Время кобольда
Шрифт:
– Вы собираетесь и впредь греть еду в компании покойников? – спросил я. – Они ведь разлагаться будут…
Перетаскали на «холодный» этаж. Он уже не так холоден, но все же иней на стенах не тает, значит, минус. Сложили трупы отдельно, не беспокоя Сэмми и Абуто. Пусть это будет их личный склеп.
До последнего, сам себе не признаваясь, надеялся, что тел не окажется. Увы. Лежат рядышком, как мы их и положили.
Почему-то подумалось, что вдвоём им не так одиноко.
Но мёртвым не бывает одиноко.
Глава 20. Аспид
Never imagine yourself not to be otherwisethan what it might appear to others.Lewis Caroll. Alice in Wonderland
______________________________________________________
– Мне так одиноко, Нетта. Иногда хочется просто сдохнуть. Вдруг после смерти я смогу вечно быть на берегу с тобой?
Сидим на мостках. Нетта как всегда очень красивая, и, как теперь часто, очень грустная. Смотрит вдаль, не смотрит на меня. Мы снова работали с Фиглей, но не особо продвинулись. Каждый раз кажется, что вот-вот, что будет прорыв, что она перестанет дурью маяться и вернётся к жизни, но нет. Упорствует в своём «Я мёртвая».
– Тебе нельзя умирать, Антон, – девушка откидывается назад и опирается на моё плечо.
Я чувствую, как её волосы щекочут мне шею, чувствую вес её руки на своём колене, чувствую аромат её волос и запах моря. Это волшебно. Я не хочу, чтобы это кончалось. Подведите к капсуле питание и замуруйте вход. Я буду смотреть на море и на Нетту, пока не сдохну от обезвоживания в пластиково-алюминиевом гробу. Может быть, тогда я не замечу, что умер? Станет ли этот берег моим посмертием? Если да – то я готов.
– Тебе нельзя, – повторила Нетта.
– Все однажды умрут.
– Слишком многие от тебя зависят. Если ты в самолете разом и пилот, и двигатель, то у пассажиров должны хотя бы быть парашюты. На случай, если ты сломаешься.
– Ты же знаешь, что я собираюсь к Сумерле?
– Знаю. А ты знаешь, что это безумие?
– Знаю.
Мы помолчали немного. Мне хорошо с ней молчать. Мне с ней всё хорошо. Надеюсь, психотерапевт никогда не докопается до этой части меня. Очень маленькой, но единственной почти счастливой части.
– Зачем тебе это? – спросила Нетта.
– Разве ты не понимаешь?
– Я понимаю. Но хочу, чтобы ты сказал.
– Потому что всё неправильно. Всё очень-очень неправильно. Всё просто пиздец, как неправильно.
– И ты думаешь, что виноват в этом.
– Глупо?
– Нет. Печально.
– Однажды я сделал выбор. И сделал его не умом, а тоской по любви, одиночеством и алкоголем.
– Ты не мог сделать другого выбора, ты это понимаешь? Твоя тоска и одиночество – это и есть ты.
– И алкоголь.
– Должно же в тебе быть что-то кроме тоски и одиночества?
– И то верно…
– Ты пытаешься заткнуть в себе слишком большую дыру, Антон. Ты суешь в неё Марту, своих и чужих детей, Клюсю, Лайсу, «Макар», судьбы мира. Меня вот запихнул. Но дыра слишком большая, и всё проваливается. Однажды ты тоже в неё упадёшь. Свалишься сам в себя и утонешь. Я готова умереть, чтобы этого не случилось, но и это тебе не поможет.
– А что поможет?
– Не знаю. Меня ведь на самом деле нет.
– Если тебя нет, то ничего нет.
Я обнял её и прижал к себе, остро, до боли в сердце наслаждаясь осязанием её тела. Как мне этого не хватает там.
– Не надо, Антон, – Нетта мягко высвободилась из моих объятий и отодвинулась. – Будет только больнее, ты же знаешь.
– Ты как всегда права, Нетта. Ты знаешь меня как никто. А значит, знаешь, что хотя ты права, к Сумерле я всё равно пойду. Не могу не пойти, потому что хочу уже узнать, какого хера. И что с этим теперь делать.
– Нашёл у кого спрашивать! У нейки! – послышался сзади недовольный голос.
– Фигля?
– Вы, голубки, как-то подзабыли, что, пока вы тут обжимаетесь, бедная мёртвая Фигля лежит в гробу. Как-то этот сеанс терапии затянулся, не находите? Там, в конце концов, жёстко!
– А тебе не пофиг, раз ты такая мертвая?
– Похоже, я ещё недостаточно мёртвая. Надо догнаться.
– И… Э… Какие на этот счёт идеи?
– Отведу тебя к Сумерле, конечно. Вот уж у кого смерти полны карманы!
– Фигля! – вскинулась Нетта. – Как ты…
– Замолкни, нежить. Так надо, и ты это знаешь лучше прочих. Не забывай, кто ты и зачем ты. Не делай вид, что ты не ты, а он – не он. Ваши обнимашечки очень трогательные, но от судьбы не уйдёшь.
– Это очень жестоко, – покачала головой Нетта.
– Жизнь – жестокая штука. Может, однажды поймёшь.
***
Когда я вылез из капсулы и помог вылезти Фигле, оказалось, что в коридоре меня ожидала Карина.
– Тондоныч!
– Что-то случилось? Срочное? Терпит, пока я отведу Фиглю в комнату?
– Я сама дойду, Аспид, – отмахнулась Фигля, – не бери в голову. Зайди, как освободишься.
– Уверена?
– Мне уже гораздо легче. Чудо излечения свершилось. Тебя, вон, девочка ждёт, займись ей.
И Фигля действительно уверенно отправилась в комнату. Свободной походкой, чуть ли не насвистывая. Надо же.
– Тондоныч! Эдуард… Э…
– Николаевич, – подсказал я. – Что с ним?
– Он пытался взломать комнату с капсулами. Я видела. Он видел, что я видела, и сначала очень рассердился, а потом сделал вид, что не сердится. Сказал, что я неправильно всё поняла, и вообще я под вашим, Тондоныч, влиянием и сильно запуталась. Но скоро, мол, всё изменится. Тондоныч, я не хочу, чтобы всё изменилось! Я боюсь сорваться. Мне очень хотелось его ударить. Но я ему даже не нахамила.