Время кобольда
Шрифт:
Я отметил, что ребята смотрят, как мы сидим рядом, а по их рукам и плечам бегут картинки. Социопсихологи считают, что скин-толк – это полноценный метаязык, который конкурирует с вербальной речью как минимум на равных. Но лично я думаю, что социопсихологи – долбоёбы.
– Вы, я вижу, не спешите включаться в скин-толк-коммуницирование? – отметил Эдик.
Я промолчал, наворачивая суп. Гороховый Тоне особенно удаётся.
– Почему вы лишаете себя такого канала общения с воспитанниками? Вы так много упускаете…
Строгая,
– Смысл подростковой коммуникации – исключение из неё взрослых, – сказал я, переходя ко второму блюду. – Раньше эту роль исполнял сленг, сейчас – скин-толк. Предпочитаю оставить их наедине друг с другом хотя бы там.
– И вам совсем не интересно?
– Не настолько, чтобы нарушать личное пространство. В интернате его и так очень мало.
– Вы многое упускаете.
– Если кому-то что-то от меня надо, он всегда может подойти и сказать это старым добрым оральным способом. Если не надо – то и лезть не стоит.
– У вас поразительно устарелый педагогический подход. Сказывается отсутствие профильного образования. Вы хотя бы слышали о межгенеративной инклюзии?
– Это когда воспитатель должен садиться на горшок вместе с детишками?
– Вы напрасно обесцениваете эту педагогическую практику. Ликвидация поколенческого разрыва в воспитании, установление горизонтальных коммуникаций, моноуровневое взаимодействие педагога с коллективом…
– Эдичка, – прервал я его, с сожалением отрываясь от волшебно пожаренной картошки. (Тоня – это лучшее, что случилось с «Макаром» за всю историю его столовой.) – Не надо мне втирать вашу «моноуровневую» хуйню. Это дети, лишившиеся родителей. Им в хер не впёрлась ваша инклюзивность. Им нужен кто-то, кто стоит между ними и миром, давая возможность вырасти за своей спиной. Например, старый, злобный Аспид, который ни хрена, разумеется, не в теме, но зато никому не даст их обидеть. Если я начну вести себя с ними «инклюзивно», они сначала решат, что я ёбнулся, а потом – что их снова бросили.
– Антон Спиридонович! – на предплечьях Эдика появились целых две рожицы – одна возмущённая, другая – расстроенная. Они переглядывались и перемигивались, явно недовольные мной.
– Антон Спиридонович, вы, уж простите мою откровенность, дремучий замшелый ретроград. Вы не просто игнорируете обязательные методические рекомендации, вы делаете это с цинизмом!
– Эдичка, – вздохнул я, – «обязательные рекомендации» – это оксюморон. Можно либо рекомендовать, либо обязывать. И вот так в этой вашей «новой педагогике» всё. Какающие радугами единорожики с крокодильими ебальцами.
– Почему вы так враждебны?
– Потому что вы мне не нравитесь. У этих детей полно проблем, вы – ещё одна, новая. Но я справлюсь и с вами.
– А по-моему, Антон Спиридонович, их главная проблема – это вы! – он сказал это так громко, что на нас обернулись даже те ребята, которые ещё не пялились. Доступные взгляду поверхности их тел (это довольно большой процент) покрылись вязью эмоциональной инфографики.
Зато после этого пафосного заявления Эдик наконец-то ушёл, дав мне возможность спокойно доесть.
***
– Добавки, Антон? – спросила ТётьТоня (для детей) и просто Тоня для меня.
Наша бессменная повариха, завстоловой, главная по закупкам продовольствия и прочим проблемам питания.
– Спасибо, Тоня, я сыт. Картошка замечательная и суп, как всегда, выше всяких похвал.
– Приятно слышать, спасибо.
Я Антон, она Антонина, и это повод для шуток воспитанников. «Антонический дуализм», ага. Два столпа «Макара» – директор и повар. А что ещё надо?
– Достаёт вас этот новый помощник?
– Есть такое дело.
– Он и ко мне на кухню лез! Мол, питание у нас недостаточно здоровое и диетическое, не соответствует чему-то там…
– И что ты ему ответила?
– Что самое нездоровое, что есть на моей кухне, – это его дурацкие идеи.
– Молодец, так и надо.
– Но знаешь, Антон…
– Что?
– Он под тебя копает.
– Обломается, Тонь. Копатель из него такое же говно, как всё остальное. Ручки из жопки. Да, кстати, давно хотел спросить – как там Виталик?
– Ой, Антон, замечательно всё у моего сыночка! Жалко только, что не увидеться, но он часто отправляет проекции. Правда, всегда в записи, говорит, по времени не совпадает. Работает в Кобальте, хорошо получает, деньги мне шлёт постоянно – хотя зачем мне деньги? Я и так на всём готовом… Откладываю, пусть лежат. Вот женится – на свадьбу подарю!
– Не женился пока?
Виталик когда-то «романсил» мою дочь, но ничего ему не обломилось.
– Ну что ты, нынешние не спешат, сам знаешь…
– Знаю.
– Ох, не дождёмся мы с тобой внуков! Ну, может, ты, ты молодой…
– Ой, Тонь, какие твои годы, ты что!
Хотя наши дети ровесники, Антонина меня старше на десять лет и любит прикидываться этакой старушкой-вековушкой.
– А Виталик с остальными отношения поддерживает?
– Вот не знаю… – озадачилась наша завстоловой. – Как-то об этом не говорил. Раскидало ребят, а жаль – такой был выпуск! Талант на таланте… Нет, нынешние тоже хороши, слова дурного не скажу, но сам понимаешь…
– Понимаю.
Первый и последний выпуск по программе фикторов. Вроде не так давно было, пять лет всего прошло – а как другая эпоха. Ребята очень трудные были, но одарённые. А почему были? Они и есть. Кобальты их захапали прямо с выпускного – не зря спонсировали «Макара». Нет, никого не принуждали, конечно, но условия предложили такие, что только дурак не побежал бы, теряя тапки. Да и куда ещё идти фиктору? Там творилось самое крутое волшебство, и строился дивный новый мир!
Кстати, где он?