Время любить
Шрифт:
А еще будет вечер, когда Варя положит свои ласковые руки на усталую голову Сергея. И прикосновение это будет сродни исцеляющему наложению рук. В нем сконцентрируется больше слов и многозначительных пауз, чем в мировой антологии любовной лирики. В нем — кульминация взаимопонимания. И будет безмятежно и покойно… Им обоим.
* * *
Утром следующего дня Кошкина разбудил телефон. Незнакомый хрипловатый голос с хорошо поставленной тональной наглостью осведомился:
— Спишь, болезный?
— Кто говорит? — безразлично спросил Кошкин.
— Твой здипец!
— Не оригинально…
— Зато правда! Короче, мне тут с тобой знакомиться некогда, базар по делу. Тебе здоровье надо?
— Кто говорит? — снова спросил Кошкин.
— Да не липни ты! Слушай что тебе говорят, олень долбанный! У тебя есть пульт, он мне очень нужен. Я у тебя его заберу у живого или мертвого. Поэтому выбирай. Если у живого, значит, я тебе даже бабла подкину…
— Бабла?..
— Ну да, бабок. Понял?
— Не очень.
— Ну ты думай, короче, вечером будь готов. Я тебя сам найду. Хорошо подумай. Нет такой штуки, будь она хоть гора золота, ради которой стоит сдохнуть в канаве или быть закатанным в асфальт. Сечешь?
— Секу.
— Думай… Да береги своих близких, если они у тебя есть.
Почему-то подумалось в первую очередь о Виталике.
Бросив трубку на рычаги, Сергей Павлович пошел умываться, но выражение недоумения с лица смыть не удалось. И сбрить тоже. Чуть не порезался. Нет, не мог он сказать себе, что хрипловатый голос его не напугал. Получалось, история с машиной времени в этом самом времени набирает слишком опасные обороты. Следовало немедленно позвонить Дорохову и элементарно подстраховаться. Но для начала Кошкин решил посетить Яковлева.
Покинув ванную, он вдруг поразился новому запаху, который ворвался в его холостяцкое жилье. Это был жгучий, зовущий аромат только что сваренного кофе. А поверх него уже подкрадывался, набирал силу, срываясь с шипящей сковороды, золотистый дух аппетитных гренок. Войдя на кухню, он ошарашено плюхнулся на табурет, и, как зачарованный, стал смотреть на суетящуюся у плиты Варю. Телефонный звонок какого-то дебила чуть не вытолкнул из тела и души Кошкина одну из лучших ночей в его жизни, чуть не омрачил доброе утро.
И он произнес это утро вслух, и получил ответ вместе с поцелуем в гладко выбритую щеку. Потянулся к Вариным губам, но только услышал в ответ:
— Я тоже хочу почистить зубы.
И такая в этих словах была сермяжная обыденность, будто они жили вместе уже триста лет и еще три года, что захотелось просто плыть по течению, наслаждаясь уютом и покоем.
Еще вчера унылого вида квартира вдруг стала обретать новые черты — в сущности пока только одну, самую главную, в ней появился смысл человеческого бытия. Пусть мирского, ведущего отсчет еще от прародительского грехопадения, но едва ли не самого насущного, без которого — либо в монастырь, либо… А об этом лучше и не думать. Да и не думается в такое утро.
И хрупкая Варина фигура, облаченная в синюю махровость старого кошкинского халата (и где успела найти?) вдруг стала центром маленькой вселенной, которую еще вчера можно было считать черной дырой.
Сергей Павлович закрыл глаза, чтобы вновь погрузиться в темноту прожитой ночи и внутренне содрогнулся от понимания к какой красоте он прикоснулся. А еще предстояло понять, какая душа дотянулась до его сердца.
Тем не менее, все стало однозначно и просто. Как и должно быть в нормальной человеческой жизни. И можно ложиться в дрейф, плыть по течению. Но несла Сергея Павловича теперь совсем другая река.
* * *
Говорят, что власть и деньги портят людей. Портят, конечно, если они от сохи. Что называется, дорвались. К власти надо идти. К ней надо быть готовым. Власть это такой же инструмент, как любой другой, который в неумелых руках, как хирургический скальпель, может неосторожно скользнуть по аорте… Вадим Григорьевич готовился к ней всю жизнь. Более того, полагал, что и так уже задержался на вторых ролях. Уж слишком долго сыпался песок из старика Марченко, ни одни песочные часы заправить можно. Дал же Бог человеку здоровья! Точно подмечено: скрипучее дерево живет долго.
Первым делом Вадим Григорьевич, не взирая на косые взгляды своих подчиненных, провел генеральную уборку в кабинете генерального. Все, что могло напомнить о старике, перекочевало либо в подсобки, либо на свалку. Зато выстроилась манящим удобством свежая модерновая мебель, а дорогущее кожаное кресло само по себе — даже пустотой своей услужливо изогнутой — являло символ власти и стабильности. Да и стол, возле которого вращалось это кресло, подставив свою массивную дубовую спину под престижные письменные принадлежности английской фирмы «Эскалибурн», всем своим глянцем вещал: мы тут главные! По мне кулаком, по вам приказом!
От старого хозяина остался только знаменитый телефон с гербом СССР — вертушка. К нему Яковлев отнесся суеверно. Пусть стоит, может и Вадиму Григорьевичу сидеть в этом кресле тридцать лет и еще три года, если, конечно, не поднимут выше… Голова его, между тем, ломилась от планов и предстоящих свершений. Первым приказом Яковлев увековечил память Марченко, назвав его именем изделие номер сто сорок восемь, что гарантировало потенциальным врагам России перспективу получения «привета от Марченко» в особо точном режиме. В соответствии со вторым приказом все работники получили премию, обеспечившую, как ныне принято говорить, небывалое повышение рейтинга нового руководства. «А вот Кошкин бы не догадался!», — подумал Вадим Григорьевич, и (свят, свят, свят!) увидел на пороге своего кабинета изрядно похудевшего и бледного Сергея Павловича.
— О, проходите, дорогой мой ведущий инженер! — при этом произнеся «дорогой мой», Яковлев невольно акцентировал на слове «мой».
— Здравствуйте, Вадим Григорьевич.
— Здравствуйте, здравствуйте! С выздоровлением вас, Сергей Павлович. Когда приступите к работе? Президент уже лично звонил, интересовался новым проектом.
— Хм… Вам виднее, когда я приступлю. Для начала хотелось бы узнать — за какими железными засовами находится сейчас генератор.
— Ой, только не драматизируйте, Сергей Павлович! Вы же понимаете, такой уникальный прибор не может просто так стоять на столе! Я велел закрыть его в моей личной секретке. Так что — не переживайте. Он даже не пылится, в целости и сохранности ждет вас.