Время любить
Шрифт:
— Мама сказала, что ты хочешь уничтожить машину?
— Не совсем так. Но пусть это будет моей маленькой тайной. Не возражаешь?
— Нет, что ты!.. Я горжусь тобой, пап. Всегда знал, что ты гений.
— Ну ладно, ладно, не хвали. Знаешь же — не люблю. Лучше расскажи о себе. По родимой стороне скучаешь?
— Если б не Лена, скучал бы. А если честно, скучать некогда, раз за меня платят, надо брать знания. Тем более, приходится учить два языка и английский и французский да еще с техническим уклоном.
— Китайский надо учить, — в шутку посоветовал Сергей Павлович.
— У нас математику китайцы, между прочим, дают, — серьезно заметил Виталий.
— А философию — ученик Сартра! — гордо вставила Лена.
— Экзистенциализм, — вспомнил Сергей Павлович, — так себе. — Но заметив, как удивленно вскинула на его более чем легкое отношение к мировой знаменитости Лена, добавил: — Кстати, данное учение зародилось в России. Правда, в его религиозном варианте.
Сказать-то сказал, а подумать подумал: «Ну, вторая Варламова! За идею вместо ласк всю ночь будет с мужем спорить».
— А мы, пап, в Питере, познакомились с одной кавказской парой, у них свадебное путешествие. Они уже по Волге на теплоходе прокатились. Здорово. А я собственной страны не знаю.
— Еще не поздно.
— А знаешь, как познакомились?
— Нет, конечно, — хмыкнул Кошкин.
— В тире!
— А вы-то там, что делали?
— Надо было убить время до нашего рейса. И мы от нечего делать зашли в тир. А этот парень, его Алейхан, кстати, зовут, стрелял так, что собралась целая толпа. Он, наверное, все призы для своей Айзы забрал. Она стояла, улыбалась и держала в руках кучу мягких игрушек. Я уж рядом с ним винтовку в руки брать не решился.
— И ты спросил его, где он так научился стрелять, а он после этого перестал, и они оба с девушкой поторопились уйти из тира?.. — задумчиво предположил Кошкин.
— Откуда ты знаешь, пап? — удивился Виталий.
— Я, слава Богу, не видел, как он стреляет. Могу только предполагать. Так, интуиция… Ну, что было дальше? — вынырнул из видений Сергей Павлович.
— Мне показалось, что я его чем-то напугал или обидел, мы с Леной их догнали, и я предложил сходить вместе в кафе. Тем более, что и у нас и у них оказался хороший повод. Мы подали заявление в ЗАГС. В России…
— В России… Это звучит…
* * *
Обложившись тремя мобильными телефонами, Петр Верхотурцев полагал сделать с каждого из них по одному звонку, дабы обеспечить себе безопасный выезд из страны и безбедное существование на первое время. В нынешней ситуации он не мог сходить в банк, чтобы воспользоваться честными сбережениями, а нечестных, разбросанных по разным берлогам, было маловато. Эх, знал ведь, что с этим мутноглазым сосунком Ермоленко кашу не сваришь! Александр Максимович, растудыть тя! Такие, как он, только сопли по нарам умеют размазывать. В одном у них сила — страсть к деньгам ведет их в точном направлении к прибыли, как лососей на нерест. Да на крутых порогах и поджидают жирных лососей рыбачки в погонах. Сейчас, поди, сотрудничает со следствием, метет, как диктор радио по заявкам слушателей.
Взяв в руку первый телефон, Верхотурцев позвонил своему знакомому умельцу и заказал заграничный паспорт. Разумеется, имя Петра Матвеевича теперь будет звучать по-другому. Но это его нисколько не тяготило. Деньги можно приложить к любому имени. За деньги имя можно сделать если не кристально честным, то, во всяком случае, респектабельным. Вторым номером по второму мобильнику набрал номер приемной Яковлева. Но ушлая секретарша обломала его в два слова: «звоните генеральному». О как! Пришлось нарушить правила безопасности и набрать еще раз с этого же телефона.
— Девушка, ты не гони, а у генерального номер какой?
На разговор с Яковлевым особо не настраивался, решил давить, как не заплатившего клиента.
Уже другая секретарша, узнав, что звонят из администрации губернатора, соединила Верхотурцева с новым генеральным конструктором.
— Слушаю, — деловито начал разговор Вадим Григорьевич, у которого была масса дел по реорганизации производства.
— Вот именно, слушай, лысый! — наехал с ходу Петр Матвеевич. — Бросишь трубку, я с тебя это… Скальп сниму!
— Кто вы и что вам нужно? — не особо испугавшись, поинтересовался Яковлев, тут же нажав кнопку записи на встроенном диктофоне.
— Тебе сто штук отвалили, а ты условия не выполнил.
— Какие сто штук? Что за бред?
— Послушай, лысый, ты своей секретарше такие вопросы оставь. Я так маракую — друзей из Конторы заинтересуют твои встречи с чеченом, который по секретному предприятию разгуливал. Как насчет фотографий? Да и базар ваш на пленочку закатан.
— Ты блефуешь, — Яковлев остановил запись разговора.
— Угу, а от моего блефа у тебя счет в Промстройбанке ломится.
— Что нужно? — Владимир Григорьевич еще не придумал, как ему избавиться от нового шантажиста.
— Бабки обратно и еще два раза по столько — за моральный ущерб.
— Сразу скажу, таких денег у меня нет. Тем более — два раза по столько. У меня зарплата советского инженера.
— Ага, ты еще заплачь, что тебе детское пособие вовремя не выплачивают. Нет денег? Ты ракету чеченам продай. Или китайцам. Мне без разницы.
— Какие гарантии, что этот разговор не провокация? — опомнился вдруг Яковлев.
— Хорошо, придешь сегодня в одиннадцать на то самое место, где встречался с чеченом, но без конторских хвостов. А то я из твоей башки одним ударом жопу сделаю. Все. Время вышло. — И дал отбой.
Третий телефон Верхотурцев положил в карман джинсовой куртки. Затем подошел к зеркалу и приклеил под плоский боксерский нос русую полоску усов. Сверху взгромоздил смешные, круглолинзовые очки в металлической оправе. Ухмыльнулся. Получился битый в нос интеллигент.