Время спать
Шрифт:
— Фрэн, — тихо говорит Ник. — Слава богу, что ты пришла.
Фрэн протягивает ему руку, не сводя глаз с меня и не меняя выражения лица, на котором по-прежнему написано: «Да, я знаю». Но она, дура, не знает, чья это шляпа. Я тебе открою эту тайну. Причем абсолютно бесплатно.
— Здравствуйте, Фрэн, — протягиваю я руку. — Я Габриель. Наслышан о вас.
Продолжая смотреть мне в глаза — она что, играет в ту детскую игру, где проигрывает тот, кто первым засмеется? — она медленно подает мне руку. Фрэн понимающе улыбается — у меня такое впечатление, что она вообще много чего понимает, — и наконец отводит взгляд, поворачиваясь к Нику. Он встает.
— Здравствуй, Николас, — говорит она.
Они обнимаются, но страсти в этих объятиях нет. Фрэн такая хрупкая, а Ник по сравнению с ней такой огромный — к тому же обнимает ее изо всех своих духовных сил, — что она, кажется, на мгновение теряет свое слоновье спокойствие и выглядит испуганной. Я так надеюсь, что она сейчас скажет: «Да-да… ладно… это очень мило… пообнимались, и хватит… отпусти меня. ОТПУСТИ МЕНЯ!!!» Но этого не происходит. Они размыкают объятия, но продолжают держаться за руки.
— Извините, что Ник позвонил вам в такой час, — говорю я.
Не переставая улыбаться, Фрэн переводит взгляд на меня. На нее тяжело смотреть: смешно, что женщина, которая так любит смотреть другим в глаза, носит контактные линзы; более того — бирюзовые линзы. Интересно, а она мир видит в бирюзовом цвете?
— Николас знает, что со мнойможет связаться в любое время. И по телефону… — в этот момент она оборачивается к Нику и многозначительно смотрит на него (я сомневаюсь, что она умеет смотреть по-другому), — и иначе.
Фрэн говорит приглушенным голосом, и ей, наверное, тяжело акцентировать внимание на каждом втором слове.
— Понятно, — сажусь я на стул.
Они продолжают смотреть друг другу в глаза. Господи, как же у них все задумчиво. Они так стоят какое-то время, не говоря ни слова, потом Ник слегка кивает головой; она делает то же самое и, отводя взгляд, но не отнимая руки, ухитряется присесть на корточки передо мной.
— Габриель. Мы с Ником долго говорили по телефону и… ты действительно думаешь, что его стоило сюда привозить?
Ох уж эти медиумы. Если они так уверены, что находятся на недосягаемом для всех остальных уровне, то отчего ж они, черт побери, так предсказуемы?
— Да, — отвечаю я.
Она держит этот односложный удар, даже глазом не моргнет. Я вижу, как за ее спиной подвыпивший мужчина с обработанной специалистом женой идет к выходу и шепчет ей на ухо какие-то слова, заставляющие ее трепетать, — обещания, обещания.
— Почему?
— Потому что он сидел голым в мусорном бачке, гребаная ты идиотка! Да и какое тебе дело? Кто ты вообще такая?
А вот и Дина проснулась. Иногда полезно иметь на своей стороне человека, который долгое время прожил в Америке.
— Привет, — протягивает руку Фрэн, радуясь возможности продемонстрировать свою невозмутимость. — Я Фрэн.
Дина приподняла голову и оперлась рукой о мое плечо. На протянутую руку она не реагирует.
— Габриель? Ты ее знаешь?
— Это подруга Ника.
— Так она подруга или просто какая-то местная сумасшедшая, примчавшаяся на звук его дудки?
Дина знает обо всех приключениях Ника: и его мессианскую версию, и мою язвительную. Отвечая на ее вопрос, можно сказать, что это скорее Ник примчался на звук дудки Фрэн. Но, несмотря на то что за весьма недолгое время нашего с Фрэн знакомства я успел от всей души ее возненавидеть, я не могу, как Дина, говорить о ней в третьем лице в ее присутствии. Опять поступаю по-английски.
— Я друг. Хорошийдруг, — объясняет Фрэн.
Твою мать! Еще одно слово курсивом, и я за себя не отвечаю.
— Вы были знакомы с Ником до того, как у него произошел нервный срыв? — спрашивает Дина тоном следователя.
Фрэн улыбается про себя, она будто ждала этого вопроса.
— Я скорее назвала бы это прорывом, — отвечает она.
— А-а-а-а-а-а!!!
Моя первая мысль — это что кто-то решил на свою беду прислушаться к ее словам. Но потом стройность первого ряда стульев оказывается нарушенной, и меня бросает на Фрэн: я довольно сильно попадаю ей плечом по лицу. Ее откидывает назад, а я приземляюсь на нее. Так мы и лежим крест-накрест. Вытягиваю шею, чтобы понять, что за сила нас опрокинула, и вижу Ника. Он взгромоздился на стул и уселся на колени около блондина, сидящего на втором (теперь уже первом) ряду и прижимающего ладони к лицу, рассеченному осколками пивной бутылки.
— А-а-а-а-а! — вопит блондин.
— Я исцелю твои раны! — кричит Ник. — Я исцелю твои раны!
— Ублюдок, — шипит Фрэн, все еще лежа подо мной. — Ты набросился на меня! Чертов ублюдок.
Это первое слово, подчеркнутое ею искренне и спонтанно.
Можете мне поверить: драка для здешнего персонала — не новость. Через несколько секунд после выходки Ника отовсюду набежали медбратья — человек пять-шесть — и схватили его, меня оттащили от Фрэн, куда-то увезли блондина и восстановили порядок. Оказывается, люди в белых халатах просто прятались.
Удивительно, но в итоге нас пустили без очереди. Обладателям номерков «40», «41» и «42» оставалось только молча кипеть от ярости, когда дежурная сестра поспешила тут же отправить к врачу Ника — пока он еще чего-нибудь не натворил. В общем, все закончилось неплохо, даже весьма неплохо, если не считать того, что осколки пивной бутылки засели еще глубже в лице блондина.
— И как вы склонны воспринимать эти мысли? — интересуется доктор Прандарджарбаш, дежурный психиатр Королевской больницы.