Времяточец: Исход
Шрифт:
Секунду подумав, он добавил:
– Я бы сказал, ну, шесть из десяти!
Поражённый солдат смотрел на него, беззвучно хлопая ртом.
– Обратите внимание, – продолжал Доктор, – что, если честно, очень трудно преподнести хороший «аншнауцен», когда говоришь на английском. Немецкий гораздо лучше подходит для того, чтобы орать на людей.
И, словно желая подтвердить свои слова, Доктор вскочил на ноги и, почти уткнувшись носом в лицо охранника, заорал:
– Heraus, schweinhund! Raus! Raus!
Солдат отпрыгнул от него,
Эйс покачала головой:
– А я думала, что «Schweinhund!» только в кино кричали! Когда начнётся третья стадия?
– В любой момент, – сказал Доктор.
Где-то рядом раздался ужасный крик. За ним последовали крики угроз, снова вопли, потом удары.
– Всё по расписанию, – сказал Доктор. – «Ужасающие Звуки».
Через какое-то время звуки затихли, и наступила долгая, зловещая тишина.
– Становится всё хуже и хуже, – сказала Эйс. – А какая четвёртая стадия?
– О, четвёртая стадия! – начал Доктор. – При правильном исполнении в ней много артистизма.
Не успел он продолжить свой рассказ, как дверь распахнулась и к ним кого-то втолкнули.
Новенький был молодым человеком в рваной одежде. Он выглядел очень нездоровым. Один глаз у него заплыл и был наполовину закрыт, рубаха спереди пропиталась алой кровью, а под дырами рубахи виднелись вспухшие рубцы от побоев. Он опустился на скамью.
– Вас тоже взяли?
– Что произошло? – спросил Доктор.
– Меня повязали с остальными членами ячейки... Наверное, кто-то проговорился...
Доктор кивнул, но не ответил.
Немного помолчав, молодой человек сказал:
– Я вас, кажется, не знаю. Вы из какой ячейки?
– Не из какой, – ответила Эйс. – Мы сами по себе.
Проигнорировав её слова, молодой человек повернулся к Доктору:
– Вы не из группы полковника Габбинса?
Доктор продолжал молчать.
– Сами решайте, – преодолевая боль, сказал молодой человек, – но я бы на вашем месте заговорил... Иначе с вами будет то же, что и со мной. Я держался сколько мог, но потом всё равно всё рассказал. Это им только для протокола нужно, они и так всё знают – имена, явки, всё... Раз уж кто-то проболтался, то какой смысл терпеть дальше? – он задрожал и упал в угол.
Эйс повернулась к Доктору:
– Мы не можем ему чем-нибудь помочь?
Доктор, однако, смотрел на молодого человека с критической отстранённостью.
– Не больше пяти из десяти, старина. Синяки и заплывший глаз неплохие, но кровь не совсем того цвета, слишком яркая. Эрзац, полагаю? И слишком много было вопросов. Надо было плести интригу тоньше, войти сначала к нам в доверие.
Он повернулся к Эйс:
– Это четвёртая стадия: старый добрый фокус с избитым товарищем по несчастью.
Молодой человек перестал дрожать и встал. Коротким стаккато он постучал в дверь. Дверь открылась, зашёл лейтенант Хеммингс.
– Не выйдет, они догадались.
Хеммингс злобно посмотрел
– Умными себя, наверное, считаете? Что же, вот что я вам скажу. Скоро вас вызовут для интенсивного допроса. И если вы не расскажите нам всё, что нам нужно, то в конце будете выглядеть так же, как и он. Только в вашем случае кровь и синяки будут настоящие.
Судя по выражению лица Хеммингса, его такая перспектива даже радовала. Резким движением головы он велел молодому человеку убраться. Сам Хеммингс тоже вышел, с лязгом захлопнул за собой дверь, и запер её.
– Его внешнее цивилизованное очарование, похоже, постепенно улетучивается.
– Но он же прав, разве нет? – сказала Эйс. – Всё это воздействие на нервы – это всего лишь начало. Скоро они перейдут к по-настоящему грубым методам.
– Вполне возможно, – согласился Доктор.
– Профессор, что нам делать?
– Я предлагаю сбежать.
Эйс посмотрела на него:
– Что, вот так просто?
– Да, так просто! – Доктор задумчиво посмотрел на потолок. – О, да, это годится.
Он вынул горсть своей межгалактической мелочи и выбрал небольшую серебряную монетку, которую получил в кофейне в виде сдачи. Из другого кармана он вынул фонарик размером с карандаш, включил его, и вручил Эйс. Затем подошёл к двери и выключил свет.
– Хорошо, что эта комната по изначальному проекту не была тюрьмой, иначе выключатель был бы снаружи.
Он отодвинул скамью от стены так, чтобы она была под свисающей с потолка лампочкой, залез на неё и, обернув руку носовым платком, выкрутил лампочку из патрона.
– Самое главное, Эйс, ни при каких обстоятельствах не повторяй такое дома, – важным голосом сказал он.
Держа в руках фонарик, Эйс зачарованно смотрела, как Доктор аккуратно положил монету на кончик цоколя лампы и так же аккуратно вкрутил лампу обратно в плафон. Спрыгнув со скамьи, Доктор прижался к стене сбоку от двери, а Эйс жестом велел стать у него за спиной. Забрав у неё фонарик, он выключил его и положил обратно в карман, и стало совсем темно. Затем он резко постучал по двери, тем же самым стаккато, которым пользовался фальшивый арестант. Ничего не произошло. Доктор постучал ещё раз. В коридоре раздались шаги тяжёлой обуви по каменному полу.
Голос Хеммингса резко спросил:
– Да? Что вам нужно?
– Я так и знал, что он рядом! – прошептал Доктор.
Он постучал по двери ещё раз. Они услышали, как в замке повернулся ключ, и дверь открылась. В дверном проёме, на фоне света из коридора появился силуэт Хеммингса с пистолетом в руке. Он недоверчиво вгляделся в темноту... и Доктор щёлкнул выключателем. Раздался взрыв, под потолком на мгновение вспыхнул свет, и все лампы в коридоре погасли.
Проскользнув мимо Хеммингса, Доктор сильно толкнул его в спину и тот, шатаясь, шагнул в центр комнаты. Споткнувшись через скамью, он с грохотом упал, выронив пистолет.