Все себя дурно ведут
Шрифт:
«[Поначалу] я постоянно пребывал в лихорадочном возбуждении, – писал редактор-экспатриант Роберт Макэлмон незадолго до того, как их пути с Хемингуэем пересеклись. – Но я слишком хорошо понимал, что Париж – тварь, а в тварей не следует влюбляться, особенно если они не лишены остроумия, воображения, опыта, а за их жестокостью скрываются давние традиции» [95] .
Хемингуэй принадлежал к числу благоразумных: он так и не подпал полностью под обаяние этой твари, даже когда был еще новичком в Париже. Когда беспутный образ жизни постепенно поставил на колени менее стойких авторов, Хемингуэй жизнерадостно называл Париж «городом, удобнее какого для писателя нет» [96] . Держась особняком, Хемингуэй обеспечил себе явное преимущество и остался авторитетным и четко мыслящим наблюдателем. Позднее это качество делили с ним многие герои его художественной прозы.
95
«Поначалу я…» и «но я слишком…»: Роберт Макэлмон, «Вместе с гениями» (Robert McAlmon, Being Geniuses Together, 1920–1930, San Francisco, North Point Press, 1984), стр. 114.
96
«Городом, удобнее какого…»: Эрнест Хемингуэй, «Праздник, который всегда с тобой. Авторская редакция» (Ernest Hemingway, A Moveable Feast: The Restored Edition, New York: Scribner, 2009),
Выжидая случай, чтобы найти серьезное литературное применение атмосфере и персонажам Латинского квартала, Хемингуэй запечатлел их по меньшей мере в десятке статей, посвященных парижской жизни. Очерки в «Toronto Star» выглядят литературными пробами и даже содержат диалоги. В одном из них передан забавный подслушанный разговор двух французов, жены которых сами стригут их:
«– Что с твоими волосами, Анри? – спрашивает один француз.
– Моя жена стрижет их, – отвечает второй. – А что с твоими? Они тоже имеют не очень-то роскошный вид!
– Это все моя жена. Она также стрижет их. Говорит, что парикмахеры – грязные свиньи, но в итоге оказалось, что я должен ей давать те же чаевые, что и парикмахеру» [97] .
Благодаря сообщениям Хемингуэя, читатели знакомились с закладывающими в ломбард драгоценности русскими аристократами, изгнанными из своей страны революцией, и теперь «фланирующими по Парижу в наивной ребяческой надежде, что все как-нибудь уладится само собой» [98] . Читатели узнавали о незадачливых европейских политиках; арабских торговцах коврами, нечестных до мозга костей; французских шляпниках, пускающих на отделку своего товара воробьев; и профессиональном палаче с двумя гильотинами – одной побольше, другой маленькой, для деловых командировок.
97
«Что с твоими волосами…»: Эрнест Хемингуэй, «Парижские моды», Toronto Star Weekly, 11 марта 1922 г., в «Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта (ed. William White, Ernest Hemingway: Dateline: Toronto: The Complete Toronto Star Dispatches, 1920–1924, New York: Charles Scribner's Sons, 1985), стр. 105.
98
«Фланирующими по Парижу…»: Эрнест Хемингуэй, «В Париже полно русских», Toronto Daily Star, 25 февраля 1922 г., в «Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта (ed. William White, Ernest Hemingway: Dateline: Toronto: The Complete Toronto Star Dispatches, 1920–1924, New York: Charles Scribner's Sons, 1985), стр. 98.
Однако Хемингуэй постоянно возвращался к рассказам об американцах в Париже. Этот источник был неисчерпаемым. Он не скрывал, что умело распознает мошенничество и притворство соотечественников, добровольно отправившихся в изгнание, и, похоже, его умение относилось ко всем и каждому, кроме него самого. Мишенями становились уродливый турист-американец, утверждающий, будто «Париж – тот еще Содом и Гоморра, вместе взятые», и что он «готов заплатить за свой идеал»; приземистая крашеная блондинка, развалившаяся на стуле в «Ротонде» и зажавшая в зубах двухфутовый сигаретный мундштук; домохозяйка из Коннектикута, оплачивающая в кафе счета молодых жиголо всех мастей. Эта орава никчемна и омерзительна, утверждал Хемингуэй, особенно те, кто выдает себя за людей искусства.
«Почти все они бездельники, и энергию, которую художник обычно вкладывает в творческий труд, они тратят на разговоры о том, что собираются делать, – писал он в одной из статей для „Star“. – Проблема в том, что посетители Латинского квартала, зайдя в „Ротонду“, полагают, будто перед ними собрание подлинных художников Парижа. Я хотел бы во весь голос и с полной ответственностью внести поправку, потому что настоящие художники Парижа, создающие истинные произведения искусства, не ходят сюда и презирают завсегдатаев „Ротонды“» [99] .
99
«Почти все они…»: Эрнест Хемингуэй, «Американская богема в Париже», Toronto Star Weekly, 25 марта 1922 г., в «Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта (ed. William White, Ernest Hemingway: Dateline: Toronto: The Complete Toronto Star Dispatches, 1920–1924, New York: Charles Scribner's Sons, 1985), стр. 114–116.
Себя Хемингуэй явно относил к истинным артистам, презирающим мнимых. Правда, его еще не причислили к признанным артистам, но даже по ранним рассказам было очевидно, что вскоре он пополнит их ряды.
Глава 2
Штурм Олимпа
«Он был непредсказуемым и явно умным молодым человеком», – вспоминал один из приятелей Хемингуэя, парижских журналистов, много лет спустя [100] . Другой американский журналист считал его «сродни гению в мансарде», хотя пренебрежительно отмечал, что Хемингуэй, наверное, вращался в тех же кругах завсегдатаев кафе, каких высмеивал в своих очерках [101] . Среди парижских журналистов не было равнодушных к Хемингуэю, на протяжении всей карьеры он внушал либо восхищение, либо отвращение, и всем казалось, что его ждет незаурядное будущее [102] .
100
«Он был непредсказуемым…»: корреспондент Hearst Бэзил Свун Чарльзу Фентону, процитировано в Чарльз Фентон, «Эрнест Хемингуэй на пути к мастерству: ранние годы» (Charles Fenton, The Apprenticeship of Ernest Hemingway: The Early Years, The Compass Books Edition, New York: The Viking Press, 1965), стр. 143.
101
«Сродни гению…»: репортер New York Tribune Уилбур Форрест Чарльзу Фентону, процитировано в Чарльз Фентон, «Эрнест Хемингуэй на пути к мастерству: ранние годы» (Charles Fenton, The Apprenticeship of Ernest Hemingway: The Early Years, The Compass Books Edition, New York: The Viking Press, 1965), стр. 144.
102
Биограф Чарльз Фентон нашел пятерых журналистов, бывших коллег Хемингуэя, которые рассказали, что Хемингуэй считался чужим в их мире и зачастую его признавали недюжинной натурой. Источник: Чарльз Фентон, «Эрнест Хемингуэй на пути к мастерству: ранние годы» (Charles Fenton, The Apprenticeship of Ernest Hemingway: The Early Years, The Compass Books Edition, New York: The Viking Press, 1965), стр. 143.
Несмотря на то, что он умел впечатлять коллег, к весне 1922 года Хемингуэя уже утомил образ жизни зарубежного корреспондента. Он выглядел привлекательнее репортерской работы в издании «The Cooperative Commonwealth», тем не менее был изнурительным.
«Я зарабатывал нам на хлеб насущный на пишущей машинке», – писал он Шервуду Андерсону, не упоминая о том, что они жили главным образом благодаря трастовому фонду его жены [103] . Другому приятелю Хемингуэй жаловался, что трудится так усердно, что истер ленту пишущей машинки чуть ли не до дыр [104] .
103
«Я зарабатывал нам…»: письмо Эрнеста Хемингуэя Шервуду Андерсону, ок. 23 декабря 1921 г., в «Письма Эрнеста Хемингуэя, том I, 1907–1922 гг.», под ред. Сандры Спаньер и Роберта У. Трогдона; eds. Sandra Spanier and Robert W. Trogdon, The Letters of Ernest Hemingway, Volume I, 1907–1922, Cambridge: Cambridge University Press, 2011), стр. 313.
104
Шутка о ленте пишущей машинки: письмо Эрнеста Хемингуэя Хауэллу Дж. Дженкинсу, 20 марта 1922 г., в «Письма Эрнеста Хемингуэя, том I, 1907–1922 гг.», под ред. Сандры Спаньер и Роберта У. Трогдона; eds. Sandra Spanier and Robert W. Trogdon, The Letters of Ernest Hemingway, Volume I, 1907–1922, Cambridge: Cambridge University Press, 2011), стр. 334.
Он не только опасался, что журналистика не оставит ему времени на написание революционной беллетристики, но и забеспокоился, как бы репортерская работа не лишила его способности сочинять прозу. Правда, поездки обеспечивали Хемингуэя материалом, а благодаря журналистике он усвоил кое-какие приемы, помогающие выражать мысли на бумаге: «В „Star“ поневоле приходилось учиться писать простые повествовательные предложения», – признавал Хемингуэй [105] . А в остальном репортерская работа была для него лишь досадной помехой.
105
«В Star поневоле…»: «Искусство беллетристики: Эрнест Хемингуэй» (The Art of Fiction: Ernest Hemingway, The Paris Review 18, Spring 1958), стр. 70.
«Проклятая газетная чушь мало-помалу убивает меня, – жаловался он Андерсону. – Но я скоро отделаюсь от нее и поработаю месяца три» [106] .
К несчастью, редакторов из «Toronto Star» также впечатлили способности Хемингуэя, и ему начали давать все более престижные и трудоемкие темы. Его посылали в поездки по всей Европе, еще не оправившейся от последствий предыдущей мировой войны и деловито готовящейся к новой. Вскоре после обещания «отделаться» от репортерской работы Хемингуэй уехал почти на месяц в командировку в Геную, положив таким образом начало году интенсивных, продолжительных журналистских заданий, из-за которых он метался то в Милан, то в Женеву, то во Франкфурт. «Star» опубликовала, по меньшей мере, 23 очерка и другие публикации, относящиеся к одной только его поездке в Геную. В Константинополе Хемингуэй описал шествие 250 тысяч «тяжело шагающих, насквозь промокших, едва волочащих ноги» фракийских крестьян-беженцев, «продирающихся сквозь дождь все дальше от своих покинутых домов… еле перебирающих ногами, склонив голову и упершись взглядом в дорогу», и так до самой Македонии [107] . В Милане он брал интервью у Муссолини, предупреждал читателей о том, что фашизм в Италии набирает силу и называл последователей дуче «одетыми в черные рубашки, вооруженными ножами и дубинками, скорыми на расправу девятнадцатилетними ура-патриотами» [108] . Самого Муссолини Хемингуэй считал «величайшим шарлатаном Европы», добавляя, что у диктатора «слабый рот» и отметив его умение «облачать мелкие идеи в пышные слова», а также заявил: «В человеке, носящем белые гетры с черной рубашкой, что-то не так даже с артистической точки зрения» [109] . Уверенность Хемингуэя поразительна, учитывая его молодость (в то время ему было всего 23 года) и определенную неопытность, тем не менее, никому в голову не приходило называть его новичком.
106
«Эта проклятая газетная…»: письмо Эрнеста Хемингуэя Шервуду Андерсону, 8 марта 1922 г., в «Письма Эрнеста Хемингуэя, том I, 1907–1922 гг.», под ред. Сандры Спаньер и Роберта У. Трогдона; eds. Sandra Spanier and Robert W. Trogdon, The Letters of Ernest Hemingway, Volume I, 1907–1922, Cambridge: Cambridge University Press, 2011), стр. 331.
107
«Тяжело шагающих», «продирающихся сквозь дождь»: Эрнест Хемингуэй, «Безмолвное и страшное шествие» (A Silent, Ghastly Procession, The Toronto Daily Star, October 20, 1922), в «Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта (ed. William White, Ernest Hemingway: Dateline: Toronto: The Complete Toronto Star Dispatches, 1920–1924, New York: Charles Scribner's Sons, 1985), стр. 232. «Беженцы из Фракии» (Refugees from Thrace, The Toronto Daily Star, November 14, 1922, там же), стр. 249–252.
108
«Одетыми в черные рубашки…»: Эрнест Хемингуэй, «Итальянские чернорубашечники» (Italy's Blackshirts, The Toronto Star Weekly, June 24, 1922), в «Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта (ed. William White, Ernest Hemingway: Dateline: Toronto: The Complete Toronto Star Dispatches, 1920–1924, New York: Charles Scribner's Sons, 1985), стр. 174.
109
«Величайший шарлатан…», «слабый рот», «облачать мелкие идеи…» и «в человеке, носящем…»: Эрнест Хемингуэй, «Муссолини, величайший шарлатан Европы» (Mussolini, Europe's Prize Bluffer, The Toronto Daily Star, January 27, 1923), в «Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта (ed. William White, Ernest Hemingway: Dateline: Toronto: The Complete Toronto Star Dispatches, 1920–1924, New York: Charles Scribner's Sons, 1985), стр. 253–256.
Мало того, редакторы «Star» часто помещали его сообщения на первой полосе, а когда поняли, что и сам репортер вызывает интерес публики, принялись лепить из него яркую публичную фигуру. В том же году газета опубликовала пространную статью под заголовком «Кое-что об Эрнесте М. Хемингуэе, который открыл тайны Европы» – историю человека, кому читатели были обязаны «самыми захватывающими статьями» последнего времени [110] . Это не означает, что его биографии всегда были достоверными – так, одна сообщала читателям, будто Хемингуэй «сражался в итальянской армии во время Первой мировой войны», – но неточности уже не были важны [111] . Репортер стал частью истории.
110
«Эрнест Хемингуэй: выходные данные – Торонто. Все публикации в Toronto Star, 1920–1924 гг.» под ред. Уильяма Уайта.
111
Там же.