Вслед за героем
Шрифт:
Ночь, в которую я на броне тяжелого танка сделал прыжок из расположения полка Лебедева через захваченную врагом территорию в расположение Абдурахманова, была по-весеннему темной и теплой. Большие и яркие звезды, пренебрегая всеми правилами светомаскировки, высоко сияли в небе. В листве деревьев, в травах слышалась какая-то возня. Победоносно шествовала весна.
Она шла напролом. Ничто не могло заставить ее отступить. Палили пушки, громыхали бомбы, а весна шла и шла, сопровождаемая теплыми ветрами, душистым запахом первых цветов и армиями пернатых певцов,
Синие сумерки сменились темной ночью, когда Лебедев повел меня к танкистам; они стояли на своих исходных позициях. Судя по некоторым приметам, танки находились севернее того пункта, где залегала рота капитана Александрова.
Патруль остановил нас у въезда в сосновую рощу, смолистый запах которой мы уловили еще издалека.
Между деревьями, как стадо диковинных чудовищ, расположились тяжелые танки. Присутствие здесь людей можно было угадать по редким огонькам цигарок, прикрываемых ладонями, по глухому, еле уловимому гулу человеческой речи.
Между машинами забегал светлый зайчик карманного фонаря. Он скакал то по броне танка, то по траве, выхватывая в причудливом сочетании детали машин, лиц, оружия. Зайчик быстро приблизился к нам, скользнул по фигуре Лебедева, на миг задержался на моем лице и погас.
Не сразу после этого я смог различить в обступившей нас темноте стоящего перед нами низенького, коренастого офицера, затянутого в ремни и кожаный комбинезон.
— Майор Семенов!
— Полковник Лебедев.
Полковник зажег свой фонарик и посмотрел на часы.
— В вашем распоряжении тридцать минут. Артиллерийский налет будет интенсивным и не очень коротким. Вам задача ясна?
— Так точно, товарищ полковник.
— Вот этого лейтенанта, военного корреспондента, — Лебедев тронул меня за рукав, — вы доставите к майору Абдурахманову.
Майор танкист, видимо, решил рассмотреть получше, кого ему придется доставить вместе с десантом. Он снова зажег фонарик и еще раз пристально поглядел на меня.
— Вы извините, лейтенант, что я в довольно нескромной форме проявил свое любопытство, — сказал он, смеясь, и погасил фонарик. — Это я для верности, чтобы не потерять вас в пути, а в случае потери, чтобы поскорее найти… Ехать придется, конечно, без плацкарты…
Лебедев резко перебил его:
— Судя по всему, вы — в неважном настроении. А может быть, у вас были неприятности с газетой?
— Никак нет, товарищ полковник. Просто я хочу предупредить лейтенанта об опасности предстоящего ночного путешествия. К тому же, я немного взволнован: у меня сегодня экипажи всех машин отправили письма на родину.
— А сами-то вы отправили?
— К сожалению, товарищ полковник, мне отправлять некому: остался один… — Майор замолчал. Молчали и мы. Да разве можно в таких случаях найти нужные слова? Да и нужны ли они ему?
— Вот теперь моя семья, товарищ полковник, — продолжал майор, делая широкий жест в сторону людей. — Сегодня я принял еще полсотни ваших автоматчиков, а теперь вот еще и лейтенанта…
Голос его звучал глухо. Теперь мне было понятно, что за внешней грубоватостью этого офицера, за его язвительными замечаниями скрывается душа доброго и много пережившего человека.
Мы стояли молча, и, прислушиваясь к ночной тишине, каждый думал о своем. Где-то вдалеке хлопали одиночные выстрелы, то затихая, то вспыхивая с новой силой, ворчали моторы самолетов. И вдруг мне послышались журавлиные крики, настоящие журавлиные песни, какие я много весен тому назад слушал в родном Ташкенте, гуляя в теплые ночи.
Курлык… курлык… курлык…
— Вы слышите, товарищи? — спросил я.
— Что?
В это время грохнули первые выстрелы нашей артиллерии. Орудия гремели со всех сторон, снаряды с таким треском рассекали воздух, что казалось, будто над нашими головами рвут километры прочнейшей ткани.
Полковник и майор одновременно зажгли свои фонарики и посмотрели на часы.
— Секунда в секунду.
— Разрешите идти, товарищ полковник?
— Да, идите и выполняйте приказ, — он крепко пожал руку майору. И, обратясь ко мне, закончил: — Идите и вы выполнять свое задание.
Я поспешно распрощался с полковником: меня уже окликал майор, спешивший к машинам. Несмотря на кромешную тьму, не было никакой сутолоки. Следуя за светлым зайчиком командирского фонарика, автоматчики спокойно занимали свои места позади орудийных башен танков.
— Набирайтесь впечатлений, лейтенант, — кричал майор, — такие моменты и на фронте не часто бывают.
— Ну, вот ваш паровоз, — пошутил он, крича мне прямо в ухо, потому что из-за адского грохота артиллерии иначе было невозможно разговаривать.
— Будьте готовы ко всяким неожиданностям, — крикнул он на прощание и, погасив фонарик, исчез в темноте.
Я сел вместе с солдатами, которые, потеснившись, уступили мне местечко возле броневой башни.
Мне очень хотелось поговорить со своими спутниками, тем более, что все они были гвардейцы из полка Лебедева.
— Первый раз на танке?! — крикнул я своему соседу справа в самое ухо. Кричать приходилось во всю мочь, напрягая голос.
Сосед сначала не расслышал моего вопроса, полез в карман и подал мне коробку спичек. Я, смеясь, возвратил ему спички и повторил вопрос громче. Он кивнул головой и крикнул мне в ухо:
— Никак нет, приходилось и раньше.
Продолжать разговор не удалось, так как к грохоту канонады прибавился еще рев моторов, потом танк наш задрожал и двинулся вперед.
Сначала мы шли медленно. Нас бросало то вверх, то вниз, то в одну, то в другую сторону, и мы догадывались о спусках и подъемах, которые преодолевали машины.
Над нашими головами появились звезды, — значит, вышли на открытое место. Впереди бушевало пламя взрывов. Багровые вспышки клали зловещие отблески на броню машин, в воздухе пахло пороховым дымом, на зубах хрустела земля. Вдруг впереди взорвалась белая ракета, и, прежде чем она погасла, мы остановились. Машины вышли на исходный рубеж. Но стоянка была недолгой.