Вслед за героем
Шрифт:
Я был в смущении.
— Что знаете, то, пожалуйста, и передайте. Мне сейчас трудно сказать, когда вернусь. Да и материала пока что нет. Я имею в виду фундаментальный материал… Об Абдурахманове.
— Быть не может, чтобы у вас не было материала, — послышался в ответ голос Лебедева. — А вы напишите про котелок с кашей.
«Уж не смеется ли надо мной полковник?» — подумал я, слушая его ответ.
— Про какой котелок? — спросил я робко и, наверное, так робко, что на другом конце провода послышался смех.
— Вы, кажется, сомневаетесь в серьезности моего предложения. Вы там поразведайте… А сейчас передайте трубку старшему лейтенанту Головне.
Пока Головня гудел в телефонную трубку, я размышлял над предложением полковника. Мне оно показалось очень странным.
— О котелке с кашей думаете? Знаю, знаю… Меня сейчас, между прочим, полковник посвятил в эту историю, — вывел меня из задумчивости Головня. — Только уговор: сначала мы немножко отдохнем, благо тихо кругом, а потом приступим к делу. Договорились?
Только я лег, как глаза мои автоматически сомкнулись, а сознание затянуло плотной пеленой крепкого сна без сновидений.
Разбудил меня громкий голос Головни. Я приподнялся и увидел такую картину: вокруг маленького круглого столика сидело несколько офицеров, Головня, открывая окно, укоризненно бубнил:
— Ну и начадили, дышать нечем!.. Что это у вас за привычка, товарищи командиры?
В комнате действительно все было серо от табачного дыма.
Офицеры, смеясь, стали подниматься. Головня, заметив, что я не сплю, крикнул в мой угол:
— Вставайте, лейтенант! Хотя и к шапочному разбору, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда…
Я быстро вскочил, слегка привел себя в порядок, а Головня тем временем представил меня. Послышались голоса.
— Это хорошо, что о нас вспомнили!
— Лейтенант, приглашаю в мою роту…
— А чем взвод саперов хуже?..
Голос Головни перекрыл все другие голоса:
— Мы с ним везде побываем, — сказал он. — Все вы хороши, когда за вами во все глаза смотришь. — На шутку командира офицеры ответили дружным смехом.
После ужина, которым накормил нас Вахаб, Головня предложил:
— Так вот, если не возражаете насчет еще одного котелка с кашей, то сходим к саперам — они мастера угощать.
Я догадался, что речь идет о той самой истории, о которой намекнул мне по телефону полковник Лебедев.
Головня снова затянулся в ненавистные ему ремни, от чего, как мне показалось, он стал еще выше.
Уходя, Головня приказал Вахабу:
— Искать меня у саперов…
Вышли мы в плотные сумерки. Первые звезды робко мигали в небе.
Было очень тихо. Я выразил удивление по поводу такой необычной тишины: ведь батальон Абдурахманова по существу во вражеском кольце.
— О нет! Вы плохо информированы, товарищ военный корреспондент, мы уже прорвали вражеское кольцо и сейчас соединены со своим полком весьма просторным коридором… А вот рота Александрова действительно окружена. Случилось это прошлой ночью, когда танковый десант прорвался к нам.
Как, рота Александрова окружена? Ведь немногим более суток тому назад я был в подвале командного пункта капитана Александрова. Перед моими глазами, как наяву, встала скромная фигура капитана. Мне казалось, что я еще слышу его спокойный голос.
А Мадраим, а Андронов!.. А напористый старшина Сметанин!..
В одном месте, на развилке дороги, нас окликнули:
— Кто идет? Пропуск?
— Одер, — тихо ответил Головня.
— Это вы, товарищ старший лейтенант? А я и не признал сразу-то…
— В эдакой темени отца родного не узнаешь, — заметил другой голос.
— Товарищ старший лейтенант, не одолжите спичек, — вопрошающе обратился первый голос.
— А ты знаешь, что полагается за курение на посту?
— Никак нет, товарищ старший лейтенант. Четыре года курю на фронте и все еще никак не узнаю, — в тон шутливо ответил тот.
— Лейтенант, у вас есть спички? — обратился Головня ко мне, — дайте ему. А на обратном пути я его за нарушение устава под суд отдам…
Я подал спички. Невидимая рука взяла их. Мы услышали чирканье спички о коробок, до наших ноздрей дошла струя махорочного дыма, но огня или мерцания цигарки мы так и не увидели.
— Вот что значит курить по-гвардейски, — засмеялся Головня.
— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— Война научит, — сказал другой голос.
Мы еще немного постояли, помолчали.
— Ну, как, все тихо? — спросил, наконец, мой спутник.
— Тихо, товарищ старший лейтенант, — ответил первый голос.
— Не иначе, как по-пластунски немцы решили выбираться из наших клещей.
Помолчали еще немного.
— Да-а, — протянул нараспев Г оловня, — чтоб им лихо було… Пошли, лейтенант.
Я шел позади Головни, и в темноте его фигура служила для меня ориентиром.
— О чем вы сейчас думали? — неожиданно спросил Головня.
Я ответил не сразу.
— Вот о чем: история о котелке с кашей имеет слишком большое предисловие.
На что мой спутник ответил:
— Да, это так. История эта коротенькая. Можно сказать, что ради нее и не стоило бы семь верст киселя хлебать… Но предисловие у нее большое. Если правильно рассказывать — много лет понадобится, столько лет, сколько потрачено на формирование советского характера, характера нашего солдата.
Помолчав, Головня продолжал:
— Вы, лейтенант, извините, что я философией занялся. Это не мое дело — я военный. Но в этой истории без философии не обойдешься… Ну вот и пришли!