Встретимся в Эмпиреях
Шрифт:
Зрачком солнце
В глазнице неба тупит взгляд.
Полоса горизонта
Превращается в закат.
Небо вспыхнет кровавым костром.
Все это я предчувствовал днем.
Спастись. Убежать.
Неприкаянный страх все бродит в душе.
Я боюсь устать ждать
Нового ветра на этой земле.
На этой земле я снова чужой.
Зачем же я так торопился домой?
У-у. У-у-у. Мертвые Иллюзии.
Брожу средь домов.
Дикий город дремлет во тьме.
Я свободен от оков.
Но этой свободы я вряд ли хотел.
Сны выходят из темноты,
Съедают взглядами и корчат рты.
И тогда я хочу
Лечь и уснуть навсегда.
Пускай эти сны
Точат меня, как камень — вода.
Чьи-то мысли приму за свои,
Чье-то тепло украду до весны.
У-у. У-у-у. Мертвые Иллюзии.
Но хочу ли я здесь
Найти покой? Быть может — нет.
Вот и сон уж весь.
Пробежали титры, и включен свет.
Откроется дверь, а за ней — пустота.
Лучше бы там бушевала война.
И снова пойду
Поднимать на дыбы дорожную пыль.
Буду верить всему.
Каждую небыль приму за быль.
Скуплю все дерьмо по высокой цене.
Растаю от льстивых речей обо мне.
У-у. У-у-у. Мертвые Иллюзии.
И откуда Им знать,
Что я живу, над всем смеясь.
Клевещите. Предавайте.
Меня теперь так сложно достать.
Где проснусь я завтра с утра?
Вспомню ли я, что было вчера?
Веки облаков
Раздвинулись в который раз.
В краску вогнан восход.
Хмуро щурится Небесный Глаз.
Непросто счастливым быть на этой земле.
Я много думал. И это Ответ.
Я слышу Голос в тишине.
С небесной глади солнце свет
Рукою облачной протянет мне.
А я скажу: «Спасибо, нет».
У-у. У-у-у. Мертвые Иллюзии.
У-у. У-у-у. У-у.
Глава 5. Право На Безрассудство
Хмурое утро. — «Пистолетный гуру». — Стена. — «Не тот» Абориген. — Цена лекарства. — Обещание. — Лихой план. — Сорвавшиеся с катушек. — Смех в ночи. — Дурное предзнаменование. — Третий.
14 августа
В черных штанах и ботинках, черных жилетках, одетых поверх черных балахонистых рубах с поднятым до ушей воротником, с сигаретами в зубах и облаченными в перчатки руками, глубоко утопленными в карманы — мы ощущали себя настоящими парнями крутого нрава. Молодыми волками, изготовившимися к решающему броску…
Посреди наступающей тихой и свежей августовской ночи мы стояли и поедали глазами неоновую вывеску «Волшебного Икара», словно она являла собой самое завораживающее зрелище, какое нам когда-либо приходилось видеть. Демон достал пистолет, с наигранной небрежностью ударил по магазинной защелке и, подхватив краем левой ладони выскочивший из рукоятки магазин, резким движением вогнал его обратно. Снова убирает пистолет под жилетку. Я зачем-то повторяю эту дурацкую операцию, а вслед за мной повторяет ее Слива. Разумеется, мы все напряжены — оттого ерундим и позируем. Демон выплюнул сигарету, выудил из кармана фруктовый леденец на палочке и погрузил сладость в рот. Затем надел маску — так, что палочка осталась торчать снаружи через заранее проделанное для нее отверстие. Не смейтесь: мы со Сливой снова повторяем все точь-в-точь — включая леденцы. Слива, будто припомнив что-то несусветно важное, суетливо пошарил за пазухой и извлек стеклянную бутылку в форме солдатской фляги, наполненную коньяком. Демон одарил его таким взглядом, точно тот все испортил. Действительно, неудобство с леденцом, торчащим у тебя изо рта через материю маски, невольно развенчивало весь пафос приготовления, но выпить для храбрости отказываться никто не собирался — выудили леденцы, пустили «флягу» по кругу, и второго она уже не сделала. Допив последним по очереди свою порцию, соизмеримую с привычной чашкой утреннего кофе, я, весь скрючившись от крепости напитка, отшвырнул бутылку в сторону. Царящую вокруг сумеречную тишину нарушил показавшийся как-то по-особенному жутковатым звон стекла, ударяющегося об асфальт. Со стороны мусорных баков, выстроившихся в ряд через дорогу, раздался кошачий крик. За ним — сопровождаемый шумом возни, второй. Демон набрал полный рот слюны, вновь оттянул от лица маску и харкнул так обильно, словно его стошнило. Я и это «действо» хотел бездумно повторить, но вяжуще-сухой привкус во рту — будто насосался старых, позеленевших от времени монет — все перечеркнул. Демон вновь поместил леденец в рот. Мы со Сливой сделали то же самое.
— Может, кто передумал? Еще не поздно выйти из игры, — не решаясь сказать эти слова нам в глаза (предусмотрительно отвернувшись), в никуда произносит Демон. Голос его кажется малоузнаваемым и затертым из-за сидящего во рту леденца — все как и «надо».
Мы со Сливой яростно замотали головами: нет!
Теперь Демон может позволить себе встретиться с нами непрячущимся взглядом. Озорным и отчаянно блестящим. Взглядом точно тем же, с каким мы впервые столкнулись памятного 15-го апреля, когда он поведал нам о своей мечте, всех без исключения переполошившей…
«Неужели мы дожили до этого момента?» — кургузо трепыхнулся вопрос-неверие в моем сознании и тут же растворился, иссяк. Не сейчас. Уходить в себя, по пути своих забирающих воспоминаний — только не сейчас!
«Я вдруг подумал, Гоголь: тебе же на войну ну никак нельзя — ты чеку-то в бою выдернешь, а гранату кинуть забудешь…» Стоп! Не надо! Не начинай…
«Ты действительно думаешь, что я не способен на безрассудство?» — «Да, я так думаю…» Остановись!
«А пока я здесь и пока у меня есть время… я хочу успеть понять: кто я в этом мире и на что я в нем способен…» Хватит, Ро… (чуть было не назвал себя настоящим именем, что творится!). Хватит, Гоголь! Пре-кра-ти!
На бровь скатилась холодная бусинка пота и сорвалась вниз…
— Ну что ж. Тогда вперед, парни! Навстречу Неизвестному! — вырвали меня из этого безумия чеканные слова торжественно настроенного Демона. И я снова почти холоден… почти сосредоточен…
Летящим шагом наш безоговорочный лидер двинулся по направлению к «Волшебному Икару». Мы со Сливой переглянулись и мысленно пожелали друг другу удачи. Выставив впереди себя руки, удушающе-мертвой хваткой сжимающие тяжелый девятый калибр — словно то были куцые шпаги, а не боевые пистолеты, — поспешили вслед за Демоном. Полуобернувшись, Демон бросает на нас гневный взгляд.