Второе пришествие
Шрифт:
38.
Вера приехала к Введенскому в не самом лучшем настроении. Это он сразу понял по ее виду. Впрочем, она своего состояния и не скрывала. Уселась в кресло и стала смотреть перед собой, словно была в комнате одна. Он знал эту ее привычку, иногда, когда она была в расстроенных чувствах, могла пребывать долго в таком состоянии, не замечать никого вокруг. Введенский обижался на нее только в начале, затем постепенно привык к этой ее манере. И терпеливо ждал, когда девушка вернется к действительности.
Выждав какое-то время и поняв,
– Что случилось, Вера?
Она, словно очнувшись от сна, посмотрела на него.
– Я поссорилась с отцом.
– Почему?
– Из-за этой реликвии, шарфа Богородицы. Он был очень зол, он говорил, что кто-то пытался сорвать его демонстрацию, да еще клялся именем Христа, что это подделка. Он клял этого человека что есть силы. Я не выдержала и сказала отцу, что это настоящий Христос. И ему точно известно, что это не настоящая вещь. В ответ он сильно рассердился на меня, стал кричать, что я произношу богопротивные, кощунственные слова.
– Вера, но эта реакция закономерна, скажи любому человеку, что здесь, в одном из пригородов проживает Христос вместе с Марией Магдалиной и апостолами, ни один здравомыслящий человек в это не поверит. Поэтому реакцию твоего отца закономерна.
– Но мы же поверили.
– Не сразу. И нам повезло, мы познакомились с Ним.
– Даже если ты и прав, то все равно дело совсем в другом. Он никогда так со мной грубо не обходился, называл разными именами, обвинял в самых страшных грехах, словно инквизитор еретика.
– В том числе и в том, что общаешься со мной, - вставил Введенский.
– Да, - подтвердила Вера.
– Это было один из главных пунктов обвинений.
– Что же ты ему на это ответила?
Вера с некоторым удивлением посмотрела на него.
– Если я у тебя, разве мой ответ не понятен.
Введенский почувствовал волнение, еще сильней сжал ее пальцы. Затем стал целовать их все по очереди. Потом приподнялся и приник к губам девушки. Она ответила на его поцелуй. Он снова опустился перед ней на колени.
– Что же дальше?
– Дальше я не стала больше его слушать, выбежала из квартиры и приехала к тебе.
Несколько секунд Введенский молчал, собираясь с мыслями.
– Ты приехала ко мне совсем или вечером вернешься домой?
Теперь несколько секунд молчала Вера.
– Я еще не знаю.
– В ее голосе прозвучала не свойственная ей неуверенность.
– Прошу, не задавай пока мне этот вопрос. Я хочу посоветоваться.
– С Марией Магдалиной, - догадался Введенский.
– Да. Как она скажет, так и будет.
Введенский ощутил некоторое разочарование и огорчение.
– Странно, ты всегда все решала самостоятельно.
– Да, и сейчас решу. Но прежде поговорю с ней. Когда поедем туда?
– Я собирался сегодня. После истории с задержанием, я еще Его не видел.
– Я хочу, чтобы ты мне все детально рассказал.
– Хорошо, по дороге. А сейчас давай трапезничать. Ведь ты с утра ничего не ела?
– Не ела, - подтвердила Вера.
Марк смотрел на Веру и думал, что никогда еще не видел ее такой. Она всегда ела немного и как-то отстраненно, словно в приеме еды заключалось что-то если не непристойное, то по крайне мере неприличное. Сейчас
– Как вкусно!
– произнесла Вера, отодвигая тарелку.
– Вкусно?
– удивился он.
– Это же обычные магазинные пельмени. Причем, даже не самые лучшие. Лучшие чересчур дорогие. Цены растут, как дрожжевое тесто.
– Все равно вкусно.
– Ее взгляд струился в его сторону непривычным светом, и от этого у него начинало все вибрировать внутри. Только бы не спугнуть это ее состояние каким-нибудь опрометчивым поступком или словом. Он этого себе никогда не простит.
– Мы можем теперь отправиться к ним, - предложил он.
– Да, я очень хочу туда. Знаешь, меня больше тянет к ней, а не к Нему. Нет, к Нему тоже тянет, но Мария мне ближе. У нее такая не простая судьба.
Введенский кивнул головой.
– Знаешь, я много думаю о судьбах всех этих людей, хотя они может быть и не совсем люди. У них у всех она не простая. Они создали мировую религию, но что получили взамен? Я смотрю на Иисуса, апостолов и не вижу, чтобы они сильно бы радовались по этой причине. Скорей, наоборот. Некоторые из них так вообще озлоблены на всех. Тот же Павел. Да и Петр добром не дышит.
– Как думаешь, почему? Не могли же они ошибиться в своих намерениях?
– А почему бы и нет. Кто сказал, что они не могут заблуждаться?
– И Он?
– А Он так больше всех. Иисус это особенно и не скрывает и мучительно хочет понять причину своих заблуждений.
– Значит, по-твоему, вся эта гигантская система ошибочна?
Введенский внимательно вслушивался в ее голос, но в нем не было ни возмущения, ни отчаяния. Она просто констатировала факт. А ведь раньше такое утверждение Вера бы восприняла, как величайшее кощунство. Когда же случился в ней такой переворот? Почему-то ему кажется, что он не связан тесно с ее ссорой с отцом. Причина глубже, а размолвка лишь спусковой курок для некоторых созревших процессов. На самом деле это произошло раньше, хотя точный момент он не скорей пропустил. А спрашивать в свое время не решился, мало ли какая могла последовать реакция.
– Может быть, не вся, но немалая ее часть. По крайней мере, она требует серьезных перемен. Ведь она не менялась столько столетий. В такой ситуации церковь не может ни отстать от времени.
– Ты так не думаешь, - неожиданно резко произнесла Вера.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты думаешь, что она не нужна целиком. И была не нужна с самого начала. Это и явилось главной ошибкой. Разве не так?
Введенский почувствовал смущение, он не совсем понимал, куда клонит Вера.
– Я все же так не думаю, это слишком категорическое суждение. В христианстве много верных идей.