Второе пришествие
Шрифт:
Так и случилось. В книжном магазине, который ему попался по дороге, он наткнулся на книгу о Лютере. И все мгновенно встало на свои места. Как он мог раньше об этом не подумать, вот тот исторический пример, который ему подсказывает, как следует поступать.
Реформация православия, церкви - вот что, как воздух, требуется сегодня. Коренные изменения системы во всех ее частях и проявлениях. Только в этом случае она будет обладать правом на дальнейшее существование. Сейчас же она им владеет незаконно, оно никак и ничем не оправдано. Если структура не может и не желает меняться, она должна исчезнуть. Отсутствие перемен - самое яркое
Почему родившееся, как живое, становится через какое-то время мертвым, физически не умерев, задал епископ сам себе вопрос. Потому что возникает иллюзия, что произошло овладение абсолютной истиной. Но это не только не возможно, но и не нужно, вредно и опасно. Овладение абсолютной истиной означает конец всего, полную аннигиляцию. Откуда появилась у него эта мысль, он не знал, но сразу же уверовал в нее. Всякий смысл существования человечества прекращается, возникает взрыв, ликвидация всего и вся. Именно поэтому нам не нужна религия, которая утверждает незыблемость и окончательность своих постулатов, нам нужна религия, которая бесконечно изменяется и вибрирует вместе со всем миром. Нет ничего страшней застоя, раз и навсегда застывших, как сталактиты, догм. Вот против этой мертвечины ему и предстоит борьба.
У него мало времени, он не знает, что его противники способны придумать, дабы воспрепятствовать его намерениям. Но, зная их, готовым надо быть ко всему. Поэтому следует действовать незамедлительно. Епископ Антоний на мгновение задумался. Надо срочно отправляться к Вениамину. Но предварительно заготовить тезисы.
36.
Чаров, не обращая внимания ни на знаки, ни на сигналы светофора гнал свой джип по улицам. Он понимал, что ему неизбежно придут квитанция о штрафах, но сейчас это его волновало в последнюю очередь. Полученная им от епископа информация буквально жгла его. Он даже предположить не мог, что услышит нечто подобное. И сейчас в его голове сигналила лишь одна мысль: скорей доложить обо всем патриарху.
Этот человек обезумил, думал он об епископе Антонии. Кем он себя вообразил? Великим реформатором. Козе ясно, никаких реформ он не совершит, а вот вред церкви способен принести огромный. Если его не остановить, все дорого заплатят за опасные фантазии этого безумца. Он всегда представлял большую угрозу, но все же никто не предполагал, что он способен пойти на такой шаг. И это отнюдь не блеф, он говорил о своих намерениях абсолютно серьезно. Достаточно было взглянуть на его лицо, посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что он готов совершить такой поступок, что он давно и последовательно шел к нему.
Он ненависти к епископу Чаров даже вспотел. С каким бы удовольствием он бы его уничтожил. Церковь дала ему все, вознесла на большую высоту. И вот его благодарность. Ничего, он сейчас обо всем сообщит патриарху, а тот такое не прощает. Епископ получит по полной программе. Давно ему надо было лишать сана. И тогда он был бы нейтрализован. А что говорит какой-то расстрига, до этого мало кому есть дело. Многие болтают ужасные вещи про религию, духовенство, но кто обращает внимание на их слова. А они как были, так и есть. И будут еще тысячу лет. Или две тысячи. Впрочем, это уже не важно.
Но
Он направился в свою службу. И пока шел напряженно думал о тактике своего поведения. А ведь это для него величайший шанс; если он остановит этого сумасшедшего епископа, то заслужит вечную признательность главы церкви со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Ближайший друг епископа отец Вениамин. А отец Вениамин отец Матвея. Его же ему сам Бог послал, о такой удаче можно только мечтать. А она у него есть. Остается лишь взять ее в руки и начать использовать.
Матвей сидел за своим столом, что-то писал в компьютере.
– Зайди ко мне в кабинет, - приказал Чаров. Ему всегда нравилось, отдавать распоряжение, наблюдать, как после его слов люди бросаются их выполнять. Вот и Матвей тут же встал со своего места и пошел за ним.
Чаров удобно устроился в своем мягком, глубоком кресле. Матвею же достался обычный стул. До чего же он все-таки некрасив и как сильно отличается в этот отношение от своего брата, подумал Чаров о своем подчиненном. Впрочем, он и сам не красавец, а в последнее время еще и сильно отрастил брюшко. Трудно совладать с гастрономическими соблазнами, когда с детства являешься большим гурманом. Вкушать пишу - одно из самых больших наслаждений.
– У вас есть новости от отца?
– спросил Чаров.
Вопрос удивил Матвея.
– В последние несколько дней мы не общались. Я как-то ему позвонил, но он говорил со мной неохотно. И постарался скорей завершить разговор.
– Раньше с ним случалось такое?
– Нет. Мы нередко подолгу разговаривали с ним.
– О чем?
– В основном обсуждали богословские вопросы, ситуацию в церкви. Иногда личные дела, но не часто.
– Было время, когда вашего отца подозревали в нелояльности к церкви, - пристально взглянул Чаров на Матвея.
– Это было давно, - поспешно ответил Матвей.
– Разве дело во времени, - с удовольствием откинулся на мягкую спинку кресла Чаров.
– Далеко не все отказываются от своих взглядов, порой проносят их через всю жизнь. Хотя и скрывают свою подлинные воззрения.
– Это не про моего отца. Он искренне раскаялся.
– А я вообще не верю в раскаяние, это все обман. И вам не советую верить. Уж лучше упорствовать в своих взглядах, даже если они не верны, чем притворяться, в том числе и перед собой, что их больше не придерживаешься. Двоемыслие разлагает душу и делает больным тело.
– К моему отцу это не относится. Он всегда предельно честен с другими и с собой, - чуть более резче, чем обычно, произнес Матвей.
– Не знаю, не знаю, - задумчиво протянул Чаров.
– Иногда самообман бывает таким тонким, что человек сам не в состоянии понять, что обманывает себя. Мы ведь все такие противоречивые. И так плохо познаем свою подлинную натуру. А в этом-то как раз и таится главная опасность.
– Валериан Всеволодович, я что-то не совсем понимаю тему нашего разговора. Мы говорим о моем отце?