Второй после Солнца. Часть вторая
Шрифт:
– Как это пгавильно и мудго! По-людски и тут вы всё сумели обустгоить! – воскликнул я (я вспомнил Зигфрида и Вольфганга – они попадут в рай!)
Наставник вдруг заторопился:
– Скажи-ка, деньги у тебя ещё остались?
У меня действительно оставалась ещё некая сумма, но она была дорога мне, как последняя память о моём учителе в форме.
– Давай, давай, тебе они зачем? – сказал наставник, чувствуя, что я
Твердь вновь разверзлась под его плевком, и так я оказался в круге третьем.
За вторую часть своей задачи Павел взялся так же, как и за первую – с присущей ему энергией созидания, не ведая ни страха, ни упрёка.
В гостиничном лифте он нажал кнопку вызова диспетчера и пропел в зарешёченное отверстие:
– Я – Зомбин! А ты кто?
– И я тоже – Зомбин! Нас много, мы вместе, мы, Зомбины – сила! – раздалось из-за решётки радостное ответное пение.
– Вылезай, если ты – Зомбин, потолковать надо, – приказал Павел голосу; ухватившись мозолистыми рабочими руками за этого Зомбина, как за слабое звено, Павел планировал вытащить на свет Божий и суд человечий всю их зловредную цепочку.
– Не вылезу, – игриво ответил голос.
Поняв, что переборщил, Павел ослабил хватку, Зомбин же был по-прежнему игрив, но изворотлив. Так, за приятной беседой, они с голосом доехали до первого этажа. Выйдя в лобби, Павел услышал, как кто-то выскочил из лифта после него. Это был маленький горбун в пиджаке и сандалиях, игривый голос мог принадлежать только ему. Поняв, что Павел засёк его, горбун рванул к выходу.
– Эй, Зомбин, ты куда? Не бойся, я – свой! – крикнул Павел, тоже выскочив на пыльную безлюдную улицу.
Гигантскими прыжками уходил по ней горбун от погони. Тогда Павел, как его учили старшие товарищи, упал, отжался и по-пластунски заскользил за Зомбином.
У неприметного одноэтажного зданьица горбун остановился, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, постучал в окно. Его впустили внутрь.
Подползя к зданьицу, Павел отряхнулся и повторил манёвр горбуна. Ему тоже открыли, но внутрь не впустили.
– Зомбин? – спросили его из-за приоткрытой двери.
– А то кто же? – нарочито замысловато, чтобы не опускаться до лжи, ответил Павел.
– А чой-то морда у тебя больно правильная, – недоверчиво произнёс Зомбин; сам он со своим будто кувалдой по бетону тёсанным лицом походил на Павла, как чёрт походит на ладан.
– Не повезло мне с мордой, – признался Павел. – Но я исправлюсь, – пообещал он.
Вероятно, даже Аркаша на его месте не сумел бы ответить удачнее.
– Тогда проходи, – сказал враз подобревший Зомбин, пропуская его в комнату, где сидело ещё человек двадцать Зомбинов.
По нескольким выхваченным из их болтовни фразам Павел понял, что говорили о нём. Очевидно, где-то в аппарате Партии произошла утечка, и теперь заговорщики обсуждали способы нейтрализации опасного гостя. Времени на расшаркиванья, а тем более на сопливый гуманизм у Павла не оставалось. Вот где пригодились ему его умения, выпестованные годами напряжённейших тренировок!
– Зомбины, вы разоблачены, сдавайтесь! – крикнул Павел страшным, как ему показалось, голосом.
– Это что за хрен? Да это – не Зомбин! – всполошились Зомбины.
– Стоять! – крикнул Павел, разрывая на груди тельняшку.
Над левым соском у него был вытатуирован профиль Сталина, а над правым, как и полагается – профиль Ленина.
Зомбины отпрянули, но было поздно. Павлова грудь подействовала на них ошеломляюще эффективно: пожухлые и сморщенные, как вампиры пред солнечным ликом, они валились на пол, где беспомощно сучили ножонками.
Павел возликовал было: его тайное оружие действовало на ренегатов практически безотказно, но тут заметил, что горбуна среди них нет: он успел вовремя отвернуться.
Горбун был уже на улице. Он не пытался больше убежать от Павла, но пятился с закрытыми глазами к зданию, ещё более неприметному, чем первое. Моментально оценив ситуацию, Павел отшвырнул горбуна прочь и застукал тёпленькими ещё пару десятков заговорщиков.
В этот день его улов достиг нескольких сотен особей – в его сети попало практически всё не вымершее до сей поры от бездуховности и беспартийности население города. Арестованные были препровождены друг другом в Дворец культуры химика-нефтетрейдера, частично приспособленный ими ранее под склад с оружием – там Павел и решил устроить показательный судебный процесс.
До позднего вечера по указанию Павла Зомбины сдвигали ряды кресел в актовом зале и варили себе клетку, в которой и расположились на ночь.
Павел, заштопав наскоро свою тельняшку, провёл ночь рядом с ними на коврике, по другую сторону клетки.
Лишь горбун в суматохе сумел улизнуть, но к утру раскаялся в содеянном и, не найдя иудина дерева 22 , на котором ему полагалось бы удавиться, присоединился к задержанным и больше уже не выделывался.
Третий круг определённо отличался от первых двух: он был то ли больше их, то ли меньше, то ли круглее, то ли загогулистее – я так и не успел разобрать, ибо увидел свою королеву с белёсыми ногами в зелёных жилках. Я тут же пал ниц пред её державным ликом, но был поднят ласковым касанием маленькой ручки.
22
Иудино дерево – багряник европейский.
– Я помню тебя, – сказала она. – Ты так хорошо кричал и радовался тогда, ты так любил меня, как только и должно любить свою королеву.
– Я снова могу и кгикнуть, и погадоваться, и полюбить. Ну что, кгикнуть? Или погадоваться? Или полюбить? – спросил я, пытаясь поймать её взгляд; мне хотелось, чтобы она выбрала последнее.
– Ну полно, полно, – произнесла она, умело укрощая мои разбушевавшиеся страсти. – Так ты попал сюда из-за меня?