Второй Шанс
Шрифт:
— Взаимно, — я постаралась вспомнить все, что когда-либо знала о хороших манерах. – Вы – странный гость в этих местах. Насколько я могу судить, вы издалека?
— Да, сударыня, вы правы, — Басх кивнул; брошенный на меня темно-зеленый взгляд показался мне испытующим. – Вам не откажешь в проницательности.
Сударыня. На миг я словно бы увидела всю сцену со стороны, и мне стало одновременно смешно и стыдно за заляпанные штаны и нечищеные сапоги, на которых слой засохшей осенней грязи уже едва ли не спорил толщиной с кожей, из которой они были сделаны.
Да закрой уже рот, Святоша! В конце концов, учеников
Церемония обмена приветствиями между двумя воспитанными людьми завершилась, мы сели.
— Я полагаю, — начал Басх, обращаясь к Святоше, — если это ваша напарница, то ее мнение…
— Ясное дело, — мрачно отозвался Святоша. Я уже достаточно знала его, чтобы распознавать, когда человек, с которым он говорит, ему неприятен. – Видишь ли, Белка, сударь нуждается в наших, эээ... услугах.
— Каких из? – осведомилась я, движением бровей давай понять Святоше, что имею в виду. Отношения с законом у нас были на грани вооруженного нейтралитета.
— Ему нужны люди, которые хорошо знают предгорья и восточный отрог пиков Итерскау, — усмехаясь, пояснил Святоша. – Господин хочет миновать их, не утонув в болоте и не нарвавшись на гоблинов.
Краем глаза я не забывала наблюдать за невозмутимым Басхом. Уж больно несхожая с нашими обычными клиентами птица. Этакой голубь белый, мохноногий, ручной, залетевший на крышу, полную ворон. Семихолмовье уже само по себе — та еще глухомань: пограничная территория Сандермау и Хаэйльских Равнин, через эту деревню такое количество контрабандных путей проходит, что этот клубок даже Хаэльской Инквизиции не распутать. А тут еще и восточный Итерскау! Это ж такие места гиблые, что только держись. Не вязалось все это с Басхом, не вязалось. На лице — лишь вежливый интерес пополам с ожиданием. Выдержка, вроде, присутствует. Хотя кто его знает, может, он просто не понимает, куда попал. Хочешь — не хочешь, а пояснить придется.
— А что господину в Итерскау понадобилось? — не удержалась я от вопроса. Собственно, я была готова к тому, что отвечать он не станет. По негласному правилу, я вообще не должна была его ни о чем спрашивать.
Однако Басх только улыбнулся:
— Я ученый, сударыня. Весь мой интерес — сугубо академического толка. Историк.
— Рискованно, — протянула я, пытаясь скрыть любопытство, разбуженное его словами. — Там места очень непростые, сударь, знаете ли.
— Знаю, — Басх кивнул. — Поэтому мне и нужны проводники.
— Проводниками вы там не обойдетесь, — усмехнулся Святоша, глядя на него совсем уж недобро. Да что с ним не так сегодня? Я пнула его под столом. Он ойкнул и принялся потирать лодыжку.
— Но я предполагаю, что вы не скроетесь при первой же опасности, — удивленно сказал историк. — Да и чем те места так уж непросты?
Святоша пожал плечами. Я закусила губу. На этот вопрос сложно было ответить однозначно. Но его не задал бы ни один человек, проведший в этих местах хотя бы полгода. Одно слово “Итерскау” здесь производило колдовское действие. Дети, услышав его, прибегали в надежде услышать новую порцию страшных историй, взрослые отмахивались и делали священные жесты от сглаза, а контрабандисты и проводники тянули жалостливое “Ууууу!” и ломили заоблачные цены.
—
“Да и Девять Стражей в той же стороне”, — внезапно подумалось мне, и эта мысль заставила меня вскинуться. Брови Святоши дернулись, и я готова была поклясться, что он подумал о том же.
— Ну, так что ты об этом думаешь? – поинтересовался мой напарник, закончив потирать лодыжку.
— Все зависит от того, сколько господин готов за наши услуги заплатить, — я бросила на Басха вопросительный взгляд.
Сотни три золотых эффи. Не меньше. За Итерскау и пять — цена слабая, но таких денег у него вполне может не быть. Будь на моем месте Злобный Фени, главарь местной Гильдии Следопытов, как он называл свою псиную свору, он бы согласился и на две сотни, только вот путь Басха окончился бы лигах в полутора от Семихолмовья. В каком-нибудь овражце. Надо, кстати, дать ему это понять. Мы со Святошей — одни из немногих, работающих честно, и скромность тут будет совершенно излишней. Впрочем, мы и без его заказа с голоду не помрем, несмотря на неприбыльное лето: через пару недель еще схолодает, гоблины полезут из берлог на игрища, и за чистку торговых путей от их хороводов будут платить неплохие деньги — главное, не забывать отрезать им уши.
Мои мысли совсем ушли было в сторону иного заработка, когда Басх сказал:
— Как насчет тысячи эффинов?
Святоша перестал дымить и переглянулся со мной. Его расклад, как и мой, явно прикидывал сумму поменьше. Я махнула рукой карлику, который тут изображал из себя прислугу: от деловых разговоров у меня еще сильнее подвело живот, к тому же, из разбитого окна тянуло запахом какой-то выпечки.
— Боюсь, что большую сумму я просто не потяну, — добавил ученый, как бы извиняясь. — Только я подразумеваю, что через все, что может там меня ждать, вы пройдете вместе со мной. Не то, чтобы я был совсем неспособен себя защитить... Но все же... Я понятия не имею, чего в тех краях следует опасаться. С гоблинами я еще никогда не сталкивался.
Святоша прыснул. Гоблины! Да их можно пачками вязать, особенно поздней осенью, когда у них ритуальные танцульки. Мы за ними в это время ходим, как по дрова, если других дел нет. За все время танцев можно сотню золотых эффи заработать проще, чем пальцами щелкнуть, а на эти деньги в Семихолмовье зимуется вполне спокойно, и даже на шлюх для Святоши хватит.
— Белка, на пару слов, а? — внезапно сказал Святоша, поднимаясь.
— Простите, — я улыбнулась Басху, — сами понимаете, нам нужно посоветоваться.
Тот кивнул. Мы со Святошей отошли к самой лесенке, ведущей на второй этаж, к комнатам.
— И что ты надумал? — поинтересовалась я.
— Чем-то странным это дело пахнет, — сказал Святоша, морща нос так, будто и впрямь ощущал какой-то неприятный душок. — Тысяча эффи... Здоровые деньги, конечно...
— Еще бы, — согласилась я. — Ферму на Хаэйльских Равнинах можно отстроить — об этом думаешь, да?
Мы оба знали, что он совсем не хочет шататься по лесам всю оставшуюся жизнь. Осесть где-нибудь в симпатичном местечке и заниматься чем-то более спокойным — фермерством или торговлей — вот, что было вершиной его честолюбивых мечтаний.