Введение в конституционное право с разъяснением сложных вопросов
Шрифт:
В России тоже были попытки связать осуществление власти правом. Но они не увенчались успехом. Как считал Б.Н. Чичерин, из-за того, что в XVI–XVII вв. «низы» не хотели, чтобы власть монарха ограничивали бояре. Он отмечал, что во времена земских соборов «бояре не раз старались при выборе царя ограничить его известными условиями. Но эти стремления не находили отголоска в земле, которая справедливо предпочитала самодержавие господству олигархии» [66] . Но что самое печальное, когда попытки ограничения царской власти удавались, они не воспринимались как императив: «Если даже при выборе Михаила Федоровича боярами была взята с него запись, подобная прежним, то в русской государственной жизни она не имела никакого значения. Никто на нее никогда не ссылался; никто не стоял за утвержденные ею права. Напротив, понятия о безграничности царской власти высказываются постоянно на земских соборах того времени» [67] .
66
Чичерин
67
Там же. С. 352.
Известный венгерский конституционалист Андраш Шайо сформулировал такую дефиницию: «Конституционализм – это ограничение государственной власти в интересах общественного спокойствия» [68] . Тут схвачена суть конституционализма – ограничение власти. Однако определение не вполне точное. Конституционализм – это не само ограничение власти, а только идея необходимости такого ограничения.
Более верной представляется дефиниция, данная в учебнике С.В. Васильевой, В.А. Виноградова и В.Д. Мазаева: «Конституционализм представляет систему идей, взглядов, представлений, оценок, которые соответствуют модели справедливого демократического общества» [69] . Впрочем, и здесь не со всем можно согласиться. Прежде всего потому, что не очень понятно, что означает «модель справедливого демократического общества». В частности, слово «справедливое» в паре с понятием «демократическое» предполагает противоположное понятие «несправедливое демократическое общество». А это, в свою очередь, переводит проблему демократии в спекулятивное русло. Однако главное тут в другом.
68
Шайо А. Самоограничение власти (краткий курс конституционализма) / пер. с венг. М., 2001. С. 20.
69
Васильева С.В., Виноградов В.А., Мазаев В.Д. Конституционное право Российской Федерации: учеб. 2-е изд. М.: ЭКСМО, 2011. С. 51.
Действительно, конституционализм часто определяют и связывают именно с демократическим государством. Например, видный отечественный государствовед В.Е. Чиркин пишет, что «доктрина конституционализма является составной частью общей теории демократии» [70] . Но в том-то и дело, что сама по себе демократия при определенных условиях может и противостоять праву, о чем будет сказано ниже. Так что ограничение власти необходимо не «для демократии», а для того, чтобы были обеспечены условия и средства правовой защиты личности. Вот почему даже без скидки на двухсотлетнюю давность нельзя не поразиться точности и емкости формулировки французской Декларации прав человека и гражданина, в п. 16 которой сказано без обиняков: «Любое общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции».
70
Чиркин В.Е. Базовые ценности конституционализма в XXI в. С. 17.
Таким образом, хотя термин «конституционализм» обязан термину «конституция», в действительности конституционализм как идея предшествует конституции как акту, кладется в ее основание. Отсюда можно предложить следующее определение:
Конституционализм – это лежащая в основе конституции и реализуемая на ее основе идея ограничения государственной власти в целях обеспечения каждому человеку равной возможности обладать правами и свободами, пользоваться ими и защищать их.
Между тем часто можно встретить определения конституции, где нет даже намека на конституционализм. Конечно, при определении феномена конституции в ее современном значении допустимы акценты на каких-то свойствах. Но в таких случаях необходимо оговаривать, под каким углом зрения рассматривается понятие конституции. Для одних целей взгляд может быть сосредоточен на конституции как «установлении», для других – на конституции как «устроении». Если же такой оговорки нет, определение будет попросту искажать сущность, смысл и предназначение феномена конституции. Именно этим «грешат» два подхода, которые можно назвать формально-юридическим и «социологическим».
Два односторонних подхода к пониманию конституции
Формально-юридический подход
Г. Еллинек понимал конституцию государства как «совокупность правоположений, определяющих высшие органы государства, порядок призвания их к отправлению их функций, их взаимоотношения и компетенцию, а также принципиальное положение индивида по отношению к государственной власти» [71] . В этой дефиниции внимание исследователя сконцентрировано исключительно на содержании (предмете регулирования) конституции как юридического акта. Это содержание сводится к двум моментам: 1) система, формирование, основные функции и полномочия высших органов власти и 2) основы правового положения личности. Тут, правда, нет указания на высшую юридическую силу конституции, но Еллинек ее подразумевал (если рассматривать эту цитату в контексте всей его работы).
71
Еллинек Г. Общее учение о государстве. С. 371.
В современной монографической и учебной литературе по конституционному (государственному) праву [72] конституция также часто определяется исходя из формально-юридического подхода, т. е. как акт (совокупность актов [73] ), который обладает высшей юридической силой и закрепляет (устанавливает) основы организации и жизнедеятельности общества и государства: права и свободы человека и гражданина, основы общественного строя, форму правления, территориальную организацию государства, систему органов публичной власти, основы их компетенции, государственную символику и столицу.
72
См., например: Конституционное право / отв. ред. А.Е. Козлов. М., 1996. С. 28; Конституционное (государственное) право зарубежных стран: в 4 т. Т. 1–2. Часть общая / отв. ред. проф. Б.А. Страшун. 3-е изд., обновл. и дораб. М., 1999. С. 44; Конституционное право / отв. ред. В.В. Лазарев. М., 1999. С. 53; Автономов А.С. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М., 2005. С. 58; Шаповал В.Н. Сравнительное конституционное право. Киев, 2007. С. 43-44; Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 70-71. См. также: Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность. 2-е изд. М., 2000. С. 9.
73
Конституция – это не всегда один акт. Например, из трех конституционных актов состояла Конституция Франции (Третьей республики) 1875 г. Действующая Конституция Швеции включает четыре акта с названиями: «Форма правления», «Акт о престолонаследии», «Акт о свободе печати» и «Акт о Риксдаге».
Для инструментальных целей (прежде всего для того, чтобы отличить конституцию от обычных законов государства) такого рода определения вполне приемлемы. Но они не в состоянии выразить главный смысл конституции. Ведь какую информацию получает человек из таких дефиниций? Что это важнейший акт государства, закрепляющий основы его устроения и функционирования, а также основы взаимоотношений государства и индивида. Однако подобные дефиниции не отвечают на вопрос, в чем смысл, значение, ценность такого акта. Соответственно, мы не сможем ответить, например, на следующие вопросы:
• почему главы государств, вступая в должность, присягают на конституции и клянутся защищать ее как одну из важнейших ценностей государства?
• почему в моменты кризисов разные политические силы в современном государстве апеллируют именно к конституции?
• почему, наоборот, в случае государственного переворота в первую очередь объявляется о приостановке действия или отмене конституции?
В том-то и дело, что современная конституция – не просто правовой акт, обладающий высшей юридической силой и устанавливающий основы организации государства и положения личности в этом государстве. Она призвана установить (закрепить) далеко не всякий государственный строй. Вот почему, если нам нужно понять сущность феномена, мы не можем ограничиться его юридическими признаками. В противном случае подлинный смысл конституции будет искажен. Например, государства с авторитарными и даже тоталитарными режимами станут считаться конституционными (обладающими конституционным строем) только потому, что у них есть свои юридические конституции.
Яркая иллюстрация – все четыре советские конституции, и прежде всего так называемая сталинская (Конституция СССР 1936 г.). «Прежде всего» – потому что именно ее сопровождает устойчивый миф, формулируемый в обиходе примерно так: Конституция СССР 1936 г. была самой передовой (демократической) в мире, только почти не действовала, плохо реализовывалась [74] . Во многих нынешних учебниках по конституционному праву формулировки более осторожные и излагаются более академическим языком, но суть их та же [75] . Я же утверждаю, что законы, именовавшиеся «конституциями», в том числе 1936 г., вполне соответствовали тому строю и тем общественным отношениям, которые закрепляли.
74
Ответы mail.ru. Лучший ответ [Электронный ресурс] // URL:question/81484964 (дата обращения: 07.12.2015); Хандорин В.Г. Отечественная история: курс лекций. Томск, 2008 [Электронный ресурс] // Сайт «Учебные материалы. URL:(дата обращения: 07.12.2015).
75
См., например: Конституционное право: учеб. для бакалавров / отв. ред. В.И. Фадеев. М.: Проспект, 2013. С. 62; Колюшин Е.И. Конституционное (государственное) право России: курс лекций. М.: Изд-во МГУ, 1999. С. 34–35; Конституционное право России: учеб. / А.Е. Постников, В.Д. Мазаев, Е.Е. Никитина и др.; под ред. А.Е. Постникова. М.: ТК Велби; Проспект, 2007. С. 28–29; Нарутто С.В., Таева Н.Е., Шугрина Е.С. Конституционное право России: учеб. М.: РИОР: ИНФРА-М, 2013. С. 37; Васильева С.В., Виноградов В.А., Мазаев В.Д. Указ. соч. С. 59.