Вырай
Шрифт:
— Здравствуй, красавица. Что слёзы льёшь? Может, помощь нужна?
— Уйди, нечистый.
— У самой, небось, душенька белее снега? — Ехидно осведомился Чёрт.
Рыбоженщина тоскливо вздохнула.
— Ладно, я серьёзно. В каком мерзком деле помощь нужна? Я здесь много лет не был, горы готов свернуть.
Ни на что не надеясь, русалка рассказала о своей беде.
Чёрт захихикал и почесал волосатый зад.
— Эх ты, красавица, такую возможность прошляпила! Могу помочь. Ты мне, я тебе. Согласна?
— Что ты хочешь? — Устало спросила Ганна.
— Мелочь. Меня хозяин послал с важным заданием. Хочет дырку в Вырай увеличить. Слишком тяжёл мой благодетель, не может сюда попасть. Мечтает вместо дыры полноценный переход сделать, как раньше. А здесь, сама видишь, осина. Плохое дерево, всю силу на себя тянет. Поможешь?
— А мне-то что с того?
— Рыбьи мозги! — Чёрт опять захихикал, смачно сморкнулся и утёрся кисточкой, венчавшей хвост. — Мой хозяин сильней твоего хозяина. Я словечко замолвлю, и тебе свободу лет на десять обеспечат!
Ганна задумалась:
— Но ведь Зюзя проход именно таким оставил. Что, если…
— Тьфу, Зюзя. Что нам этот любитель людишек? Мы с ним не пересекаемся, забыла? Над летними он силы вообще не имеет.
— Это да. — Стала теребить волосы-водоросли русалка. — Допустим, соглашусь. Чем я могу помочь?
— Всё просто. Убери воду отсюда. Всю. С земли, из деревьев, из воздуха. Остальное сделаю сам.
Русалка вздохнула, встала и раскинула руки-плавники. Проскрипела что-то певучее и хлопнула в ладоши.
— Всё? — Чёрт снова почесался, в этот раз в области живота.
— Всё.
— Ныряй домой, ничего не бойся. — Чёрт подошёл к мангалу и толкнул его. Еле тлеющие угли упали на обезвоженную, высохшую до состояния сена траву.
— Ой, горе-то какое. — Издевательски прогундосил нечистик. — Пожар, ай-яй!
Трава весело разгорелась. Чёрт прошептал что-то, подул на пламя, и оно тут же взревело, словно подкормленное бензином.
— Помни, ты обещал! — Русалка подтянула рукава свитера, взвилась рыбкой и нырнула в реку.
***
Баба Лена долго не могла заснуть. Ворочалась, взбивала пуховую подушку, вздыхала и ойкала. Кот, долго терпевший возню, спрыгнул с одеяла и ушёл спать на кресло.
Бабуля всё не могла выбросить из головы большую машину неизвестной ей марки. Это ведь и сбить кого-нибудь недолго. Или в столб въехать.
В конце концов, женщина решила, что дело не в думах, а в воздухе. В комнате было душно. Баба Лена гордилась, что в свои восемьдесят с хвостиком до сих пор не боится холода и сквозняков, в отличие от «молодых» пенсионерок, поэтому откинула одеяло, кряхтя сползла с кровати, подошла к окну и открыла.
В форточку ворвался многоголосый шум и запах дыма. Бабуля охнула, накинула на плечи платок и со всей скоростью, на которую была способна, поспешила на улицу.
Горела осиновая роща на берегу. Точнее, она пылала. Сельчане особо не спешили тушить пожар — до деревни далеко, построек рядом с леском нет, так что можно было не волноваться. Однако МЧС вызвали. И теперь жители нижней улицы, чьи огороды плавно переходили в километровый склон, ведущий к роще, столпились у околицы и чесали языками.
— Это ж надо, как горит!
— Ага. Эмчеэсники не успеют доехать.
— Да ладно. У Колыпановых хата горела, за десять минут добрались.
— Так то хата, а это просто деревья. Кому они нужны.
— Слышь, тебе лучше жевать, чем говорить. Это ж национальное богатство!
— Национальное богатство за Потаповкой. Там нормальный, человеческий лес.
— Точно. И свиноферма, что за кладбищем, тоже богатство. Национальное. А тут три куста два дерева.
— Да ты шо! А кто туда бегает каждый год за подосиновиками? Не твоя ли жонка?
— Тихо вы. — Только что подъехавший на служебной «Ниве» всклокоченный, заспанный председатель разом прекратил все разговоры.
— Сергей Игнатьич, и вы здесь?
— Конечно. Мне Печкин позвонил, сообщил.
Сергей Игнатьевич жил здесь же, в Красноселье, только в другом конце деревни. Он пользовался уважением сельчан. Во-первых, был своим — родился и вырос рядом, в Яблоневке. Во-вторых, открыто карманы себе и родственникам не набивал. В-третьих, занимал сразу две должности — председателя колхоза и председателя совхоза, и вполне справлялся. Колхоз работал, хоть и через пень-колоду, зарплату люди получали регулярно, на свиноферме крыши не текли и кукуруза по осени в землю не запахивалась.
Мужчина строго заявил:
— Три дерева или два — неважно. Но прибрежная лесопосадка площадью в один гектар в документах фигурирует и на балансе сельсовета значится. Поэтому тушить надо, и виноватых искать тоже надо.
Если виновных не найдётся, по шапке получит Сергей Игнатьевич сам. Лично. Об этом, естественно, председатель людям сообщать не стал.
— А я знаю виноватых. — Прошамкала баба Лена, до этого в разговоры не вступавшая. — Это городския.
— Елена, э-э-э, Владимировна, городские виноваты всегда и во всём. Давайте без фантазий.
— Так честно! Я от Верки шла, машина пронеслась, не из наших.
— Да? — Наконец заинтересовался председатель. — А марку или хотя бы часть номера можете сказать?
Бабуля пожевала губами и неуверенно сказала:
— Машина большая, зад грузный. А номеров не бачыла — темно было, да и быстро уехали. Но это точно они всё пожгли — уж больно шустро улепётывали.
Сергей Игнатьевич махнул рукой и утратил к старушке интерес — с такими сведениями виновников ночного переполоха найти было нереально.