Взгляд с обочины 2. Хисиломэ
Шрифт:
– Спасибо, - усмехнулся Куруфинвэ, - я как-нибудь без твоих указаний разберусь, кого мне куда ставить. Я тебя предупредил.
Ингасиндо посмотрел ещё недовольно, но снова заартачиться не рискнул. Уточнил только, куда теперь ехать, и тихонько закрыл за собой дверь.
Комментарий к 2 ХИСИЛОМЭ (10) Споры о граните, мусор на колёсиках и предвзятое начальство
После финальной правки глава получилась больше по объёму, чем мы ожидали, и продолжение линии с кулоном в неё не вошло. Вошло в следующую :>
========== 2
О днях рождения Тьелпэ ещё напомнили: друзья Тинтаэле, как оказалось, всерьёз рассчитывали на лишний праздник и немного разочаровались, узнав, что грандиозных торжеств не планируется. Что никто, скорее всего, и вовсе не планирует отмечать, Тьелпэ не уточнял. После гибели Деревьев праздники не очень-то отмечали, даже общие. Отчасти из-за путаницы с датами, отчасти из-за войны… А дни рождения и до того не считались поводами для каких-то особенных торжеств. С отцом он на эту тему не говорил, но если за всё это время ни разу не вспомнили ни про чей день рождения – из восьми, считая с отсутствующим Майтимо, - как-то странно было ожидать, что сейчас вдруг озаботятся поздравлениями. Он и сам только после того разговора о календарях ненадолго задумался на эту тему и даже попросил Тинтаэле посчитать заодно и даты для отца и его братьев. Но это было ещё весной, и когда однажды в конце осени Тинтаэле в очередной раз позвал его в гости к своей матери на ужин, он уже и думать об этом забыл, так что при виде праздничного стола и подарков даже не сразу сообразил, в чём дело.
Домой он вернулся через пару часов после заката, с двумя свёртками, побольше и поменьше. Молча кивнул, когда Куруфинвэ поднял на него взгляд от тетради, чтобы сразу же уткнуться обратно. Повесив плащ, Тьелпэ подошёл убедиться, что прямо сейчас отцу помощь не требуется, положил на стол рядом с ним кусок пирога в платке и понёс второй свёрток в жилую комнату, оставив дверь открытой.
Куруфинвэ автоматически подобрал угощение и спросил без особого интереса, прожевав первый кусок:
– Это откуда?
Что сын был не на стройке и не в мастерской, Куруфинвэ знал и так, а больше он никуда и не ходил, кроме как к Тинтаэле.
– Я у Тинтаэле был, - сквозь дверь подтвердил очевидное Тьелпэ. – Вот, Хисайлин угощала. Они меня с днём рождения поздравили. И подарок ещё дали.
Куруфинвэ резко обернулся, мигом передумав кусать второй раз:
– Ты сказал, Хисайлин?
Второй свёрток при ближайшем рассмотрении оказался рубашкой, Тьелпэ её как раз разворачивал.
– Да. – Он немного удивлённо посмотрел на замершую руку с надкушенным пирогом.
– Вы же знакомы. Это мама Тинтаэле, я у них был в гостях несколько раз. А в чём дело?
Обычно отец не возражал против таких походов в гости, даже если Тьелпэ там задерживался дольше, чем просто на ужин. Но в этот раз что-то явно было не так. Куруфинвэ свёл брови к переносице и переспросил зло:
– Мать Тинтаэле, значит?
– Да.
Тьелпэ смотрел непонимающе и немного
– Тем более! У неё есть свой сын! Ты тут при чём? Она что, думает, тебе носить нечего?
Тьелпэ посмотрел совсем уж растерянно, не понимая, как отвечать ни на один из этих вопросов, и признался на всякий случай ещё и вслух:
– Я не понимаю.
– Да нечего тут понимать! Что они знают вообще?! Я не виноват, что твоя мать… - Осёкся. Вскочил: – Дай сюда!
Он выхватил рубашку из рук у опешившего Тьелпэ и выскочил за дверь, прежде чем тот успел что-то сообразить.
***
С холма Куруфинвэ спустился почти бегом. Промчался мимо кухни, где составляли на полки вымытую после ужина посуду, и, чуть не дойдя до озера, свернул правее, петляя между жилыми шатрами. За последнее время их стало меньше: часть нолдор уже переселилась в полуготовые каменные постройки, и на земле всё чаще попадались вытоптанные пустые круги. Зато не пришлось спрашивать дорогу: теперь в этой стороне, над заросшим ежевикой оврагом, только один шатёр и оставался. Колокольчик Куруфинвэ проигнорировал, несмотря на поздний час. Резко откинул полог и, чуть пригнувшись, шагнул внутрь.
После ухода Тьелперинкваро они ещё допили чай, говоря о пустяках, потом Тинто убрал со стола, а Хисайлин достала швейные принадлежности. Она так делала почти каждый вечер, так что Тинто не обращал внимания, пока не заметил у неё в руках длинный плащ из тёплой свалянной шерсти. Последний раз этот плащ он видел в сундуке, а до того — на плечах отца.
Тинто моргнул немного удивлённо и вопросительно посмотрел на мать. Хисайлин вздохнула и тихо сказала, расправляя плащ на коленях:
– Сколько можно лежать без дела? Зима скоро, а его только в плечах немного сузить, и тебе подойдёт. А если что – второй такой ещё есть.
Тинто молча кивнул, не зная, что сказать. Опустил голову и наткнулся взглядом на восьмиконечную звезду, вышитую на спине плаща.
– Что?
– Хисайлин чуть улыбнулась.
– Оставить?
Ответить Тинто не успел: полог резко распахнулся, пропуская Куруфинвэ. На него удивлённо уставились две пары глаз, но сказать никто ничего не успел, потому что Куруфинвэ поудобнее перехватил в руке скомканную рубашку и швырнул на освещённый подвесной лампой стол. Огонёк заплясал от порыва воздуха, и тени в шатре заколыхались в такт.
– Это что ещё такое?! – рявкнул Куруфинвэ, адресуясь преимущественно Хисайлин.
Та ответила скептическим взглядом, но отложила плащ, подобрала рубашку и уложила на столе. Расправила складки и снова повернулась к гостю:
– Это рубашка. – Начала аккуратно складывать.
– Зачем ты так обращаешься с чужими вещами?
– Я ещё и не так буду обращаться, если ещё раз что-то подобное увижу!
– Куруфинвэ тяжело опёрся на стол руками.
– Я не знаю, что ты там придумала, и знать не хочу. Но чтобы я тебя возле Тьелпэ больше не видел!