Взрослые игрушки
Шрифт:
– Потому что прайм?
– Потому что друг… А если что-то случится с тобой?
– Он бросил на меня быстрый взгляд.
– Знаешь, мне бы легче было убить тебя самому, чем пережить такое еще раз.
Я улыбнулся, хотя какая-то моя часть восприняла эти слова очень даже серьезно.
– А если я умру, чего тебе будет жаль?
Данте вдохнул так, будто пытался побороть спазм. Потом крепче обхватил меня за шею обеими руками и спрятал лицо куда-то под волосы.
– Заткнись, Лис. Заткнись.
Несколько минут он молчал, а я думал о его
– Всем всегда что-то надо, - заговорил вдруг Данте, полушепотом, почти в самое ухо - я даже вздрогнул.
– Никто не просто так. Если вспомнить - и Хияма тоже… он почувствовал во мне потенциал, которого сам не имел, а ему тогда нужна была защита. И все другие… Знаешь, был вот у меня приятель один, до тебя задолго. Дитя партнера Хиямы по экспериментам… Мы с ним неплохо проводили время. Он был веселый, забавный и беспринципный - а чего еще надо? Ну, и слишком обаятельный, чтобы слышать “нет” от кого бы то ни было… В какой-то момент мне даже показалось… но на самом деле он просто нуждался в моей помощи, а когда все закончилось и он стал гораздо сильнее, мы разбежались. Вернее, он сказал, что нам надо двигаться дальше и все такое… Сейчас я о нем чаще слышу, чем вижу, у него другое имя… - Он издал резкий смешок.
– Хотя прозвище осталось то же.
– Кажется, я понимаю, о ком ты.
– Да не важно. Дело не в нем, не во всех остальных, а во мне, видимо.
– Мне от тебя нужен только ты, - проговорил я ему в ухо тоже, и Данте снова коротко засмеялся, почти всхлипнул.
– Знаю, Лис… Но может, это и правильно - не иметь близких? Если такова цена потерь - может, быть одному и есть самое верное решение?
Я так не думал. Строго говоря, вообще об этом не думал, но Данте и не просил совета сейчас. Поэтому вместо ответа я спросил:
– Как давно ты не спишь? Дней пять? Семь? Десять?
Он пожал плечами.
– Наверное. Не могу я. Ничего не помогает, даже “Kreuzfeuer” как вода. Только глаза закрою - такое накатывает, что в голове мутно. Я не привык терять контроль, это всем опасно. Вот сделаю что-нибудь непоправимое и даже помнить не буду…
– А я на что?
Ему понадобилась пара долгих секунд, чтобы понять, о чем я.
– Да… ты ведь… Усыпи меня, Улисс. Попробуй, иначе я все здесь с землей сровняю.
Он снова повернулся ко мне спиной, сползая затылком по груди, устраиваясь в объятиях.
– Знаешь, - сказал он, - я хотел сказать тебе кое-что, но если ты услышишь это от меня, то уже не сможешь спать спокойно.
– Тогда не говори. Что-то должно быть постоянным. Никаких перемен.
– Никаких перемен…
Моя ладонь легла на его глаза. Обычно одного прикосновения хватало. Через мгновение я попытался ее убрать, но Данте накрыл ее своей.
– Не уходи, пока не усну… пожалуйста.
О, я мог быть здесь хоть целую вечность. Никогда прежде не использовал мой дар во благо - это было потрясающе. Делать это для того, чья смерть не доставит тебе радости. Чья смерть принесет тебе
– Я тебя очень люблю, Лис…
Надеюсь.
Когда я отнял ладонь, она была влажной.
Перл не ушла переодеваться, она все ждала, чем дело кончится. Я осторожно прикрыл дверь и пошел прочь, не имея ни малейшего желания с ней беседовать. Мне было нехорошо, словно часть чего-то из той комнаты вошла в меня, но это ощущение я мог переносить. Оно было лучше, чем то, что привело меня сюда.
Она догнала меня и загородила дорогу.
– И ничего не скажешь?
– Скажу - не беспокоить.
– Хочешь сказать, он спит?..
Поразить ее было приятно, но сейчас как-то не до того.
– А ты сообразительная.
– Ага… - Перл все не уходила с моего пути, проводя пальцами, покрытыми запекшейся кровью, по лацканам моего пиджака и забавляясь игрой в гляделки.
– Видишь, Улисс, я была права. Как ты почувствовал, что ему плохо? Тебе тоже стало плохо. Как и мне, а ведь он - мой прайм. Значит это только одно - в тебе есть его кровь. Как и во мне. Правда, интересно?
Я вздохнул, потом взял ее за плечи и силой переставил в сторону, но не отпустил, а продолжал сжимать. Она терпела, но глаза постепенно превращались в горящие трещины.
– Однажды он дал мне своей крови с “Kreuzfeuer”. Довольна? Поиграй в детектива с кем-нибудь другим.
Ее голос буквально ударил меня в спину.
– Данте запросто мог бы разблокировать твою память. Почему он никогда не предлагал тебе этого? Может, ты вспомнишь что-то такое… личное? А? Predatore?
Последнее слово она произнесла одними губами, однако желаемой реакции не дождалась. Я только фыркнул:
– Перл, не искушай судьбу. Того, что я помню, мне хватает. А вот твоя жизнь для тебя самой - такая мрачная тайна, что и представить трудно. Молись, чтобы никогда не узнать свое предназначение.
Перед тем, как выйти, я бросил на нее взгляд. Она испугалась. Перл, удержавшая позиции после того, что произошло на нью-йоркском Стадионе; Перл, вертевшая мэром, знаменитым реформатором Гарри Диллоном как марионеткой, перепугавшая до смерти чуть ли не всю нежить континента, Перл - Мастер Чикаго и штата Иллинойс - вдруг испугалась сама. Она стояла такая хрупкая, как никогда, стеклянное изваяние на шаткой подставке, которое вспомнило, что такое слезы. Тогда мне вдруг подумалось, что мы видимся в последний раз.
Так, в общем, и вышло.
*
Данте не позвал меня на следующий день и потом тоже. Что же, ему, вероятно, требовалось время… и к какому бы выводу он ни пришел, я знал, что приму это. Только чтобы никогда больше не ощущать ничего подобного. Если для этого нам придется расстаться - я готов принести эту жертву. Хотя готов ли вынести ее - не уверен.
Через неделю я уехал, чтобы отвлечься поисками Рэйчел - это не было проблемой с ее репутацией.