Я боялся - пока был живой
Шрифт:
Вот тут Арнольдику опять пришлось оказывать медицинскую помощь, да еще и сажать его обратно на стул.
– Если я когда-нибудь и напечатаю что-то подобное, то и вправду стану маньяком!
– едва придя в себя, категорически заявил он, вставая со стула, и закрывая машинку.
– Дорогой мой, успокойся. У нас просто нет выбора, и нет других возможностей заработать. А тут нам дают деньги, которых вполне хватит на квартиру, да еще и останется. Я же обо всем договорилась!
– Если бы я так умел договариваться, то не бегал бы по издательствам, а сидел бы дома и писал,
– Считай, что твоя мечта сбылась, дорогой. Садись и пиши, пиши, пиши... Нам нужно сдавать по двести страниц в неделю.
– Ну нет! Всему есть предел, дорогая! Этого я писать не буду никогда!
– Хорошо, дорогой, как скажешь. Тогда ты будешь сидеть в стардоме и жевать манную кашку на водичке, и писать трактаты о женской психологии, про которую ты знаешь еще меньше, чем про тайные страсти!
Вот тут Арнольдик внезапно повеселел.
– Нинель! Дорогая! Мы не будем жить в стардоме и мне не придется выдумывать про себя всякую гадость!
– А что, мы ограбим банк?
– устало спросила Нинель.
– Или мы начнем рисовать деньги? Неужели ты думаешь, что жить в тюрьме лучше, чем в стардоме?
– Мы не будем делать ни то, ни другое, ни третье!
– лихо подмигнул Арнольдик.
– Мы не будем грабить банк, потому что я его уже ограбил! Мы не умрем от голода! У нас же полным-полно денег, мы просто про них позабыли! Они у нас есть, и на них можно есть!
Он почти что вприпрыжку убежал в прихожую, откуда вернулся, неся в руке кейс, который торжественно возложил посреди стола.
Затем он достал ключик, повертел замочки шифратора, и кейс открылся...
Следующий час, или даже чуть более, мы все увлеченно и усердно считали и пересчитывали деньги.
Только Скворцов не участвовал в этом процессе. После того, как деньги вытряхнули из кейса, он принялся вертеть опустевший чемодан-сейф, что-то измерял, выстукивал, за что и был изгнан на кухню, чтобы не мешать нам своими сомнительными и довольно шумными исследованиями.
Подсчет денег показал, что Арнольдик стал владельцем суммы в двадцать одну тысячу долларов, и восемнадцать тысяч в новых денежных знаках родной державы, в рублях.
– Ну что же, на приличную квартиру для вас вполне хватит, правда, скорее всего, на однокомнатную, но все же не на улице оказаться на старости лет, - подытожил я, откинувшись на спинку любимого кресла.
– Упаси Господь!
– замахала на нас руками Нинель.
– Арнольдик, это же чужие деньги! Ты должен немедленно вернуть их!
– Вот еще!
– резко возразил Арнольдик.
– Это бандитские деньги! Они заработаны нечестным путем! Не понесу же я бандитам обратно награбленное!
– Возможно, ты и прав, дорогой, - после трудного раздумья согласилась Нинель, - но в таком случае мы должны разделить эти деньги поровну между всеми. Сколько нас? Мы с Арнольдиком, Гертрудий, Петюня, бедняга Скворцов, он больше всех пострадал. Надо разделить эти деньги на четыре части.
– Почему же на четыре?
– возразил я.
– Вас двое, вы должны получить две доли. И зачем деньги Петюне? Его мамаша все равно пропьет их, а все остальное он имеет, имея меня. Так что деньги ему на фиг не нужны.
– Петюне нужно непременно учиться!
– категорически заявила Нинель.
– Всему, что ему может пригодиться в жизни, научу его я сам.
– И все же, раз он рисковал жизнью, здоровьем, наконец, его же чуть на колбасу не переработали, ему положена награда точно так же, как и всем остальным! И потом, что это за дурацкая мысль разделить нас с Арнольдиком?! Мы уже давным-давно одно целое, как же нас можно считать порознь?!
Пришлось призывать на помощь лейтенанта Скворцова, и на общем большом совете было принято решение: купить сначала квартиру для Беленьких, а оставшиеся деньги, если таковые окажутся, поделить между мной, Петюней и Скворцовым. На других условиях старички покупать квартиру отказывались наотрез.
При этом они исхитрились оговорить, что жить они будут, непременно, в одной квартире с лейтенантом Скворцовым, которого будут скрывать.
Пустой кейс решено было выбросить, а если бандиты вдруг потребуют его содержимое, сказать, что кейс конфисковали в отделении милиции, куда нас доставляли за коллективное распитие спиртных напитков.
Пока мы оговаривали, споря до хрипоты, все эти детали, я увидел боковым зрением, что Петюня бочком пробирается к дверям, тщательно что-то пряча за спиной.
– Ты куда это, сынок, собрался?
– ласково спросил я его, незаметно для других показывая ему кулак.
– Пойду мамане фотку покажу! Покажу ей, как меня в газете пропечатали!
– Петюня помахал в воздухе газетой с большой фотографией на разворот, где он красовался голышом во всех деталях.
– Петюня, сыночек, когда мамка увидит эту фотку в газете, если она, конечно, будет в состоянии увидеть, то она будет очень удивлена некоторыми подробностями... Она еще не догадывается, что ты уже вырос. Лучше не надо, Петюня. Ладно, сынок?
– и я еще раз незаметно показал ему кулак.
– А во дворе показать можно?
– угрюмо пробасил расстроенный Петюня.
– А во дворе твои достоинства и так все уже рассмотрели, там газету даже на дверь подъезда повесили. Теперь тебе прохода не будет. И вообще, сиди, не дергайся. Мы сейчас поедем квартиру покупать.
– А как же мы ее понесем?
– удивленно оглядел стены и потолок, несказанно удивившийся Петюня.
– Ты бы еще спросил - во что нам ее завернут, - только и нашел что ответить я.
После этого мы порылись в объявлениях, которыми были заполнены все газеты, позвонили пару-тройку раз в несколько мест и - поехали!
Нам повезло почти что фантастически: квартиру мы купили в соседнем с моим доме. Правда, малогабаритную, но зато двухкомнатную и даже с небольшим набором посуды и самой необходимой мебели, всего этого должно было вполне хватить на первое время.
В стенном шкафу даже постельное белье нашлось.
Стоило это все всего восемнадцать тысяч долларов, кто-то срочно куда-то уезжал, квартира требовала ремонта, и деньги нужны были прямо в момент. Так что покупка квартиры в современных условиях оказалась делом простым и быстрым.