Я боялся - пока был живой
Шрифт:
Из недр темного фойе появился шкафообразный Вовик, который тоже что-то жевал на ходу. Я все это прекрасно видел с балкона, и мне показалось, что я разгадал загадку вечного недружелюбия тети Кати и ей подобных: они такие злые потому, что их все время отрывают от таинственной кормушки, возле которой они стоят все остальное время и что-то упоенно жуют, погрузив в эту самую кормушку по самые уши чавкающие рыла.
– А ну, тетка, не мельтеши, - Вовик отодвинул в сторону Нинель, которая от неожиданности
– Как ты смеешь толкать женщину?!
– закричал Арнольдик, вырвавшись из лап тети Кати.
– Вовик, он меня толкнул!
– завопила та.
– Ты чего это тут растолкался, да еще на других напрыгиваешь?! рявкнул решительный Вовик.
И ноги Арнольдика опять взметнулись вверх, отрываясь от земли. Вовик сгреб его за грудки, сграбастав в горсть плащ, костюм, рубашку, галстук и даже горло Арнольдика. Он держал его навесу, прижав к стенке, и Арнольдик мог только беспомощно болтать ногами и хрипеть посиневшими губами.
Нинель, прихрамывая, поспешила на помощь своему благоверному.
– Отпустите его!
– умоляла она Вовика.
– Ему же плохо! Он задыхается!
– А кому сейчас хорошо?
– издевался Вовик.
– Пускай попросит прощения, тогда я его, возможно, и отпущу.
Он слегка ослабил хватку, давая Арнольдику возможность попросить прощения. Но тот, едва переведя дух, возмущенно просипел:
– Ты - хулиган и подонок, а перед подонком я извиняться не буду, тем более, что ты толкнул мою жену, пожилую женщину, и даже не извинился.
– Ах, не буууудешь?!
– чуть ли не восторженно прогудел Вовик.
– Ну это мы посмотрим!
И ноги Арнольдика заняли уже привычное для них положение, взметнувшись над полом. Я даже несколько обеспокоился: а не разучится ли он ходить?
Вовик же так закрутил плащ и костюм, что Арнольдик совсем задыхался. Нинель попыталась оттащить Вовика, но тот отмахнулся, отчего она отлетела в сторону, ударившись об стенку.
– Ах, так?!
– рассердилась Нинель.
И тут случилось совсем уже невероятное, нечто такое, чего никто и предположить не мог. Нинель ударила Вовика по голове своей сумочкой. Обычной, несколько старомодной, дамской сумочкой.
Вовик зашатался.
Она ударила еще раз.
В сумочке, или в башке у Вовика что-то звякнуло, и он, разжав пальцы, грузно рухнул на пол, отчего подпрыгнула и, упав, покатилась по асфальту стоявшая на другой стороне улицы, урна.
Тетя Катя стояла, раззявив рот и разведя руки в стороны. Нинель подбежала к Арнольдику, пребывавшему в том же, примерно, состоянии, что и удивленная тетя Катя. Нинель потащила его за собой, и он покорно сделал несколько шагов следом, но тут тетя Катя, опомнившись, заверещала в неизвестно откуда взявшийся свисток.
Арнольдик очнулся и остановился, оглядывая место происшествия.
– Что с ним?
– спросил он, указывая на лежащего лицом вниз Вовика. Что ты наделала?!
– С ним ничего, с ним все в порядке, это просто профилактика, а вот что с нами будет все в порядке, я гарантировать не могу, если мы немедленно не исчезнем отсюда.
– Нинель, дорогая, мы должны, мы просто обязаны оказать ему первую медицинскую помощь.
– Я бы с удовольствием оказала ему последнюю медицинскую помощь, проворчала Нинель, не оставляя попыток утащить Арнольдика.
– Мы обязаны ему помочь!
– упирался ее строптивый супруг.
– Мы обязаны помочь себе, если нам не хочется получить неприятности!
– она дернула его за рукав.
Арнольдик нерешительно пошел следом.
– Перестань свистеть, корова!
– заорала неожиданно Нинель на тетю Катю.
Та хотела что-то возразить, что-то сказать, но поперхнулась, закашлялась, вытаращила глаза и... проглотила свисток!
Нинель подхватила мужа под руку, и гордо подняв голову, пошла в сторону от кинотеатра.
И тут же им пришлось броситься в кусты, потому что к кинотеатру подъезжала, истерично вопя сиреной, милицейская машина.
Пока подъехавшая милиция безуспешно пыталась выяснить хоть что-то у отчаянно кашляющей тети Кати, которая вместо слов выдавала из горла милицейские трели, пока осматривали Вовика, пока вызывали "скорую", все это время Арнольдик и Нинель просидели в кустах.
Арнольдик, часто дыша, приходил в себя, а вокруг него суетилась верная и заботливая Нинель.
– Ты в порядке, дорогой? Ну и наделали мы с тобой шухеру!
– Нинель! Что с тобой? Где ты нахваталась этих словечек? Откуда это?! "Корова", "шухер"...
– Про корову, дорогой мой, я услышала от тебя, а все остальное я регулярно слушала в течение всех лет с начала перестройки до тех самых пор, пока ты не решил вымыть телевизор шампунем, предварительно даже не выключив его из сети. И потом, если честно, то я, хотя и не часто, но все же изредка читаю газеты. Можно подумать, что ты не слушал телевизор и не читал газет!
Арнольдик обиженно возразил:
– До тех пор, ПОКА мы их выписывали, я читал газеты регулярно.
Нинель, не заметив "пока", живо ответила:
– Вот видишь! Тогда о каком языке может идти речь? О какой чистоте языка? Ты вспомни, хотя бы, "Московский комсомолец". Там все заголовки написаны языком дворовой шпаны. А что и как говорят на улицах! Ты, может быть, скажешь, что не слышишь, что и как говорят на улицах?
– Я не слушаю всякие глупости, - пробурчал Арнольдик.