Я боялся - пока был живой
Шрифт:
– Да, конечно, я же совсем забыла! Ты перед выходом из дома затыкаешь уши ватой. Милый, не говори глупостей. Ты посмотри, в какое время ты живешь! Только что тебя едва не убили вымогатели!
Арнольдик, тревожно наблюдавший за тем, что происходило возле кинотеатра, указал пальцем Нинели на то, как щуплые санитары с помощью милиции пытаются оторвать носилки в тушей Вовика от пола.
– Видишь? Это ты сейчас чуть не убила вымогателя. А, возможно, что и не чуть. Смотри - он совсем не шевелится. Нинель, мы просто обязаны вернуться
Нинель с трудом остановила рванувшегося из кустов выполнять добровольную сдачу в плен, Арнольдика.
– Ты так трогательно заботишься о бандите? Уверяю тебя, с этим бугаем ничего не случится. Подумаешь, сумочкой его стукнули!
Арнольдик пристально посмотрел на Нинель, которая торопливо отвела взгляд, и спросил:
– Дорогая! Скажи мне, только честно, что было в сумочке?
Нинель сделала вид, что с интересом разглядывает то, как с большим трудом загрузив носилки с Вовиком, санитары и милиция облепили носилки со свистящей тетей Катей, пытаясь загрузить и ее во вторую машину "скорой помощи".
Пришлось Арнольдику повторить свой суровый вопрос.
– В сумочке?
– рассеянно переспросила Нинель.
– Уверяю тебя, ничего. А ты так героически вел себя, дорогой! Вот теперь я, наконец, представила себе, как ты воевал на фронте!
Арнольдик смущенно заулыбался.
– Ну, положим, ничего героического в моем поведении не было. А если очень честно, то на фронте было даже не так страшно. А здесь... Знаешь, дорогая, нам бы надо поскорее домой. У нас тут некоторые неприятности.
Нинель пожала плечом.
– Я сама вижу, что у нас неприятности. Но куда именно мы пойдем? Кроме большого количества неприятностей, перед нами еще большее количество милиции... И что за спешка?
– Ты не все знаешь, дорогая, - сухо возразил Арнольдик и понизил голос.
– Мне нужно срочно поменять брюки... Постой, постой. Ты утверждаешь, что у тебя в сумочке ничего не было, так?
– Так, - несколько неуверенно подтвердила Нинель.
– Не мог же такой бугай, как этот Вовик, свалиться от удара пустой дамской сумочкой по голове? Нинель, что было в сумочке?!
– Ах, дорогой, ну откуда же я все помню? Ну, всякие женские мелочи: пудра, помада, платочек...
– И все?
– Ну, еще там был халатик.
– Какой халатик?! Зачем тебе в сумочке халатик?!
– Я в него гантельку заворачиваю.
– Гантельку?! Какую такую гантельку ты заворачиваешь в халатик?!
– Милый, не волнуйся так! Тебе нельзя волноваться. Категорически нельзя! Старая такая гантелька. Она в шкафу лежала, в прихожей. Ты ею давно не занимаешься, а сейчас так страшно ходить вечерами, вот я и завернула эту гантельку в халатик. На всякий случай. Да ты не волнуйся, я говорю, что это старая гантелька. Совсем старенькая.
– Оттого, что гантелька старенькая, она не становится легче. Боже мой, Нинель! Ты ударила его по голове гантелью в восемь килограмм весом!
Нинель заворковала возле супруга.
– Дорогой, не волнуйся так - у тебя давление.
– Боюсь, дорогая, что после такого удара у этого парня совсем никакого давления не осталось. Из него, наверное, весь воздух вышел.
Нинель гладила его по рукаву, пытаясь заглянуть в глаза.
– Ты успокойся, ты только успокойся. Уверяю тебя, дорогой, этому бандиту только на пользу пойдет такая маленькая встряска. Хотя и маловероятно, но может быть, что-то встанет в его мозгах на место, если у него, конечно, остались мозги.
– Дорогая моя, у него после такого удара ничего не встанет... Вот и я заговорил пошлостями! А по поводу мозгов, то если они у него и присутствовали, то теперь точно ничего не осталось.
– Смотри, дорогой, сейчас они погрузят эту тетку в машину и уедут, а мы спокойненько пойдем домой, и все забудем.
Она стала что-то искать в карманах плаща.
В это время брезент носилок лопнул, тетя Катя выпала прямо в большую лужу, окатив всех ее несущих водой с ног до головы. Тут же вскочила на ноги, возмущенно замахала руками, надула щеки, засвистела, и сама, оттолкнув санитаров, полезла в машину.
Через пару минут и "скорая", и милиция уехали. Возле кинотеатра все стихло.
– Пойдем домой, дорогая, - устало попросил Арнольдик.
Нинель ответила дрожащим шепотом, держась за сердце:
– Ты только не волнуйся, милый, но в сумочке остались ключи от нашей квартиры.
– Стоит ли из-за этого так волноваться? Что-нибудь придумаем. А на ключах наших не написано, от какой они квартиры, в каком доме и на какой улице эти дом и квартира.
Нинель перебила его:
– На ключах, конечно, не написано, а вот в паспорте все написано: и дом, и улица, и номер квартиры.
– А паспорт, что, тоже там, в сумочке?
– почему-то шепотом спросил Арнольдик.
Нинель в ответ только и смогла, что молча кивнуть. Прижала к губам платок и приготовилась расплакаться.
– Ничего, ничего, - пытаясь успокоить супругу и взять самого себя в руки, бодро заговорил Арнольдик.
– Сейчас мы придем домой и все спокойно обдумаем.
– Как же мы попадем домой? Ты не берешь ключи, когда выходишь со мной, не ломать же нам двери?
– Что-то придумаем!
– не очень уверенно ответил Арнольдик.
Вот тут я и решил, что самое время подать голос. И я его подал.
– Нинель Петровна, Арнольд Электронович, зайдите в гости, поднимитесь, я вас угощу чаем, и мы с вами что-то придумаем с ключами.
Откуда я так хорошо знал их по имени-отчеству? Ну, учительницу пения знают все, все ходят в школу, по крайней мере, в начальную, по крайней мере, в нашем районе. Как обстоят с этим дела со школами в других районах не знаю.