Я боялся - пока был живой
Шрифт:
– А какая разница?
– флегматично отозвался один из "сейфов".
Если его действительно интересовал этот вопрос, ему надо было спрашивать не Вовика, а меня...
Приземлился я относительно благополучно, если можно было так выразиться. Приземлился я посреди клумбы, прямо на пионера, вдребезги разбив его.
Пионер был гипсовый, с горном в руках, он стоял на персональной клумбе, лет, наверное, сто. А вот теперь кучей гипсовых обломков лежал печально у подножия постамента, на котором до этого возвышался, а теперь возвышался я в коляске,
Когда-то, в далекой кудрявой юности, я назначал возле этого гипсового пионера свидания первой своей возлюбленной из пятого "Б", которая была на два года меня старше.
Тогда я был юн и пылок и посвятил ей и гипсовому пионеру такие поэтические строки:
Мадам! Пойдемте в "Дом Мод",
Где купим для вас манто и комод,
Веер, из панциря мамы Тортилы,
Шляпу, подвязку, в ажуре мантилью,
пуф, канапе, маркизет и козетку,
ливрею, горжетку, в петлицу розетку,
портплед, портмоне, ремингтон, редингтон,
портрет кирасира, боа и бомонд,
двух рысаков изящный парад
верхом, прямиком, поскакать в променад,
в карете, ландо, или кабриолете,
и лошадь гарцует, как прима в балете,
мы мчим в тет-а-тет, на журфикс, на пленэр,
где среди клумбы стоит - Пионэр:
с гипсовым горном и в трусиках гипсовых,
на пьедестал его песики писают,
и это, конечно, не очень в порядке,
зато в идеале капустные грядки,
где мы, наконец, мон ами, мон кошон,
двух деток найдем: Боржом и Крюшон...
Вспомнил я счастливые времена, смахнул скупую слезу, повертел головой, высматривая, нет ли кого во дворе с домкратом, или с маленьким подъемным краном. Никого с этими предметами во дворе не оказалось, и вообще двор был пуст, словно пустыня Гоби в полдень.
Что мне оставалось делать? Сидеть и скучать. Не вставать же с коляски!
Вот я сидел и скучал.
А то, что происходило в квартире старичков, я узнал позже от них самих.
глава четвертая
А происходило там следующее.
После того, как меня спустили по вертикальной пожарной лестнице, Вовик вплотную подступился к старикам:
– Ну, пеньки старые, кто из вас мне чайник разворотил? Сознавайтесь по быстрому! Видели картину Репина "Не ждали"? Во! Это про меня! А сейчас мы с вами еще одну картину смотреть будем: "Иван Грозный убивает своего сына". Догадываетесь, кто будет сыном, а кто - Иваном Грозным? Угадайте с трех раз! Ну, кто разворотил мне чайник?! Быстро! Быстро! Рррраззз...
Вперед выступил бесстрашный и справедливый Арнольдик, и фальцетом заявил, откашлявшись:
– Мы честные люди! Мы не трогали чужую посуду! Мы чужого никогда не берем, а уж тем более нам совсем ни к чему ломать чайник. Что это вообще за дикость - портить полезные вещи?
Нинель, несколько более трезво оценившая обстановку, попыталась урезонить своего не в меру расходившегося героя.
– Арнольдик, дорогой, ты не совсем его понял. Молодой человек чайником называет голову, и спрашивает, кто треснул его по чай... по голове. Теперь ты понял?
Арнольдик возвел глаза к потолку.
– Боже мой! Боже мой! Вся страна разговаривает на каком-то птичьем языке! Ужас...
Его вдохновенный и проникновенный плач по великому и могучему, бесцеремонно прервал грубый Вовик.
– Ты, дед, либо отвечай на вопросы, которые я тебе задаю, либо сядь и не мельтеши перед глазами. Так кто меня по, гм, кто меня ударил по... кумполу?
Нинель решительно вышла вперед.
– Это я.
Один из дружков Вовика фыркнул:
– Если кому из братвы рассказать, что Вовика вырубила старушка, божий одуванчик, вот будет кипеж! Прикинь?!
Вовик прервал его.
– Ты, Шмыгло, помолчи лучше. А то, смотри, говорить нечем будет. Ты меня понял? Если кому хоть слово вякнешь!
Шмыгло испуганно зашмыгал носом, отчего сразу же стало ясным происхождение его загадочного прозвища, и испуганно забормотал в оправдание:
– Да ты что, Вовик? Это я так. Да чтобы я? Да чтобы кому? Я никому...
Вовик нехорошо улыбнулся.
– Еще бы ты кому!
И повернулся к другому "сейфу", который стоял молча, приоткрыв рот, только таращился большими, выпуклыми и круглыми глазами без ресниц.
– Закрой рот, ворона залетит, станешь тогда не Филином, а Вороном, захихикал Вовик.
Филин судорожно сглотнул и со щелчком захлопнул рот.
– Ты, Филин, все понял?
– спросил его Вовик.
Филин с трудом выдавил из себя:
– А то...
– задумался, и после долгой паузы глубокомысленно добавил, - а то!
– Ну то-то!
– удовлетворенно подвел итог своей просветительской деятельности Вовик.
После чего повернулся к Нинель.
– Мне, в принципе, без разницы, кто из вас меня сегодня отоварил по... Ну, по организму. Это я так просто спрашивал, любопытства для. А всерьез, по делу, то мне с вами, козлы старые, время тратить некогда. Время - оно денег стоит. Верно? Вот так, исходя из этого и будем рассуждать. Бить мне вас, одуванчики, только себе дороже - рассыплетесь сразу же, облетите. Мы сделаем по-другому, без боли. Вы платите мне и тете Кате компенсацию, или моральный ущерб, как вам будет удобнее, так и считайте. Мне - за повреждение моего чердачного помещения, а тете Кате, он ухмыльнулся.
– Подвального.
– Это как это понять - подвального?
– спросил Арнольдик, потрогав себя за зад.
– В правильном направлении мыслишь, дед, - одобрил Филин.
– Тетка на пузе лежмя лежит. Бедолага, ей теперь не скоро сидеть придется.
– Она же свисток ртом проглотила!
– изумился Арнольдик.
– Я же сам видел!
– Проглотила она ртом, это верно, только доставали этот свисток через...
– Вовик заржал.
Но тут же остановился и продолжил сурово, без тени улыбки на лице.
– Давай, дед, по делам разговаривать. Некогда мне. Ну? Я жду твоих предложений.