Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Лазар бедный… У него и кожа на лице огрубела, и видны седые волоски на голове и в бровях, а на подбородке кожа отвисает немного; и живот выпячивается у него…

И мне так жаль его, и от этой моей жалости к нему он мне такой милый… когда он так лежит… Девочки его очень успокаивают… И странно так: еще недавно совсем, какое тонкое было у него лицо, и нежная темнота на щеках после бритья; а ноги — когда в одних трусиках или совсем без ничего — будто в альбоме Микеланджело; так было странно и радостно, что это все-таки живые загорелые человеческие ноги, не мраморные, и такие совершенные; а теперь бледные, будто отечные, и видно, что на них много волос… И у меня вдруг такое ощущение, будто это все так быстро, как бывает у насекомого или у цветка, на глазах почти, за какие-то считанные дни…

И какое-то чувство боли и Бога, ведь это нам была дана эта красота живого человека, и вот она сошла, а мы не взяли от нее всей той радостности, всего того счастья, что в ней было… И мы виноваты в том, что она вот так сошла, и, может быть, и бесследно сошла… Он был единственный живой… И мне так жаль его; он лежит кроткий и успокоенный; а я ощущаю это чувство вины…

Вот я о Лазаре сказала, но у меня самой есть только очень смутное ощущение, что я была телесно другая — волосы темные и сильные, и сама вся — крепче и сильнее… А теперь у меня туберкулез обострился и мучают разные нарушения женские… У меня стали слабые руки, я быстро устаю… Единственное, что осталось, это то, что я еще могу подолгу ходить, много могу пройти… Я люблю ходить по центральным улицам… Иногда эта доброта Лазара изумляет меня. (Наверное, всякая бескорыстная доброта должна изумлять)… Он так тонко все замечает, сам предлагает, чтобы я пошла пройтись; и остается дома, готовит еду… Мне

стыдно, потому что ведь у него и без того много работы. Но я так эгоистически не могу себя переломить и иду на прогулку… Сын ходил со мной, мы разговаривали, но я стала уставать от этих разговоров и рассуждений на ходу, в конце уже так немножко откашливаюсь и выплевываю кровь; Лазар и это заметил, я поняла; теперь мальчик под разными предлогами отказывается идти со мной, отец ему сказал; я и перестала звать сына, не хочу этой фальши, мне ведь и правда хочется идти совсем одной… На улицах меня не занимают ни люди, ни дома, ничего; только то, что я иду, двигаюсь, и какое-то ощущение относительной безопасности… У меня перед глазами, как будто бы такие крохотные прозрачно-зернистые разноцветные переливчатые круги. И даже иногда, когда закрываю глаза, они остаются. Щурю глаза, чтобы лучше видеть, глаза устают… Неужели это от болезни?… Мне кажется, я совсем противна себе самой; будто я совсем одна на свете, и ощущение какой-то странной и грубой угрозы… Я умом знаю, что когда-то была относительно здорова, но тех, прежних своих телесных ощущений не помню… Иногда вдруг мысль — спросить Лазара, как он воспринимал меня прежнюю… Но было бы совсем бесчестно мучить его такими вопросами…

Я думаю, надо и мне поговорить с этой Хели… Борис уже несколько раз назвал ее по имени, и так время от времени пошлепывает ее по предплечью или по бедру, показывает нам, что она ему принадлежит; и все блага, которые она ему дала: фээргэшная жизнь, очки в модной оправе, и не знаю что еще, — все это он заслужил, он, а мы не заслужили, и он лучше нас…

Она еще молодая, моложе меня, или это кажется, потому что у нее кожа гладкая. Наверное, она питается свежей хорошей пищей. Одета она в такие тоже выцветшие джинсы и в белую блузку из какой-то хлопчатобумажной материи… Без украшений… Лицо и шея и руки загорелые… Ну конечно, на пляже загорала с Борисом… Без лифчика она… Губы у нее полненькие такие, свежие… Так чуточку она подкрашена… Катя, наверное, определила бы, что это очень дорогая блузочка и очень дорогая косметика, которая так незаметно и естественно оживляет все краски лица… Но я не знаю… Глаза темно-карие. И волосы темно-каштановые, такими спиральками завиваются, и на пробор, и сзади на затылке такой жгутик, и заколочка незаметная… Нос тонкий острый и даже с горбинкой… На какие-то мгновения у нее серьезное выражение, будто она страстно решает какую-то важную для нее задачу; но тотчас улыбается всем этой дежурной улыбкой. Зубы хорошие, белые и большие… Что-то странный этот нос; может, она и не немка, а еврейка… Сначала я злюсь на себя, потому что нам с Лазаром приходится унижаться; после — на К., на Бориса, который всегда был против меня; на эту женщину, на немцев, на евреев… Это, кажется, называется «глухое раздражение»… Какой-нибудь неразумный волшебник если бы сейчас исполнил мое подсознательное желание, вся вселенная погибла бы… Ах, глупо… Хотя бы попробую говорить по-немецки. Другой случай вряд ли будет… Что у меня получится?… Я обращаюсь к ней; говорю, что я хочу немного поговорить по-немецки, у меня нет практики, можно ли говорить помедленнее… Она улыбается и отвечает: да… да… Она смотрит на меня… Кажется, она пытается определить, насколько я похожа на своих единоплеменниц… Это глупо и унизительно… Я — это я… И это моя манера одеваться, моя неловкость в движениях и жестах, мое лицо… А другие женщины — они просто обыкновенные, и в этой обыкновенности своей они лучше меня… Я спрашиваю, в каком городе она живет. Она отвечает… Такой разговор, я спрашиваю — она отвечает… Спрашивать меня ей ни о чем не хочется… Наверное, ей хочется уйти, и ей жаль Бориса, которого мучит этот К. И эта ее жалость сближает ее с Борисом… А мне вот назло становится жаль этого К…. Я спрашиваю, кем она работает. Она отвечает, что она врач. У меня не хватает слов спросить, какой врач. А мы с Лазаром не знали, чем она занимается. Но Борис и Лазар ведь не переписываются, это Лазар случайно узнал, что Борис приехал… Я говорю, что у нас трое детей… — А у вас есть дети?… Да, у нее две девочки, четырнадцать лет и шестнадцать… Значит, это до Бориса. И она не такая уж молодая… Тут я замечаю, что почти при каждом слове делаю такой странный жест обеими кистями, будто хочу взять в ладони лицо собеседницы… Видно, этот жест как-то неосознанно помогает мне подбирать слова… И Лазар заметил этот мой жест… Почему-то он рассердился. Хватает меня за руку, встряхивает мою руку, и шипит, чтобы я прекратила этот нелепый разговор… Все слышат и видят… К. ослабил хватку и уставился на нас уже немного осоловелым взглядом. Борис откинулся облегченно на спинку стула и смотрит презрительно. Его жена демонстративно отвернулась… «Лазар, не надо», — тихонько говорю я… Но ему, конечно, кажется, что я нарочно притворяюсь покорной и ласковой… Но руку мою выпустил… Я встаю. Мне стыдно, я чувствую, что покраснела. Беру пустую уже салатницу и несу в кухню… Пью воду… Когда возвращаюсь в комнату, все понимаю… Так и остаюсь неловко стоять в дверях… Никто на меня не обращает внимания… К. опять взялся за Бориса… Лазар придвинулся к этой Хели, и очень быстро и хорошо картавит по-немецки… Сначала у меня как будто условный рефлекс срабатывает. Всегда, если Лазар заговорил с женщиной, даже близко подошел, я начинаю ревновать… Хотя говорит он только по делу, и лицо у него мрачное, и брови сдвинуты сурово; и ни за кем он не ухаживает, я все равно ревную… И сейчас, когда я вижу, как это он близко сел к ней и так бойко заговорил, меня как будто ударяет волна душного воздуха… Я даже пошатнулась… Но вот я все поняла… Это, наверное, он немного опьянел, иначе зачем такие глупости. Он услышал слово это — «врач». И теперь выцарапывал консультацию насчет моих легких… И ничего не понимал… Какой она там врач, по какой специальности; и ведь она за столом и ей неприятно вести разговор о крови, о болезнях; и, наверное, она испугалась, что сидит за одним столом со мной — все-таки кровь из горла почти каждое утро; и вообще он ведь должен совсем о другом попросить Бориса; нельзя же сразу несколько просьб… Ничего не понимает Лазар… Бывает такое состояние, когда просишь, и уже ничего не понимаешь, и только до слез по-детски обижаешься, что человек тебе отказывает… И ужасно слышать это «я ничего не могу сделать»… И хочешь его унизить, заставить, чтобы он честно признался, что не «не могу», а «не хочу»… Хочешь его унизить этим его признанием… Но зачем?… Человек не хочет — и все!.. Может — а не хочет тратить свое время и свои силы и деньги и связи на исполнение твоей просьбы, твоей мольбы… Он плохой, этот человек… Она плохая, Лазар… Я тоже плохая, я даже сейчас не верю, что ты меня любишь, просто ты не хочешь терять привычный свой жизненный уклад; если я умру, этот уклад нарушится… Она уже отвечает отрывисто и почти не скрывает досады… Нет, она детский врач, она занимается совсем маленькими детьми, новорожденными… Да, если кровь идет горлом, это может быть все, что угодно… Да, зубы, желудок… Да, если уже есть туберкулез… Нужно обследование… Нет, она не знает, как это делается, направление на лечение в другую страну…

Глаза у Лазара такие злые, даже я боюсь смотреть, чтобы не встретиться с этим тяжелым взглядом. Он злится на себя, на свое унижение. Он понимает, что не вытряхнет, не выцарапает из этой женщины хорошее лечение для меня и все те блага, которыми она пользуется, а мы этого тоже заслуживаем; может и больше, чем она; и не имеем… Он уже просто не может остановиться, и ему хочется сделать ей хоть немного плохо, причинить ей неудобство хотя бы этим разговором, этими отчаянными просьбами… И тут она встает, и громко, невежливо (и это нарочно) говорит ему, что извините, ей нужно выйти из-за стола… Борис пользуется моментом, тоже стряхивает с себя настойчивого К., и тоже громко, спрашивает, нельзя ли выпить кофе: напоминает как бы, что пора все это кончать… Лазар теперь встает, велит мне сесть, и сам идет на кухню, варить кофе… Он, конечно, не хочет, чтобы я шла за ним и упрекала его, или чтобы я сама сварила кофе; ему хочется побыть одному, очень измучился… А мне хочется его обнять крепко, и расстегнуть платье и прижать его лицо к своей груди — и больше ничего…

Я помню разговор, который этот самый К. и завел… Эта мода осуждать идею равенства… И кто? Совсем не аристократы по рождению, неудачники, слабые люди… нет, это смешно — такое детское ницшеанство у этого К…. Он выставляет вперед генетику, будто он в ней что-то понимает — нашел боевого слона!.. Но Лазар говорит, что у великих людей что-то не рождаются великие дети; он верит в наследственность на уровне Менделевского горошка — или что он там выращивал, — цвет волос, форма ушей — это, вероятно, наследуется; а когда ему внушают, что дети рабочего глупее детей академика!.. — Но не бывает равных способностей! (Это К.)… — Да боже мой, ни о каком равенстве способностей не идет речь, — о равенстве возможностей! (Лазар)… Пример у Лазара простой: двое хотят поступить в языковую гимназию; одного принимают, потому что у него отец со связями, а другого — нет, не принимают, хотя у него побольше способностей, чем у первого… Я отвлекаюсь на свои мысли: интересно, — думаю я, — а если эта энергия злая, эта способность подличать, заводить связи, выгодно пристраивать своих детей, с успехом идти на компромиссы; если это все — тоже способность, такая же, как способность к математике или к языкам, — что тогда?… Как тогда нам сопротивляться, чтобы нас не утопили, не растоптали, чтобы мы не задохнулись?… нашего мальчика скоро надо будет пристраивать; и тоже мы ведь хотим в гимназию с английским языком; и придется опять унижаться, просить…

Что еще я вспомнила?… Вот… Эмила, который вместе с Лазаром работает в академии… Но это была одна из тех странностей — всегда можно подумать, что ее нарочно придумали, а ведь она и вправду случилась… Зачем-то Эмил зашел к Лазару… Они разговаривали; малышка наша подошла и стала о чем-то просить отца; чтобы он ей что-то нарисовал что ли… Эмил заговорил с ней, таким фальшивым тоном, каким обычно разговаривают с детьми взрослые, когда притворяются, будто всерьез убеждены, что будто бы дети равны взрослым… Вот Лазар никогда не разговаривает с детьми таким тоном, Лазар не лжет, Лазар знает о себе, что он умнее ребенка… Я вышла из кухни, чтобы забрать девочку, чтобы она им не мешала; и вот вижу, Эмил дал ей бумажку что ли, и говорит, что она может играть, как будто это деньги; а, нет, он сказал — играть «в магазин»… А девочка сказала: «Это не деньги, это левы!»… [6] Она оказывается, я поняла, деньгами называла только монеты, только металлические деньги; а левами называла бумажные деньги… Случайно получилась такая двусмысленная реплика у нее… Эмил сказал Лазару каким-то меланхолическим голосом: «Серьезная заявка у твоего ребенка…» Не помню, как Лазар ответил, но как-то они сразу о чем-то другом заговорили… И Лазар не запомнил эту реплику, а ведь она такая забавная получилась… Странно, что они оба так мало внимания обратили на эту реплику… Но я другое вспомнила… все к тому… о чем я все время думаю… Этот Эмил — еврей, и вот он как-то получил разрешение поехать в гости в Израиль, он ездил к своему какому-то приятелю, по приглашению… Лазар мне сказал, что теперь Эмил приглашает нас в гости, Эмил будет рассказывать свои впечатления… Я подумала, что не надо идти; ведь, наверное, Эмил пригласил каких-то своих единоплеменников, рассказывать будет собственно для них, а мы будем себя неловко чувствовать… Но на лице Лазара такое милое кроткое выражение интереса, ему хочется послушать… Зачем я буду всякие свои предположения высказывать… Мне идти не хотелось, но я ничего не сказала… Мы втроем пошли. Конечно, и Лазар Маленький… Вот уже года полтора я замечаю, как это он тянется участвовать в разговорах взрослых людей, особенно если мужчины разговаривают; он прислушивается напряженно, ищет возможность вставить какую-нибудь свою реплику… Я думаю, он совсем не глупее их, когда речь идет о политике или о философии… Конечно, всякое бытовое он хуже знает, но это и не главное… Иногда его реплики действительно немножко невпопад, но это потому что он волнуется и потому что к нему несправедливы, могут оборвать и даже резко, не дают договорить до конца… А чем они гордятся? Тем, что старше его? Все равно ведь не умнее… Я боюсь, вдруг его сильно обидят… Но он не обращает внимания на эти обиды, все равно тянется, прислушивается, и сам стремится говорить…

6

Лев — денежная единица в Болгарии (как в СССР — рубль).

У Эмила сидел еще какой-то его знакомый; значит, мы, жена Эмила, Ива ее зовут, она болгарка, и их дочка — годика три — мешала, конечно… Но он интересно рассказывал, разные сценки, ситуации… Но вот он сказал, как это уже когда он улетал, и в аэропорту две очереди на таможенную проверку; ну, уже из Израиля ой улетал; и он стоял в очереди, где евреи стояли, их не очень тщательно проверяли, а рядом была очередь арабов, их тщательно проверяли… Я сразу встрепенулась и спросила, не стыдно ли было ему стоять в такой вот привилегированной очереди… Лазар даже мотнул головой и брови сильно сдвинул, он был недоволен моим вопросом, ему не хотелось никакого спора, хотя я совершенно уверена, что в этом случае Лазар был со мной согласен… Эмил посмотрел на меня таким хитроватым дипломатическим взглядом… Он хорошо выглядел, как это бывает после зарубежной поездки, голубые водянистые глаза у него стали довольно яркие… Он решил, что в этой компании может не скрывать своих симпатий к Израилю, и ответил мне, что евреи в Израиле имеют причины обыскивать арабов — а вдруг бомба спрятана или что… Я сказала, что причины для того, чтобы обыскивать всех подряд людей одной национальности или одной религии всегда можно найти… И можно и не только всех обыскать, но и всем поменять имена, или всех сжечь в газовой камере… И с его единоплеменниками уже так поступили в прошедшую войну… Тут Лазар глянул на Эмила, и быстро улыбнулся в сторону; Лазару, наверное, стало интересно, что теперь Эмил ответит мне…

Я, как это бывает со мной, говорила запальчиво, и Эмил тоже понемногу впал в запальчивость и сказал, что вот именно для того, чтобы не повторились те преследования и убийства прошедшей войны, евреи и хотят быть сильными…

— Значит, — сказала я. — Испытания ничему не учат людей, ничему, кроме несправедливости к другим людям. Все хотят быть сильными за счет чужих несчастий…

Конечно, разговор перешел на положение тех, кому поменяли имена… Я сказала, что даже если бы и была автономия болгарских турок внутри Болгарии, ничего плохого не было бы в этом… Лазар Маленький бросился в разговор и сказал, что должна быть свобода передвижения из одной страны в другую — как человек захочет — Если во мне турецкая кровь, я что, обязательно должен все время жить в Турции?!.. Ива, жена Эмила, сказала, что если бы сделать эту свободу передвижения, то все захотели бы жить только в Париже, в Лондоне или в ФРГ… Знакомый Эмила поддержал ее (я не поняла, этот знакомый, он еврей или нет)… Я заметила, что Лазару Маленькому стало приятно, потому что его реплику приняли всерьез и всерьез возразили… Эмил сказал, что вот, перемена имен — это такая месть за времена турецкого ига… У его жены сделался очень одобрительный вид… Я встала… Я тогда почувствовала, что Лазару не нравится весь этот спор, он тяготится этим спором; он уже давно считает все эти домашние споры бессмысленными и тягостными; но я уже не могла остановиться… Я встала и сказала Эмилу, что в германских и австрийских газетах конца тридцатых годов писалось о его единоплеменниках кое-что поинтереснее этого пресловутого «турецкого ига»; и все эти писания обосновывали возможность уничтожения миллионов людей, и женщин и детей; и я всегда считала, что эти писания — ложь; а теперь я буду считать их правдивыми, а убийства в газовых камерах буду считать просто обыкновенной местью! До свидания!..

Я вышла из квартиры… Дверь входную спокойно прикрыла… Никто не удерживал меня… Я села в подъезде на скамеечку… Ведь этого Эмила, в сущности, и его единоплеменники нисколько не волнуют… И никакая справедливость или несправедливость не волнует его… Его волнует только собственная шкура… Вот он еврей, и если будут убивать евреев, то и его убьют, и потому он начинает кричать, что убивать евреев несправедливо; а всех других, значит, справедливо, или по крайней мере Эмилу будет безразлично… Но Лазар сердится на меня за этот спор… Лазару будет совсем тяжело и одиноко на работе; там ведь все чувствуют, что Лазар не такой как они; что он притворяется, когда пишет все эти лживые статьи и книги… А с этим Эмилом у него какие-то более или менее человеческие отношения… У меня слезы навернулись на глаза, так мне стало жалко Лазара… Еще посидела… Вдруг шаги вниз по лестнице в подъезде… Думаю: это Лазар или сын?… Лазар Маленький… Он сел радом со мной… Я взяла его за руку… Такая ручка у него, длинненькая, тоненькая еще, но тверденькая такая; он улыбнулся, согнул руку в локте, сжал кулачок, и мускулы тонкие надулись… — Лазарчо, — говорю. — Я пойду извинюсь… — Он тебя оскорбил, ты ему ответила. А зачем извиняться?!.. — Все равно. Он к отцу нашему хорошо относится…

Я представила себе одиночество моего Лазара Большого на работе, и пошла в подъезд… Чувствую, Лазар Маленький не идет за мной… Я оглянулась… он подошел к этим деревянным рамкам, на которых ковры выбивают, и выгибался, гимнастику какую-то проделывал… Я позвала его… он пошел ко мне… без большой охоты… Я позвонила… Эмил открыл… Я быстро и не глядя ему в лицо, сказала: извините… Он заговорил суетливо, что а, ничего, ничего… После я пила кофе, что-то говорили о кино, я все время молчала… чувствовала себя униженной…

Поделиться:
Популярные книги

Отмороженный 3.0

Гарцевич Евгений Александрович
3. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 3.0

Магнатъ

Кулаков Алексей Иванович
4. Александр Агренев
Приключения:
исторические приключения
8.83
рейтинг книги
Магнатъ

Лорд Системы 13

Токсик Саша
13. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 13

Магия чистых душ 2

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.56
рейтинг книги
Магия чистых душ 2

Романов. Том 1 и Том 2

Кощеев Владимир
1. Романов
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Романов. Том 1 и Том 2

Последняя жена Синей Бороды

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Последняя жена Синей Бороды

Мимик нового Мира 8

Северный Лис
7. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 8

Приручитель женщин-монстров. Том 3

Дорничев Дмитрий
3. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 3

Возвышение Меркурия. Книга 13

Кронос Александр
13. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 13

Чиновникъ Особых поручений

Кулаков Алексей Иванович
6. Александр Агренев
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чиновникъ Особых поручений

Охота на попаданку. Бракованная жена

Герр Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.60
рейтинг книги
Охота на попаданку. Бракованная жена

Жена на четверых

Кожина Ксения
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
эро литература
5.60
рейтинг книги
Жена на четверых

Я все еще не князь. Книга XV

Дрейк Сириус
15. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще не князь. Книга XV

Звезда сомнительного счастья

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
6.00
рейтинг книги
Звезда сомнительного счастья