Я люблю тебя, Калькутта!
Шрифт:
Сегодня мы гуляли с ним по Чоуринги и имели забавную встречу. Подходит человек, спрашивает по-английски: «Вы из США?» — «Нет, из СССР». — «Очень хорошо, скажите, как там Микоян поживает, ваш президент?» — «Хорошо, — говорим, — только он не президент». — «А Баграмян, главнокомандующий ваш, жив-здоров?» — «Жив-здоров. А вы, наверное, армянин?» — «Да. Скажите, а в Ереване вы были?» И так далее. Беседовали долго. Он — мелкий купец. Приглашал в гости. Вряд ли мы к нему пойдем, но в Армянскую церковь сходить надо. Говорят, в Калькутте с незапамятных времен существует большая армянская община.
9 мая. Я без конца упоминаю Чоуринги. Пора подытожить то, что уже узнал.
Итак, Чоуринги (Chowringhee) — главная улица исторической части Калькутты. В путеводителях говорится, что она — одна из длиннейших улиц мира, но думаю, это преувеличение. Опыт моих пеших скитаний говорит, что она не длиннее ленинградского Невского проспекта.
Когда-то здесь были густые джунгли. В чащах водились бенгальские тигры, леопарды, медведи, дикие кабаны и буйволы, олени, волки. В болотах кишели крокодилы, стаи обезьян оглашали воплями окрестности. А пешеходной тропкой по кромке зарослей шли пилигримы, направляясь в знаменитый на всю страну храм богини Кали (он существует и сегодня). Пилигримы боялись не столько зверей, сколько дакойтов — вооруженных разбойников, избравших джунгли своим пристанищем.
Когда здесь высадились англичане (известна точная дата — 24 августа 1690 года), им долгое время было не до благоустройства. Но в середине XVIII века началось строительство военного форта Уильям, и джунглям пришлось потесниться. Чтобы никто не смог внезапно атаковать форт, пространство перед ним было расчищено на расстояние пушечного выстрела. Позже здесь были высажены дубовые рощи и устроены искусственные пруды. Так возник уже упоминавшийся мною знаменитый Майдан. А на месте палом-ничьей тропы была проложена улица, которая могла соперничать с лучшими улицами европейских столиц. Специально приглашенные из Италии архитекторы застроили ее в 1794–1802 годы великолепными дворцами. Русский путешественник и художник князь Л. Салтыков в своих знаменитых «Письмах об Индии» оставил описания Калькутты, правда 40-х годов XIX века, но и тогда она еще не утратила своей красы. Речь идет о центральной части города, включающей Чоуринги:
«Город красив: ряды дворцов, разделенных большими лужайками, которые обнесены чугунными решетками или каменными перилами. Деревьев мало: они мешали бы свободному движению воздуха. Губернаторский дворец похож на Зимний дворец в С.-Петербурге, но, разумеется, вчетверо меньше. Остальные здания выстроены в итальянском вкусе, с колончатыми галереями и террасами. Чистота царствует всюду».
А чуть ниже А. Салтыков приводит довольно пикантную деталь, говорящую о том, что джунгли не так легко отступали перед натиском цивилизации: «Шакалы воют всю ночь на улицах Калькутты: это немножко странно. Я слушаю их из моей гостиницы, которая находится в самом аристократическом квартале, бок о бок с губернаторским дворцом, с другими великолепными зданиями и магазинами мод».
В 1859 году Чоуринги была, единственная в городе, освещена газовыми фонарями на манер европейских столиц.
В музее Виктория-мемориал экспонируются гравюры Дэниелов с видами старой Калькутты и, конечно, Чоуринги. Очень интересно разглядывать детали. Широкая, просторная улица, тщательно подметенная. Катят шикарные кареты, полуголые носильщики несут паланкины. Вдали видны здания европейской классической архитектуры, подстриженный английский парк. Гуляют, как где-нибудь в Лондоне, денди с тросточками и бравые британские офицеры в мундирах и рейтузах в обтяжку. Если вспомнить, что обмундирование королевской армии делалось из чистейшей шерсти, то возникает вопрос: что эти люди чувствовали в адской парилке Калькутты?
Какова же она сегодня, переименованная в Джавахарлал Неру-роуд, но повсюду упорно именуемая своим старым именем, Чоуринги?
Уже не один вечер мы с Виктором «прочесываем» ее квадрат за квадратом, пока только ту ее часть, что идет на север, до пересечения с Ленин-сарани. До самой Парк-стрит ничего интересного нет — банк, стеклянный брус штаб-квартиры компании Бирлы, небольшой ресторанчик. Впрочем, есть старинный особняк, из воспетых Дэниелами, но в грустном состоянии. По улице ходит трамвай, чем жители города очень гордятся, ибо он — единственный в Индии. Я на нем ни разу не ездил, но то, что я вижу, абсолютно схоже с московскими нравами в часы пик.
А вот другой стороны у улицы нет. За трамвайной линией раскинулся Майдан. Сегодня он представляет собой поросшее травой поле, очень неровное, в ухабах, размерами приблизительно километра два на три. В центре — дубовая роща. Говорят, что рано утром, часа в 4, когда окрестности еще окутаны туманом, здесь собираются местные йоги, т. е. богатые люди, имеющие время и средства (но не святые, о которых мы слышим и читаем столько былей и небылей, те живут далеко в горах, в своих ашрамах и пещерах). Для дыхательных упражнений нужен чистый воздух, а здесь он считается самым чистым в городе, недаром Майдан называют «легкими Калькутты». После захода солнца сюда приходят тысячи люден — просто подышать, отдохнуть после душного дня.
Много интересного на Майдане и в его окрестностях: Виктория-мемориал, небольшой планетарий, подаренный городу миллионером Бирлой, собор св. Павла, музей игрушек, музей изящных искусств — все это ждет своего часа. Дальше, на западной оконечности, почти у реки — большой ипподром. На перекрещении Чоуринги и Ленин-сарани стоит уже упоминавшийся памятник В. И. Ленину. А сравнительно недалеко от него, посреди пустого пространства, ограниченного тремя прудами, высится странное сооружение — белоснежная свеча большого минарета. Это так называемый Охтерлони-моньюмент, построенный в честь победы, одержанной генералом Дэвидом Охтерлони в войне с Непалом в 1814–1816 годах. Сын шотландца, эмигрировавшего в американские колонии еще до американской революции, 19-летний Дэвид прибыл в Бенгалию в 1777 году как кадет войск Ост-Индской компании и остальные полсотни лет, отпущенных ему судьбой, прожил в Индии. Странная форма памятника объясняется тем, что генерал всячески подчеркивал свое расположение к мусульманам, которое простерлось до того, что он завел себе на мусульманский лад… 13 жен! Колонка местной хроники одной из газет того времени сообщала: «Жены генерала Охтерлони совершили вчера поездку на слонах по берегу Хугли». Минарет стоит на высоком кубическом постаменте, привезенном почему-то из Египта, и увенчан куполом-павильончиком, доставленным из Сирии. Внутри — винтовая лестница в две с половиной сотни ступеней. Подняться по ней можно лишь по специальному разрешению комиссариата полиции. В мусульманские праздники минарет окружают тысячи мусульман в каракулевых шапочках и новеньких жилетках, обнимаются и подносят друг другу незамысловатые подарки и сладости. И памятник для них — не Охтерлони-моньюмент, а Шахид-минар, место молитвы.
Но самый интересный участок, по-моему, это сторона улицы от Парк-стрит до угла Ленин-сарани. Здесь находится Индийский музей, а также масса магазинов — книжных, грампластинок, сувениров, отели, кинотеатры и др. На последних ста метрах от кинотеатра «Метро» до перекрестка в любое время дня и ночи толчется толпа немыслимой плотности, сравнимая разве что с памятным нашему поколению рынком послевоенных лет в Перово под Москвой. Толпа эта захлестывает и массу узких, темных переулков, примыкающих к кварталу.
Моя мечта — постоять спокойно и часок-другой просто поглазеть. Но тщетно: ни разу еще в Индии мне не удалось осуществить ее.
Предположим, выпало мне свободных полчаса, поехал сопровождать группу женщин в скитаниях по магазинам («шоппинг») и, пока они занимаются своими делами, стою снаружи на улице.
Немедленно подходит добрый молодец и начинает демонстрировать лоток со всякой дребеденью — зажигалками, авторучками, расческами, презервативами, брелками. Машу перед собой растопыренной пятерней — интернациональный жест «не надо, уходи». Ухмыляясь, он отходит, освобождает место другому, со снедью — орешками, шоколадками, печеньем. Спровадил его, подходят еще двое. Одни сует визитку, уговаривая посетить его «шоп», другой предлагает гипсовые изображения всяческой нечисти, очень натуральные, — тараканов, пауков, тарантулов. Привлеченные, подходят еще трое, скалят зубы, впрочем вполне благожелательно, и начинается «светский» разговор: чего желает сааб, откуда он? Из России?! А правда, что в Сибири от морозов птицы падают с неба? А правда, что у вас дети с четырех лет пьют водку? Кстати, не хочет ли сааб продать бутылку водки? Или шампанского? А часы чьего производства? Советские? Не продаются? Или фотоаппарат, можно получить за него неплохую сумму. Ну не сейчас, так позже. А долларов у сааба нет?..