Я люблю тебя, Калькутта!
Шрифт:
Настоятель рассказал, что в Калькутте есть Армянский колледж (совсем недалеко от нас, на Фри-Скул-стрит), издается журнал на армянском языке. Узнав, что я привез с собой слайды с видами Армении, он пригласил прийти как-нибудь в общину — показать местным армянам прародину. И совсем смешно пожаловался, что с родины ему шлют для представительских нужд почему-то только молдавский коньяк. «А мне хочется угостить своих гостей армянским коньяком», — улыбнулся он.
25 августа. Был свидетелем ссоры между рикшей и седоком, в которой проиграл все-таки рикша.
Рикша — печальная достопримечательность Калькутты, и только ее одной: во всей Индии «человек-лошадь» ликвидирован как наследие проклятого колониального прошлого и заменен такси или, на худой случай, велорикшей. Но в Калькутте рикши остались — есть данные, что эта профессия кормит до трех миллионов человек. Пробовали было разогнать их в законодательном порядке, но профсоюз рикш весьма горласт и с помощью коммунистов поднял такую бучу, что власти, махнув рукой, отступились.
Профессия рикши проста: легкая коляска на двух больших колесах со спицами, небольшой складной кабинкой на случай дождя или солнца и пара длинных оглобель — вот его транспорт, приводимый в действие мускульной силой. Коляска — отнюдь не собственность рикши, он чаще всего арендует ее у хозяина и платит ему проценты с выручки. Коляска рассчитана на одного седока, но очень часто можно видеть, как две многопудовые матроны втискиваются в нее, чтобы сэкономить несколько пайс. И полуголый, голодный человек волочет свою ношу по раскаленным улицам. Самое страшное, это когда на пути его попадается подъем — он хрипит, задыхается, на ногах вздуваются жилы. Охотно нанимают рикш школьники — в коляску набиваются 5–6 чистеньких мальчиков и девочек в белых рубашечках и синих галстуках и, посасывая мороженое, спокойно катят на человеке-лошади.
С советскими людьми у рикш отношения сложные. Ездить на них строжайше запрещено, вплоть до высылки генконсульством в 24 часа — советский человек не должен унижать индийских братьев. Так-то это так, но индийские братья считают нас скупердяями, жалеющими пару рупий, жизненно необходимых рикше. Он долго плетется за вами сзади, что-то приговаривая, доказывая, потом зло плюет и поворачивает назад.
Рикши — самый дешевый и надежный транспорт, которому не страшны ни жара, ни наводнение. Если такси обойдется вам, скажем, рупий в 30, то рикша на это же расстояние поедет за 5. Поэтому ему суждена еще долгая жизнь на улицах Калькутты.
Дневной заработок рикши — 10–20 рупий в лучшем случае. В худшем его семья ложится спать натощак…
В газетах сообщение: ООН признала Калькутту вторым по загрязненности городом мира. Оказывается, есть и хуже — Карачи. За Калькуттой идут Лахор и другие города, почти все — азиатские.
26 августа. В только что открытом, самом современном концертном зале города — Рабиндра Садане (по-нашему это звучало бы как «Дворец культуры им. Рабиндраната Тагора») начались гастроли одного из самых прославленных танцевальных коллективов Индии — балетной труппы Удая Шанкара. Как ни странно, но она не имеет постоянного помещения и вынуждена скитаться и снимать для репетиций и спектаклей случайные залы. Удержу слова возмущения, памятуя, что у нас очень долго не имел крова, например, замечательный театр Аркадия Райкина…
Имя Удая Шанкара известно далеко за пределами Индии. К стыду своему, я узнал о нем лишь здесь, в Калькутте, — ведь в нашей стране о нем почти никто не знает. Это тем более обидно, что в его судьбе сыграли важную роль два великих русских мастера — Анна Павлова и Михаил Чехов.
Удай Шанкар родился в 1900 году в семье министра при дворе махараджи Джхалавара (карликовое княжество, которое располагалось на территории нынешнего штата Раджастхан). Отец его был широко образованным человеком, знатоком санскрита, философии, поэзии, а также неплохо музицировал, пел и сочинял пьесы для самодеятельного театра, который организовал в своем доме. По его совету старший в семье сын — Удай, проявивший ранние способности к живописи и музыке, поехал учиться в Лондон в Королевскую школу искусств.
Однажды, уже в 1928 году, отец Удая приехал в Лондон, где задумал осуществить свое давнишнее желание: показать жителям столицы индийский балет. С помощью индийцев, живших в Лондоне, был создан танцевальный номер на темы из жизни двора Великих Моголов. Художником декораций (точнее, слайдов, их заменивших) и исполнителем одной из главных ролей выступил Удай. Этот спектакль стал поворотом в его судьбе: здесь молодого танцовщика впервые увидела великая Анна Павлова.
Анна Павлова была в Индии дважды. В 1921 году ее выступления произвели фурор в концертных залах Калькутты, Дели, Бомбея. Восхищению индийцев, впервые увидевших высочайшего уровня классический русский балет, не было пределов. В свою очередь, великая балерина проявила интерес к индийской культуре, особенно к индийскому танцу. Увы, никто не смог его показать, он исчез из общественной жизни; интеллигенция, увлеченная европейским искусством, забыла о его существовании.
В 1928 году Анна Павлова вторично приехала в Индию. Посетив пещерные храмы Аджанты и Элдоры, она загорелась мыслью поставить балет на индийскую тему. И тут она встретила Удая Шанкара. Плененная грацией и талантом молодого индийского танцовщика, она пригласила его сотрудничать. Вместе с Удаем Шанкаром и композитором Камалатой Баннерджи, написавшей музыку, Павлова создала балет «Восточные впечатления», состоявший из двух частей: «Танец Радхи и Кришны» и «Индусская свадьба». Роль бога-пастушка Кришны играл Удай Шанкар. Спектакль был показан в Индии, Европе и США.
В труппе Анны Павловой молодой танцовщик в совершенстве освоил традиции русского балета и решил посвятить ему жизнь. Однако великая балерина посоветовала ему искать собственный путь и создать труппу индийского танца, так незаслуженно забытого на родине. «Слова Павловой были для Удая равны шоку, но именно они заставили его начать борьбу за самого себя», — писал в воспоминаниях его брат.
Вернувшись в Индию, Удай развернул бурную деятельность. Он объехал всю страну, стремясь отыскать следы великого искусства. И на юге Индии, на Малабарском побережье, он увидел танцы в стиле катхакали, сохранившиеся с древних времен. В течение многих месяцев он был учеником гуру Шанкарана Намбудри, одного из последних мастеров, оставшихся в живых. А освоив мудрости древнего искусства, создал «Труппу индийского танца и музыки под руководством Удая Шанкара».
В 40-е годы, продолжая свои эксперименты, Удай Шанкар побывал в школе, открытой известным русским актером Михаилом Чеховым, воспитанником МХАТа, в Дартингтон Холле. Он внимательно изучал актерскую технику Чехова, пластику жестов и движений, педагогические методы. Они часто встречались и стали друзьями.
Один за другим ставились спектакли, посвященные эпизодам из богатейшей сокровищницы древнего эпоса, а позже — новой истории, главным образом борьбе за национальное освобождение. Слава ансамбля росла с каждым годом и перешла границы Индии, ему аплодировали многие столицы мира.
Удай Шанкар сегодня окружен всеобщим почетом, но уже отошел от повседневной работы — дают себя знать годы[6]. Ансамблем руководит его жена Амала Шанкар. Труппа много ездит по всему миру, поэтому гастроли на родине — событие, как для нас — редкие концерты ансамбля И. Моисеева или «Березки».
В этот вечер было два отделения. Первое — своего рода разминка, небольшой балет «Несчастливая охота», трогательная история о мальчике, случайно убитом царем во время охоты. Все роли исполняли дети, ученики студии. Среди них была и представительница нашей страны — узбекская девочка Гюзель, дочка заведующего Горьки Саданом — нашим Культурным центром.