Я - не заморыш!
Шрифт:
— Да ну, зачем!.. — запротестовала мама.
— Возьми. Проведай да возвращайся. Думаю, пора обговорить наши личные дела. — Зоотехник переминался на пороге. — У меня дом, хозяйство. Нужна хозяйка, а ты без работы. Да и твоему оболтусу дело найдется. Он вроде хваткий. — Зоотехник торопливо выложил свои аргументы, не давая маме вставить слово.
— Нашел время. Ты вообще о чем, Михаил? — раздраженно сказала мама. Тут из-за ее спины возник я, мать совсем стушевалась: — Ну, ладно, ладно. Все, мы торопимся. А за орехи спасибо. Пригодятся мужу... — Мать подчеркнуто сказала «муж» и аккуратно
— Он что, пристает к тебе? — со злостью спросил я.
— Не болтай глупости! — возмутилась мать.
— Козел старый! — Мне вдвойне стало обидно за батю. Он только из реанимации, а этот скотовод со своими орехами к мамке свататься пришел. — Коз-зел.
— Давай, пакуй свои вещи. Книги возьми хоть для вида.
Собрались. Адрес больницы узнали по интернету. Мама звонила в Пермь, но телефон молчал, там же во времени с нами два часа разница.
— Доберемся! — сказала мама с решительностью, которой я от нее не ждал. — Язык до Киева доведет, как говорил твой дед Кирилл. А до Перми — тем более.
На поезде до Перми надо было добираться с пересадками — трое суток. Поезд с вокзала в райцентре отправлялся рано утром — маршрутки в это время не ходят, такси — дорого, пешком — часа полтора. А с двумя огромными сумками вообще не вариант. Попробовал поднять обе сразу, но убедился, что я все-таки заморыш. Хотя, конечно, эти два дня так пахал, да и с Амбалом была махаловка. Потому все тело болело.
Мама обзвонила знакомых — неудачно: у кого-то машина сломалась, кто- то был выпивший, кто — без страховки. Было несколько звонков и матери, в том числе от Завмага. Я не знаю, что говорил ей этот самый Артем Артемович, мамино лицо не выдавало никаких эмоций. Она сказала мне:
— С транспортом решили.
От Маришки пришла эсэмэска: «Кир, счастливого пути! Возвращайся, я жду». И все.
На вокзале опять — полиция: я не террорист, но на гастарбайтера похож
Ночью перед поездкой мне снилась всякая всячина — в стиле фэнтези: когтистая судьба-злодейка, чахлая моя воля в виде бомжа-бурлака, безденежье в форме болотистой лужи. Но папа почему-то не приснился. А я ждал. Ну ладно, скоро и так увижу.
Рано утром за нами заехал сам Завмаг! Я удивился, если честно. Хоть он к бате моему относился хорошо — одноклассник и все такое, но Артемович все-таки капиталист.
Сели в его «мерс» как белые люди. Я, чтобы как-то оправдать пользование «мерседесом», спросил Завмага:
— Этот «мерс» отец ремонтировал?
Завмаг засмеялся:
— Этот-этот.
— Артем Артемович только недавно купил новую машину, — сказала мама с некоторым укором в мой адрес.
Я вжался в сидение и молчал, потому что вспомнил, как поселковые пацаны бегали смотреть крутой «мерс» возле «Гипермаркета». Ну да. Конечно, папа другого «мерина» ремонтировал. Но ведь ремонтировал же! Все не смогли, а он сообразил — без диагностики!
На вокзале к нам сразу подошли полицейские.
— Сними очки, солнце еще не взошло, — сказал один со звездочками, другой рассмеялся.
— И не щурься так, говорят же тебе, солнце еще не взошло, — подначивал
Сравнили мою разрисованную физиономию с паспортом. Он у меня был новенький, только что получил. В торжественной обстановке. Я, честно сказать, волновался сильно, когда мне его вручали. Тогда у меня было такое ощущение, что раз получил паспорт, так сразу и повзрослел. Но после получения паспорта я резко не повзрослел, не перестал ощущать себя заморышем. Жаль.
И тут, на вокзале, я сильно волновался. Что я, позорник, полицейских боюсь? Я же ростом метр восемьдесят уже, выше сержантика и наравне с его начальником.
Так! Где моя воля, смелость? Как победить страх? И почему, блин, страх мужского рода?
Пока я разбирался со смелостью и волей, мама с некоторым волнением объяснила происхождение моего синяка. Сказала, что мы едем к отцу, который в реанимации, начала доставать справку с печатью из школы.
— Гражданка, не надо нам рассказывать всю биографию вашей семьи, — успокоил ее старший, со звездочками на погонах. — Вижу, что не террористы.
— Но на гастарбайтеров похожи, — неуместно хохотнул другой полицейский.
Наряд удалился дальше проверять отъезжающих и провождающих.
— А при чем тут гастарбайтеры? — спросил я маму.
— Ну, так по разрезу одного твоего глаза определили, — мама мягко улыбнулась, наверное, чтоб не обидеть меня. — Хотя, может, и придется нам на Урале стать гастарбайтерами.
Я с мамой не согласился, потому что представлял, какие они из себя, эти гастарбайтеры. По телику показывали — метут Москву, строчат в каких-то подвалах шмотки, на стройках пашут Рафшанами.
Ладно, мне не до них. У меня — другое. Честно говоря, ехал на поезде впервые. Наш плацкартный вагон сначала был почти пустой. Я, конечно, забрался на верхнюю полку. Думал, сразу засну. Но стук колес мешал.
Мама тоже не спала — даже не прилегла. Все смотрела в окно. Что там виделось, описывать не стану. Простые мелькающие картинки. Но мама, кажется, плакала. Ну почему она все время плачет? Вот вчера, когда отшила дядьку Мишку зоотехника, была решительная. Я вспомнил наставления Завмага: решил — действуй! Мне понравилось. А сейчас чего плачет? Судьбу свою оплакивает или потому что папа — в тяжелом состоянии?
От этих мыслей отвлекла эсэмэска, писал рыжий: «Кир, привет! Ты что, уехал к отцу? Почему не сказал? Мне Мышка сообщила. Ленка спрашивала про тебя. Пока».
Ха-а-а. Ленка спрашивает. А ей какое дело? Пусть с Амбалом тусуется. Хотя, конечно, мне было приятно, что Ленка обо мне вспоминает. А что, у папы Завмага слабо спросить?
А сам Артемович, вообще-то, молодец. Лично приехал в такую рань, отвез нас на вокзал. И о бате говорит хорошо: «Мастер-золотые руки». Зоотехник, конечно, тоже нормальный мужик — и мне копейку дал заработать (ну что ж, что в навозе пришлось копаться — это не так и позорно), и мед с орехами отцу передал, и о дедушке моем Кирилле говорил: «Великий пахарь». Но. оба они, и Завмаг, и зоотехник, мне не нравились тем, что уделяют маме какое- то подозрительное внимание. Дядька Мишка так прямо и говорит: «Личную судьбу надо устраивать». Вот козел!..