Я - не заморыш!

Телевной Сергей

— Константинович, выходи, — толкнула меня мама. — Сейчас надо пере­сесть на автобус.

Мы попали в час пик — все ехали с работы. Народу тьма. Много очень красивых девчонок. В голове закрутилось дурацкое:

Девочки и мальчики,

Дуры и обманщики.

Пока ждали автобус, я пытался этих девчонок сравнивать с Ленкой, Маленькой Эротикой (из нашего вагона) и Маришкой. Мысленно становился радом с каждой. А что, при моих ста восьмидесяти сам вполне. Ну, синяк, который еще не сошел, не в счет. Я быстро запутался

с этими девчонками, потому что они, заразы, все разные, и каждая мне нравилась. Наверное, я гиперозабоченный. Я же и по рождению — гиперактивный кесаренок.

Толпа занесла нас с несуразными баулами в автобус. Езда быстро утряс­ла пассажиров, прижав меня к окну. Я чуть не потерял черные очки, при­шлось снять. Переезжали через Каму, которая впадает. в Каспийское море. Я улыбнулся своим тайным знаниям. А за окном взметнулся нереальный лес — сосновый бор, как я понял из разговоров местных. Тут вспомнились мне посаженные в ящике на нашем подоконнике грецкие орехи. Интересно, будет с них толк? Про «рощу Кирилла», глядя на сосновый бор, мне даже смешно было думать. Смешно и обидно, почему-то.

Еще препятствие перед встречей с отцом

Приехали в больницу, которая почему-то называется медсанчасть, уже к вечеру. Охранник на проходной, весь в черном, как какой-то супергерой, стро­го объяснил, что доступ посетителям закрыт, начальство ушло. Есть только дежурные врачи.

— Но мы три тысячи километров добирались сюда! Нам надо увидеть больного!

— Завтра все решите, — сказал охранник, отвернулся и начал есть из какой-то мисочки лапшу быстрого приготовления. По-нашему — бич-пакеты. Как-то он со своей лапшой перестал казаться мне супергероем.

— А как же нам быть? — не отставала мама. — Как связаться с дежурным врачом?

— Это не ко мне. Я же не служба спасения.

Я злился на охранника и думал: как прорваться через проходную? Про­сто перепрыгнуть через турникет и рвануть к больничному корпусу? Может, плеснуть ему лапшой в физиономию? Дурацкие, конечно, мысли. Или попро­бовать что-то подипломатичнее?

— Дяденька, — обратился я к охраннику, — у вас отец есть?

— Ну, допустим.— перестал жевать охранник и настороженно посмо­трел на меня.

— А если б он лежал тяжелобольным, вы бы как поступили?

Я сам не ожидал от себя такой наглости, но вопрос был задан. Охранник встал, повернулся всем корпусом ко мне, очень внимательно изучил мою физиономию и сказал:

— С таким фингалом к отцу я бы не пошел. — И пояснил: — Потому что еще бы получил от него.

— За что? — удивился я.

— Мой отец так рассуждал: если не можешь постоять за себя, значит, ходи с вечными синяками...

Мне стало обидно за себя, и я выпалил:

— Мы с Амбалом махались! Он такой бык! — Но на «бич-пакет», как я окрестил охранника, это не

произвело впечатления. Он продолжил хлебать лапшу.

Мама присела на стул и прислонилась головой к стенке. Устала.

— Что нам делать-то?

— А вы, когда ехали сюда на ночь глядя, что думали? — оторвался от еды охранник.

— Так мы ж с поезда.

— С поезда, с поезда. Что вы все едете и едете в город. Кто вас тут ждет?

— Вы же понимаете, мы вынужденно сюда приехали. Отец его весь в гипсе.

— Здесь все в гипсе или на костылях. Кто сильно к родственникам хочет попасть, тот находит способ.

Мама поняла это по-своему. Взяла сто рублей, вложила в паспорт и про­тянула охраннику.

— Слушай, подруга, — это он к маме обратился, — я же не это имел в виду. Вы, я вижу, и так народ небогатый. Так что забери.

Мама воспользовалась добротой супергероя:

— Телефон на зарядку можно поставить?

— Ну, давай, — позволил охранник и обратился ко мне: — С такими длинными ногами перемахнуть через забор — раз плюнуть.

— Что, правда? Можно через забор?

— Как хочешь, так и понимай. Мое дело тебя потом изловить, — басо­вито засмеялся супергерой в черной форме, уже не казавшийся мне бич- пакетом.

Я вышел из проходной и пошел вдоль забора, примеряясь к нему. Оказа­лось, высоко. Сначала надо было забраться на дерево, что я и сделал.

Перепрыгнул с ветки на забор и перевалился через него, как мешок с. Ну, понятно, с чем. Рухнул в кустарник, разодрал физиономию и подвернул ногу: «Е-пэ-рэ-сэ-тэ!..»

Неожиданно для меня самого из глаз хлынули слезы. Стоп! Чего расква­сился?

Мужчина должен терпеть боль! Я сидел в кустах, вытирал разодран­ную щеку и слезы. Короче, развел целую лужу. Нет, я не плакал, слезы сами, блин, текли. Было не так больно, как обидно.

Отец так близко, а я с синяком, разодранной щекой и весь в соплях сижу здесь в кустах. Это какой-то трындец! Решил отсидеться в кустах, подождать, пока слезы позорные не высохнут.

Надо мной неожиданно возник охранник в черном. Оказывается, он видел в камеру видеонаблюдения, как я бестолково свалился с забора в кусты, и поспешил ко мне.

— Что с тобой? Все нормально? Тогда чего расселся? — оценил он мою исцарапанную физиономию. — Не плачь, все пройдет!

— Я не плачу, — огрызнулся и просто возненавидел себя: блин, какой я лох, вечный неудачник и заморыш! Постоянно у меня все не так, как у людей.

— Вставай, пошли, — беззлобно и как-то устало сказал охранник.

— Вы меня что, задержали? — вспомнил я его недавние слова про то, что он должен меня изловить. — Это что, была подстава? — возмутился я и стал думать о нем как о «бич-пакете».