Я страдаю по тирану
Шрифт:
В одном я угадала: техники в доме много, а мебели — мало. Простые формы, сочетание белого и стального цветов, никаких личных вещичек, фотографий, небрежно валяющихся книг. Дом словно нежилой. Лишь когда мы проходим на кухню, мне под ноги кидается что-то серое.
— Кот! — восклицаю я. — А как его зовут?
— Так и зовут. Кот. Осторожно, он кусается.
Но котик и не думает меня кусать. Жмется к ногам, с удовольствием гладится и мурчит. Вот уж не думала, что шеф держит кота. И, судя по лощеному виду, любит его. Котик отъевшийся, шерстка
Мы садимся за стол на кухне и получаем по бутылке волшебной целительной минералки! Влад что-то делает в углу, а я с наслаждением пью. Потом икаю, потому что вода сильногазированная. Потом снова пью, остановиться просто не могу. У Макса примерно те же эмоции, с той лишь разницей, что он не выглядит испуганным. Похмелье у парня не в первый раз.
— Вот.
Архипов ставит перед нами по ярко-синему стаканчику. Я тут же сую в него нос и морщусь: запах химический, островатый. В кипятке плавает заварная лапша, похожая на доширак из сердитых двухтысячных.
— Это что? — осторожно уточняю я.
— Хорошее средство от похмелья. Ешь, я сказал. Единственное, что лезет после пьянки — эта химозная хрень. Через полчаса жду вас в кабинете на серьезный разговор. Все понятно?
Мы дружно киваем. Влад уходит, оставляя нас наедине с достижениями корейского пищепрома — так, по крайней мере, написано на этикетке.
— И ты это будешь есть? — спрашиваю я.
Макс пожимает плечами. Спустя полминуты он уже с аппетитом уплетает лапшу и, глядя на это чудо нетрадиционной антипохмельной медицины, я тоже решаюсь попробовать.
Удивительно, но это даже съедобно. Соленая, пряная и горячая лапша вызывает не тошноту, а будто бы совсем наоборот. Постепенно просыпается аппетит. Я не наедаюсь, но теперь хотя бы уверена, что смогу закинуть в желудок что-нибудь и не отправиться в уборную.
Вот только на обед времени нет. Вслед за Максом я поднимаюсь на второй этаж и оказываюсь в святая святых: кабинете Архипова.
Он редко работает дома, это видно. И ненавидит мебель, ее здесь минимум. Даже два стула напротив окна выглядят чужеродно: их явно принесли из другой комнаты.
Влад окидывает нас хмурым взглядом и жестом приглашает садиться.
— Я бы побеседовал с каждым из вас наедине, но, думаю, раз вы так хорошо вчера спелись, то секретов друг от друга у вас больше нет. Есть что сказать?
— Мы больше не будем, — рискую подать голос я.
— Это даже не обсуждается. Если вы будете БОЛЬШЕ, то помрете от цирроза раньше, чем я вас уволю. Итак, что вчера было? Помимо ваших пьяных приключений, разумеется.
— Вы куда-то ушли, — начинаю я. — Я пошла на обед и встретила на парковке Макса, он оттирал нехорошее слово от машины. Мы поссорились, так что аппетита не было и я купила просто коктейль…
— Леся, давай ближе к делу.
— Это важно!
— Для тебя все, что связано с едой, важно.
— Нет, это важно не поэтому. Не перебивайте меня!
— Ну?
— Потом пришел охранник и передал вам
— И ты влезла на флешку, которую передали мне?
— Ну… — Я краснею. — Да. Там же было доказательство моей невиновности! А вы на меня даже не посмотрели, поверили этим…
Лицо Влада меняется с рассерженного на удивленное.
— Зачем бы я по-твоему заказал запись, если бы поверил, что это ты?
— Не знаю. Но мне показалось…
— Меня срочно вызвали, кто-то вломился на мою территорию. Я поехал по вызову охраны. Мне было, знаешь ли, не до офисных разборок.
— Ой… извините. Я не знала…
— Конечно не знала, ты же телефон на столе в приемной оставила.
Господи, это моральное избиение моей совести когда-нибудь кончится?!
— Ну так вот, я позвала Макса и мы посмотрели видео. Там швабра… то есть Лариса сидит за компом в приемной, пока я сплю. И тырит мои шоколадки! Ну и еще рассылает всем письмо про Макса.
— И?
— И мы стали думать, как ей отомстить. Но так как я не поела за обедом, то решили думать в ресторане. Слово за слово, рюмка за рюмку — и вот…
— Что-то у тебя большой пробел между рюмкой и "вот", — саркастически замечает Влад.
Невозможно не согласиться. "Вот" вышло громким. Если бы я знала, что так веду себя напившись, то даже на кефир бы смотрела с опаской.
— Хорошо. Макс, все так и было?
— Ну да, — пожимает плечами помощник. — Я, правда, не до конца помню как именно. Но примерно так.
— Потрясающе. Детский сад на выезде. Хотя о чем я… в детском саду хотя бы не бухают! Ладно, значит так. Первое и самое важное: мстить вы больше никому не будете. Слышите? Ни вместе, ни по отдельности! С Ларисой и рассылкой я разберусь сам. С каракулями на машине и оскорблениями в офисном чате тоже. Но вы оба — сидите тихо, как мышки, ясно?
Мы киваем головами, как китайские болванчики.
— Хватит с вас рогов. Заберу у Ларисы, отдам тебе, Олененок, над кроватью повесишь.
Он вздыхает и отпивает из чашки с кофе, стоящей на столе. Я незаметно выдыхаю: кажется, пронесло. Не выгонит, не прибьет, может, кашкой какой накормит.
— Теперь о последствиях.
Он смотрит на Макса:
— Я могу рассчитывать, что твои личные чувства и склонности не скажутся на твоем профессионализме? Информация о том, что я не желаю заводить никаких — подчеркиваю, вне зависимости от пола — отношений с людьми, которые нужны мне в компании, помешает тебе работать?
— Нет.
— Уверен?
— Да, Владислав Романович. Моя ориентация — мои проблемы. На работе ее не существует.
— Тогда твое заявление я не подпишу. Возьмешь два дня отпуска, пока я все не разрулю. А сейчас я попрошу тебя оформить на завтра срочную поездку, вот вся информация. Вообще это обязанность секретаря, но, боюсь, Олененок с похмелья отправит нас куда-нибудь не туда и не тем составом. Я не хочу читать доклад по видеосвязи из Антарктиды. Займись до вечера.