Я выжил, начальник!

Бабкин Борис Николаевич

– Сейчас все серьезно, - сказал участковый.

Киров

– Ну что можно сказать?
– пожал плечами полный полковник МВД.
– Действительно, Вулич готовил побег. И вполне мог уйти. Через два часа его бы хватились, и, разумеется, далеко бы он не ушел. Сейчас он находится в психбольнице, амнезия после удара. Прыжок помнит, а вот почему-то память вернула его в Ярославскую область. Он уверен, что все произошло там. Конечно, это очень странно, и медики здесь единодушны. Вполне возможно, он будет парализован.

– Его можно увидеть?
– спросил Солнцев.

–

Я бы не советовал. Если память вернется к нему в вашем присутствии, его психика может не выдержать. Сами понимаете, лечение в наших местах…

– Понимаю. Значит, ему грозит паралич. Ну что же, - Солнцев поднялся, - спасибо за информацию. Я позволю себе спросить: почему оперативная часть допустила подобное?

– Понимаете, Вулича держали под контролем и хотели взять его с поличным. Стоило ему забраться в барабан…

– Подождите. Вы сами только что говорили, что Вулич смог бы уйти из лагеря. Как же это понимать? Вы сказали неправду тогда или сейчас? Я уверен, что сейчас.
– Солнцев вышел.

Полковник выматерился и взял трубку.

– Москвич раскусил меня, - недовольно сообщил он.
– Я ему лапши навешал…

– Спасибо и на этом.
– Абонент повесил трубку.

– И что решили?
– спросил вошедший в кабинет плотный полковник медицинской службы.

– Кандидатура одна, - ответила женщина-подполковник.
– К тому же очень удачно, у нее как раз отпуск.

– Тогда понятно!
– рассмеялся полковник.

– Ясно, - вздохнул Бескровный.
– Кому сейчас хочется попадать под специальную комиссию?… Мой тебе совет, Володя: не копайся ты в этом дерьме. Сейчас все заняты милиционерами-оборотнями и совсем забыли о местах не столь отдаленных. А там происходят весьма непонятные события. Осужденные на длительные сроки преступники освобождаются за примерное поведение, отсидев половину срока, а то и раньше. И уже в нескольких колониях установили, что все это оплачено. В общем, не наше это дело. Главное, Вулич не сбежал. А то, что он инвалид, даже хорошо. Теперь он точно не убежит. Возвращайся, ты мне нужен.

Котчиха

– Вулич жив, но в тяжелом состоянии, - сказал вошедший в кабинет жены Чепурных.
– Возможно, ослепнет, и подозревают, что ему грозит паралич. Так что он кончен. С таким сроком быть парализованным - это просто…

– Он убьет себя, - перебила его Вера.
– Впрочем, Витя, я вот что хотела… - Она достала медицинскую карточку.
– Мы не нашли у осужденного…

– Ты о Лепове?
– усмехнулся муж.
– Его отправляют на комиссию и, наверное, освободят.

– Подожди, но Лепов несколько раз устраивал в медчасти скандалы.

– Забудь об этом. Мы отвечаем за здоровье осужденных, остальное нас не касается. Напиши то, что считаешь нужным о здоровье Лепова, и все. Сегодня нас пригласили Васильевы. Надо что-то купить в подарок.

– Я уже купила, - улыбнулась Вера.

– Да жив Афган, - проговорил Барон.
– Я маляву получил. Там интересуются, кто он по жизни и нет ли за ним хвоста. Я написал как есть. Работает учетчиком, ментам зад не лижет. В общем, мужик. Правда, к учетчику могут придраться, если Афган кому-то мордой не понравился. Но там беспредела быть не может. Тем более он с ментами сцепился и не слез, а спрыгнул сам.

Лесной

– Как себя

чувствуешь?
– войдя в палату, спросила миловидная медсестра.

– Стабильно, - усмехнулся Вулич.
– То есть все так же хреново.

– Таблетки прими.
– Она подала ему две таблетки и стакан с водой. Вулич сунул в рот таблетки, запил водой и, разинув рот, показал медсестре.

– Теперь укол.

С трудом повернувшись на левый бок, Борис приспустил трусы.

– Да все так же он, без изменений, - рассказывал пациент психиатрического отделения.
– Говорит, что из зоны в Ярославской области. О том, что был в Афганистане и Чечне, ни слова. Его спросил кто-то, он сказал, что вообще такого не помнит, а значит, такого и не было. Не говорит он ничего, начальник.

– Возьми чай, сигареты и конфеты, - врач кивнул на пакет из плотной бумаги, - и иди.

– Спасибо, начальник!
– Стукач схватил пакет.
– Мне бы уколы отменить…

– Иди!
– рявкнул врач.

Стукач выскочил из кабинета. В открытую дверь вошел санитар.

– Как Вулич?
– спросил психиатр.

– Чифирнешь?
– спросил севший на соседнюю койку пожилой зэк.

– Нет, - вздохнул Вулич, - не хочется. Слышь, а что это за больница?

– Дурдом. А ты что, не знаешь, куда попал?

– Думал, терапия или еще что-то, - растерянно отозвался Борис, - но никак не дурдом. С чего это меня вдруг в психушку сунули?

– Им виднее!
– рассмеялся пожилой.
– Вон того мужика видишь?
– Он кивнул на койку в углу.
– У него в натуре крышу сносит. С ним осторожней надо. Может ни с хрена по башке чем-нибудь лупануть. Двоих изуродовал на лесоповале, и его в психушку упекли. Его менты отмордовали дико, вот и снесло башню. Так вроде тихий, слова лишнего не скажет, а заклинит - караул. На санитаров бросается. Неделю на вязках лежал, серой его кололи. Ломает после нее сильно. Ты особо не блатуй и санитаров лишний раз не задевай. Они, сучьи рожи, с общака и по половине уходят. А зверствуют хуже ментов. Если рожа не понравится - кранты. И главврачу, Николаю Пантелеймоновичу, стуканут, тогда вообще поминай как звали. Садист, его и зовут Мюллер, как шефа гестапо.

– А ты чего тут?
– спросил Борис.
– На дурака не похож.

– Да подлечиться надо чуток, - вздохнул пожилой.
– Но я дурак тихий, - улыбнулся он.
– А вот этого, Сапом его кличут, здорово клинит, он запросто прибить может. Тут еще Дуев с «особняка», нормальный мужик, свое ловит. Пашка Скелет - придурок, но не опасный. Васька Цыган - отморозок, за что и получил по жбану, а теперь ходит и хихикает. В общем, поосторожнее со всеми будь. Стукачей тут полно. Гони свое и хрен на всех забей. Не вздумай ни с кем кентоваться. Врач Мюллер прознает и выпишет на хрен. А с СС тяжело жить. Санчасть на тебя просто хрен забьет.

– Что такое СС?
– спросил Борис.

– Систематический симулянт - усмехнулся мужик.
– Да, - он протянул руку, - меня Сашкой зовут. Кличут Дедок. Хавать хочешь?
– Он открыл тумбочку.
– У меня тут есть жрачка.

– Нет.
– Борис закрыл глаза. «Не вышло, - думал он.
– Но почему же я в дурдоме? Я не самоубийца. Нет, получается, что самоубийца. Но почему все удивляются, когда я говорю о Юдине? Странно. Юдино - зона, и я был там. Юдино… Чтото не складывается. А что, не помню. Так… Я Вулич Борис Леонидович. А дальше? Не помню. Вот это номер!» Он шумно выдохнул.