Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

By the time the young ladies reached Kensington turnpike, Amelia had not forgotten her companions, but had dried her tears, and had blushed very much and been delighted at a young officer of the Life Guards, who spied her as he was riding by, and said,	К тому времени, когда молодые девушки доехали до Кенсингтонской заставы, Эмилия еще не позабыла своих подруг, но уже осушила слезы и даже залилась румянцем при виде юного офицера, лейб-гвардейца, который, проезжая мимо на коне, оглядел ее со словами:
"A dem fine gal, egad!" and before the carriage arrived in Russell Square, a great deal of conversation had taken place about the Drawing-room, and whether or not young ladies wore powder as well as hoops when presented, and whether she was to have that honour: to the Lord Mayor's ball she knew she was to go.	"Чертовски хорошенькая девушка, ей-богу!" И, прежде чем карета достигла Рассел-сквер, девушки успели вдоволь наговориться о парадных приемах во дворце, и о том, являются ли молодые дамы ко двору в пудре и фижмах, и будет ли Эмилия удостоена этой чести (что она поедет на бал, даваемый лорд-мэром, это Эмилии было известно).
And when at length home was reached, Miss Amelia Sedley skipped out on Sambo's arm, as happy and as handsome a girl as any in the whole big city of London.	И когда наконец они доехали до дому и мисс Эмилия Седли выпорхнула из кареты, опираясь на руку Самбо, - другой такой счастливой и хорошенькой девушки нельзя было найти во всем огромном Лондоне.
Both he and coachman agreed on this point, and so did her father and mother, and so did every one of the servants in the house, as they stood bobbing, and curtseying, and smiling, in the hall to welcome their young mistress.	Таково было мнение и негра и кучера, и с этим соглашались и родители Эмилии, и вся без исключения домашняя челядь, которая высыпала в прихожую и кланялась и приседала, улыбаясь своей молодой госпоже и поздравляя ее с приездом.
You may be sure that she showed Rebecca over every room of the house, and everything in every one of her drawers; and her books, and her piano, and her dresses, and all her necklaces, brooches, laces, and gimcracks.	Можете быть уверены, что Эмилия показала Ребекке все до единой комнаты, и всякую мелочь в своих комодах, и книги, и фортепьяно, и платья, и все свои ожерелья, броши, кружева и безделушки.
She insisted upon Rebecca accepting the white cornelian and the turquoise rings, and a sweet sprigged muslin, which was too small for her now, though it would fit her friend to a nicety; and she determined in her heart to ask her mother's permission to present her white Cashmere shawl to her friend.	Она уговорила Ребекку принять от нее в подарок ожерелье из светлого сердолика, и бирюзовые серьги, и чудесное кисейное платьице, которое стало ей узко, но зато Ребекке придется как раз впору! Кроме того, Эмилия решила попросить у матери позволения отдать подруге свою белую кашемировую шаль.
Could she not spare it? and had not her brother Joseph just brought her two from India?	Ока отлично без нее обойдется! Ведь брат Джозеф только что привез ей из Индии две новые.
When Rebecca saw the two magnificent Cashmere shawls which Joseph Sedley had brought home to his sister, she said, with perfect truth, "that it must be delightful to have a brother," and easily got the pity of the tender-hearted Amelia for being alone in the world, an orphan without friends or kindred.	Увидев две великолепные кашемировые шали, привезенные Джозефом Седли в подарок сестре, Ребекка сказала вполне искренне: "Должно быть, страшно приятно иметь брата!" - и этим без особого труда пробудила жалость в мягкосердечной Эмилии: ведь она совсем одна на свете, сиротка, без друзей и родных!
"Not alone," said Amelia; "you know, Rebecca, I shall always be your friend, and love you as a sister--indeed I will."	– Нет, не одна! – сказала Эмилия. – Ты знаешь, Ребекка, что я навсегда останусь твоим другом и буду любить тебя как сестру, - это чистая правда!

"Ah, but to have parents, as you have--kind, rich, affectionate parents, who give you everything you-ask for; and their love, which is more precious than all!	– Ах, но это не то же самое, что иметь таких родителей, как у тебя: добрых, богатых, нежных родителей, которые дают тебе все, что бы ты ни попросила, - и так любят тебя, а ведь это всего дороже!
My poor papa could give me nothing, and I had but two frocks in all the world!	Мой бедный папа не мог мне ничего давать, и у меня было всего-навсего два платьица.
And then, to have a brother, a dear brother!	А кроме того, иметь брата, милого брата!
Oh, how you must love him!"	О, как ты, должно быть, любишь его!
Amelia laughed.	Эмилия засмеялась.
"What! don't you love him? you, who say you love everybody?" ~;	– Что? Ты его не любишь? А сама говоришь, что любишь всех на свете!
"Yes, of course, I do--only--"	– Конечно, люблю... но только...
"Only what?"	– Что... только?
"Only Joseph doesn't seem to care much whether I love him or not.	– Только Джозефу, по-видимому, мало дела до того, люблю я его или нет.
He gave me two fingers to shake when he arrived after ten years' absence!	Поверишь ли, вернувшись домой после десятилетнего отсутствия, он подал мне два пальца.
He is very kind and good, but he scarcely ever speaks to me; I think he loves his pipe a great deal better than his"--but here Amelia checked herself, for why should she speak ill of her brother?	Он очень мил и добр, но редко когда говорит со мной; мне кажется, он гораздо больше привязан к своей трубке, чем к своей... – Но тут Эмилия запнулась: зачем отзываться дурно о родном брате?
"He was very kind to me as a child," she added;	– Он был очень ласков со мной, когда я была ребенком, - прибавила она.
"I was but five years old when he went away."	– Мне было всего пять лет, когда он уехал.
"Isn't he very rich?" said Rebecca.	– Он, наверное, страшно богат? – спросила Ребекка.
"They say all Indian nabobs are enormously rich."	– Говорят, индийские набобы ужасно богаты!
"I believe he has a very large income."	– Кажется, у него очень большие доходы.
"And is your sister-in-law a nice pretty woman?"	– А твоя невестка, конечно, очаровательная женщина?
"La!	– Да что ты!
Joseph is not married," said Amelia, laughing again.	Джозеф не женат! – сказала Эмилия и снова засмеялась.
Perhaps she had mentioned the fact already to Rebecca, but that young lady did not appear to have remembered it; indeed, vowed and protested that she expected to see a number of Amelia's nephews and nieces.	Возможно, она уже упоминала об этом Ребекке, но девушка, по-видимому, пропустила слова подруги мимо ушей. Во всяком случае, она принялась уверять и клясться, что ожидала увидеть целую кучу племянников и племянниц Эмилии.

She was quite disappointed that Mr. Sedley was not married; she was sure Amelia had said he was, and she doted so on little children.	Она крайне разочарована сообщением, что мистер Седли не женат; ей казалось, что Эмилия говорила ей о женатом брате, а она без ума от маленьких детей.
"I think you must have had enough of them at Chiswick," said Amelia, rather wondering at the sudden tenderness on her friend's part; and indeed in later days Miss Sharp would never have committed herself so far as to advance opinions, the untruth of which would have been so easily detected.	– Я думала, они тебе надоели в Чизике, - сказала Эмилия, несколько изумленная таким пробуждением нежности в душе подруги. Конечно, будь мисс Шарп постарше, она не скомпрометировала бы себя, высказывая мнения, неискренность которых можно было так легко обнаружить.
But we must remember that she is but nineteen as yet, unused to the art of deceiving, poor innocent creature! and making her own experience in her own person.	Но следует помнить, что сейчас ей только девятнадцать лет, она еще не изощрилась в искусстве обманывать - бедное невинное создание! – и вынуждена прокладывать себе жизненный путь собственными силами.
The meaning of the above series of queries, as translated in the heart of this ingenious young woman, was simply this:	Истинный же смысл всех вышеприведенных вопросов в переводе на язык сердца изобретательной молодой девушки был попросту таков:
"If Mr. Joseph Sedley is rich and unmarried, why should I not marry him?	"Если мистер Джозеф Седли богат и холост, то почему бы мне не выйти за него замуж?
I have only a fortnight, to be sure, but there is no harm in trying."	Правда, в моем распоряжении всего лишь две недели, но попытка - не пытка!"
And she determined within herself to make this laudable attempt.	И в глубине души она решила предпринять эту похвальную попытку.
She redoubled her caresses to Amelia; she kissed the white cornelian necklace as she put it on; and vowed she would never, never part with it.	Она удвоила свою нежность к Эмилии -поцеловала сердоликовое ожерелье, надевая его, и поклялась никогда, никогда с ним не расставаться.
When the dinner-bell rang she went downstairs with her arm round her friend's waist, as is the habit of young ladies. She was so agitated at the drawing-room door, that she could hardly find courage to enter.	Когда позвонил колокол к обеду, она спустилась вниз, обнимая подругу за талию, как это принято у молодых девиц, и так волновалась у двери гостиной, что едва собралась с духом войти.
"Feel my heart, how it beats, dear!" said she to her friend.	– Посмотри, милочка, как у меня колотится сердце! – сказала она подруге.
"No, it doesn't," said Amelia. "Come in, don't be frightened.	– Нет, не особенно! – сказала Эмилия, - Да входи же, не бойся.
Papa won't do you any harm."	Папа ничего плохого тебе не сделает!
CHAPTER III	ГЛАВА III
Rebecca Is in Presence of the Enemy	Ребекка перед лицом неприятеля

A VERY stout, puffy man, in buckskins and Hessian boots, with several immense neckcloths that rose almost to his nose, with a red striped waistcoat and an apple green coat with steel buttons almost as large as crown pieces (it was the morning costume of a dandy or blood of those days) was reading the paper by the fire when the two girls entered, and bounced off his arm-chair, and blushed excessively, and hid his entire face almost in his neckcloths at this apparition.	Очень полный, одутловатый человек в кожаных штанах и в сапогах, с косынкой, несколько раз обматывавшей его шею почти до самого носа, в красном полосатом жилете и светло-зеленом сюртуке со стальными пуговицами в добрую крону величиной (таков был утренний костюм щеголя, или денди, того времени) читал газету у камина, когда обе девушки вошли; при их появлении он вскочил с кресла, густо покраснел и чуть ли не до бровей спрятал лицо в косынку.
"It's only your sister, Joseph," said Amelia, laughing and shaking the two fingers which he held out.	– Да, это я, твоя сестра, Джозеф, - сказала Эмшгая, смеясь и пожимая протянутые ей два пальца.
"I've come home FOR GOOD, you know; and this is my friend, Miss Sharp, whom you have heard me mention."	– Ты знаешь, я ведь совсем вернулась домой! А это моя подруга, мисс Шарп, о которой ты не раз слышал от меня.
"No, never, upon my word," said the head under the neckcloth, shaking very much--"that is, yes--what abominably cold weather, Miss"--and herewith he fell to poking the fire with all his might, although it was in the middle of June.	– Нет, никогда, честное слово, - произнесла голова из-за косынки, усиленно качаясь из стороны в сторону. – То есть да... Зверски холодная погода, мисс! – И джентльмен принялся яростно размешивать угли в камине, хотя дело происходило в середине июня.
"He's very handsome," whispered Rebecca to Amelia, rather loud.	– Какой интересный мужчина, - шепнула Ребекка Эмилии довольно громко.
"Do you think so?" said the latter.	– Ты так думаешь? – сказала та.
"I'll tell him."	– Я передам ему.
"Darling! not for worlds," said Miss Sharp, starting back as timid as a fawn.	– Милочка, ни за что на свете! – воскликнула мисс Шарп, отпрянув от подруги, словно робкая лань.
She had previously made a respectful virgin-like curtsey to the gentleman, and her modest eyes gazed so perseveringly on the carpet that it was a wonder how she should have found an opportunity to see him.	Перед тем она почтительно, как маленькая девочка, присела перед джентльменом, и ее скромные глаза столь упорно созерцали ковер, что было просто чудом, как она успела разглядеть Джозефа.
"Thank you for the beautiful shawls, brother," said Amelia to the fire poker.	– Спасибо тебе за чудесные шали, братец, -обратилась Эмилия к джентльмену с кочергой.
"Are they not beautiful, Rebecca?"	– Правда, они очаровательны, Ребекка?
"O heavenly!" said Miss Sharp, and her eyes went from the carpet straight to the chandelier.	– Божественны! – воскликнула мисс Шарп, и взор ее с ковра перенесся прямо на канделябр.
Joseph still continued a huge clattering at the poker and tongs, puffing and blowing the while, and turning as red as his yellow face would allow him.	Джозеф продолжал усиленно греметь кочергой и щипцами, отдуваясь и краснея, насколько позволяла желтизна его лица.
"I can't make you such handsome presents, Joseph," continued his sister, "but while I was at school, I have embroidered for you a very beautiful pair of braces."	– Я не могу делать тебе такие же щедрые подарки, Джозеф, - продолжала сестра, - но в школе я вышила для тебя чудесные подтяжки.

"Good Gad! Amelia," cried the brother, in serious alarm, "what do you mean?" and plunging with all his might at the bell-rope, that article of furniture came away in his hand, and increased the honest fellow's confusion.	– Боже мой, Эмилия! – воскликнул брат, придя в совершенный ужас. – Что ты говоришь! – И он изо всех сил рванул сонетку, так что это приспособление осталось у него в руке, еще больше увеличив растерянность бедного малого.
"For heaven's sake see if my buggy's at the door.	– Ради бога, взгляни, подана ли моя одноколка.
I CAN'T wait.	Я не могу ждать.
I must go.	Мне надо ехать.
D-- that groom of mine.	А, чтоб ч... побрал моего грума!
I must go."	Мне надо ехать!
At this minute the father of the family walked in, rattling his seals like a true British merchant.	В эту минуту в комнату вошел отец семейства, побрякивая печатками, как подобает истому британскому коммерсанту.
"What's the matter, Emmy?" says he.	– Ну, что у вас тут, Эмми? – спросил он.
"Joseph wants me to see if his—his buggy is at the door.	– Джозеф просит меня взглянуть, не подана ли его... его одноколка.
What is a buggy, Papa?"	Что такое одноколка, папа?
"It is a one-horse palanquin," said the old gentleman, who was a wag in his way.	– Это одноконный паланкин, - сказал старый джентльмен, любивший пошутить на свой лад.
Joseph at this burst out into a wild fit of laughter; in which, encountering the eye of Miss Sharp, he stopped all of a sudden, as if he had been shot.	Тут Джозеф разразился диким хохотом, но, встретившись взглядом с мисс Шарп, внезапно смолк, словно убитый выстрелом наповал.
"This young lady is your friend?	– Эта молодая девица - твоя подруга?
Miss Sharp, I am very happy to see you.	Очень рад вас видеть, мисс Шарп!
Have you and Emmy been quarrelling already with Joseph, that he wants to be off?"	Разве вы и Эмми уже повздорили с Джозефом, что он собирается удирать?
"I promised Bonamy of our service, sir," said Joseph, "to dine with him."	– Я обещал Бонэми, одному сослуживцу, отобедать с ним, сэр.
"O fie! didn't you tell your mother you would dine here?"	– Негодный! А кто говорил матери, что будет обедать с нами?
"But in this dress it's impossible."	– Но не могу же я в этом платье.
"Look at him, isn't he handsome enough to dine anywhere, Miss Sharp?"	– Взгляните на него, мисс Шарп, разве он недостаточно красив, чтобы обедать где угодно?
On which, of course, Miss Sharp looked at her friend, and they both set off in a fit of laughter, highly agreeable to the old gentleman.	В ответ на эти слова мисс Шарп взглянула, конечно, на свою подругу, и обе залились смехом, к великому удовольствию старого джентльмена.
"Did you ever see a pair of buckskins like those at Miss Pinkerton's?" continued he, following up his advantage.	– Видали ли вы когда такие штаны в пансионе мисс Пинкертон? – продолжал отец, довольный своим успехом.
"Gracious heavens! Father," cried Joseph.	– Боже милосердный, перестаньте, сэр! – воскликнул Джозеф.
"There now, I have hurt his feelings.	– Ну вот я и оскорбил его в лучших чувствах!

Mrs. Sedley, my dear, I have hurt your son's feelings.	Миссис Седли, дорогая моя, я оскорбил вашего сына в лучших чувствах.
I have alluded to his buckskins.	Я намекнул на его штаны.
Ask Miss Sharp if I haven't?	Спросите у мисс Шарп, она подтвердит.
Come, Joseph, be friends with Miss Sharp, and let us all go to dinner."	Ну, полно, Джозеф, будьте с мисс Шарп друзьями и пойдемте все вместе обедать!
"There's a pillau, Joseph, just as you like it, and Papa has brought home the best turbot in Billingsgate."	– Сегодня у нас такой пилав, Джозеф, какой ты любишь, а папа привез палтуса, - лучшего нет на всем Биллингсгетском рынке.
"Come, come, sir, walk downstairs with Miss Sharp, and I will follow with these two young women," said the father, and he took an arm of wife and daughter and walked merrily off.	– Идем, идем, сэр, предложите руку мисс Шарп, а я пойду следом с этими двумя молодыми женщинами, - сказал отец и, взяв под руки жену и дочь, весело двинулся в столовую.
If Miss Rebecca Sharp had determined in her heart upon making the conquest of this big beau, I don't think, ladies, we have any right to blame her; for though the task of husband-hunting is generally, and with becoming modesty, entrusted by young persons to their mammas, recollect that Miss Sharp had no kind parent to arrange these delicate matters for her, and that if she did not get a husband for herself, there was no one else in the wide world who would take the trouble off her hands.	Если мисс Ребекка Шарп в глубине души решила одержать победу над тучным щеголем, то я не думаю, сударыни, что мы вправе хоть сколько-нибудь осуждать ее за это. Правда, задача уловления женихов обычно с подобающей скромностью препоручается юными особами своим маменькам, но вспомните, что у мисс Шарп нет любящей родительницы, чтобы уладить за нее этот деликатный вопрос, и если она сама не раздобудет себе мужа, то не найдется никого в целом мире, кто оказал бы ей эту услугу.
What causes young people to "come out," but the noble ambition of matrimony?	Что заставляет молодых особ "выезжать", как не благородное стремление к браку?
What sends them trooping to watering-places?	Что гонит их толпами на всякие воды?
What keeps them dancing till five o'clock in the morning through a whole mortal season?	Что принуждает их отплясывать до пяти часов утра в течение долгого сезона?
What causes them to labour at pianoforte sonatas, and to learn four songs from a fashionable master at a guinea a lesson, and to play the harp if they have handsome arms and neat elbows, and to wear Lincoln Green toxophilite hats and feathers, but that they may bring down some "desirable" young man with those killing bows and arrows of theirs?	Что заставляет их трудиться над фортепьянными сонатами, разучивать три-четыре романса у модного учителя, по гинее за урок, или играть на арфе, если у них точеные ручки и изящные локотки, или носить зеленые шляпки линкольнского сукна и перья, - что заставляет их делать все это, как не надежда сразить какого-нибудь "подходящего" молодого человека при помощи этих смертоносных луков и стрел?
What causes respectable parents to take up their carpets, set their houses topsy-turvy, and spend a fifth of their year's income in ball suppers and iced champagne?	Что заставляет почтенных родителей, скатав ковры, ставить весь дом вверх дном и тратить пятую часть годового дохода на балы с ужинами и замороженным шампанским?
Is it sheer love of their species, and an unadulterated wish to see young people happy and dancing?	Неужели бескорыстная любовь к себе подобным и искреннее желание посмотреть, как веселится и танцует молодежь?

Psha! they want to marry their daughters; and, as honest Mrs. Sedley has, in the depths of her kind heart, already arranged a score of little schemes for the settlement of her Amelia, so also had our beloved but unprotected Rebecca determined to do her very best to secure the husband, who was even more necessary for her than for her friend.	Чепуха! Им хочется выдать замуж дочерей. И подобно тому как простодушная миссис Седли в глубине своего нежного сердца уже вынашивала десятки маленьких планов насчет устройства Эмилии, так и наша прелестная, но не имевшая покровителей Ребекка решила сделать все, что было в ее силах, чтобы добыть себе мужа, который был для нее еще более необходим, чем для ее подруги.
She had a vivid imagination; she had, besides, read the Arabian Nights and Guthrie's Geography; and it is a fact that while she was dressing for dinner, and after she had asked Amelia whether her brother was very rich, she had built for herself a most magnificent castle in the air, of which she was mistress, with a husband somewhere in the background (she had not seen him as yet, and his figure would not therefore be very distinct); she had arrayed herself in an infinity of shawls, turbans, and diamond necklaces, and had mounted upon an elephant to the sound of the march in Bluebeard, in order to pay a visit of ceremony to the Grand Mogul.	Она обладала живым воображением, а кроме того, прочла "Сказки Тысячи и одной ночи" и "Географию" Гютри. Поэтому, узнав у Эмилии, что ее брат очень богат, Ребекка, одеваясь к обеду, уже строила мысленно великолепнейшие воздушные замки, коих сама она была повелительницей, а где-то на заднем плане маячил ее супруг (она его еще не видела, и потому его образ был не вполне отчетлив); она наряжалась в бесконечное множество шалей-тюрбанов, увешивалась брильянтовыми ожерельями и под звуки марша из "Синей Бороды" садилась на слона, чтобы ехать с торжественным визитом к Великому Моголу.
Charming Alnaschar visions! it is the happy privilege of youth to construct you, and many a fanciful young creature besides Rebecca Sharp has indulged in these delightful day-dreams ere now!	О, упоительные мечты Альнашара! Счастливое преимущество молодости в том, чтобы предаваться вам, и немало других юных фантазеров задолго до Ребекки Шарп упивались такими восхитительными грезами!
Joseph Sedley was twelve years older than his sister Amelia.	Джозеф Седли был на двенадцать лет старше своей сестры Эмилии.
He was in the East India Company's Civil Service, and his name appeared, at the period of which we write, in the Bengal division of the East India Register, as collector of Boggley Wollah, an honourable and lucrative post, as everybody knows: in order to know to what higher posts Joseph rose in the service, the reader is referred to the same periodical.	Он состоял на гражданской службе в Ост-Индской компании и в описываемую нами пору значился в Бенгальском разделе Ост-Индского справочника в качестве коллектора в Богли-Уолахе - должность, как всем известно, почетная и прибыльная. Если читатель захочет узнать, до каких еще более высоких постов дослужился Джозеф в этой компании, мы отсылаем его к тому же справочнику.
Boggley Wollah is situated in a fine, lonely, marshy, jungly district, famous for snipe-shooting, and where not unfrequently you may flush a tiger.	Богли-Уолах расположен в живописной уединенной, покрытой джунглями болотистой местности, известной охотою на бекасов, но где нередко можно спугнуть и тигра.
Ramgunge, where there is a magistrate, is only forty miles off, and there is a cavalry station about thirty miles farther; so Joseph wrote home to his parents, when he took possession of his collectorship.	Ремгандж, окружной центр, отстоит от него всего на сорок миль, а еще миль на тридцать дальше находится стоянка кавалерии. Так Джозеф писал домой родителям, когда вступил в исправление должности коллектора.

He had lived for about eight years of his life, quite alone, at this charming place, scarcely seeing a Christian face except twice a year, when the detachment arrived to carry off the revenues which he had collected, to Calcutta.	В этой очаровательной местности он прожил около восьми лет в полном одиночестве, почти не видя лица христианского, если не считать тех двух раз в году, когда туда наезжал кавалерийский отряд, чтобы увезти собранные им подати и налоги и доставить их в Калькутту.
Luckily, at this time he caught a liver complaint, for the cure of which he returned to Europe, and which was the source of great comfort and amusement to him in his native country.	По счастью, к описываемому времени он нажил какую-то болезнь печени, для лечения ее вернулся в Европу и теперь вознаграждал себя за вынужденное отшельничество, пользуясь вовсю удобствами и увеселениями у себя на родине.
He did not live with his family while in London, but had lodgings of his own, like a gay young bachelor.	Приехав в Лондон, он не поселился у родителей, а завел отдельную квартиру, как и подобает молодому неунывающему холостяку.
Before he went to India he was too young to partake of the delightful pleasures of a man about town, and plunged into them on his return with considerable assiduity.	До своего отъезда в Индию он был еще слишком молод, чтобы принимать участие в развлечениях столичных жителей, и с тем большим усердием погрузился в них по возвращении домой.
He drove his horses in the Park; he dined at the fashionable taverns (for the Oriental Club was not as yet invented); he frequented the theatres, as the mode was in those days, or made his appearance at the opera, laboriously attired in tights and a cocked hat.	Он катался по Парку на собственных лошадях, обедал в модных трактирах (Восточный клуб не был еще изобретен), стал записным театралом, как требовала тогдашняя мода, и появлялся в опере старательно наряженный в плотно облегающие панталоны и треуголку.
On returning to India, and ever after, he used to talk of the pleasure of this period of his existence with great enthusiasm, and give you to understand that he and Brummel were the leading bucks of the day.	Впоследствии, по возвращении в Индию и до конца своих дней, он с величайшим восторгом рассказывал о веселье и забавах той поры, давая понять, что они с Браммелом были тогда первыми франтами столицы.
But he was as lonely here as in his jungle at Boggley Wollah.	А между тем он был так же одинок в Лондоне, как и в джунглях своего Боглп-Уолаха.
He scarcely knew a single soul in the metropolis: and were it not for his doctor, and the society of his blue-pill, and his liver complaint, he must have died of loneliness.	Джозеф не знал здесь ни одной живой души, и если бы не доктор да развлечения в виде каломели и боли в печени, он совсем погиб бы от тоски.
He was lazy, peevish, and a bon-vivan; the appearance of a lady frightened him beyond measure; hence it was but seldom that he joined the paternal circle in Russell Square, where there was plenty of gaiety, and where the jokes of his good-natured old father frightened his amour-propre.	Это был лентяй, брюзга и бонвиван; один вид женщины из общества обращал его в бегство, -вот почему он редко появлялся в семейном кругу на Рассел-сквер, где был открытый дом и где шутки добродушного старика отца задевали его самолюбие.
His bulk caused Joseph much anxious thought and alarm; now and then he would make a desperate attempt to get rid of his superabundant fat; but his indolence and love of good living speedily got the better of these endeavours at reform, and he found himself again at his three meals a day.	Тучность причиняла ему немало забот и тревог; по временам он делал отчаянные попытки освободиться от излишков жира, но леность и привычка ни в чем себе не отказывать скоро одерживали верх над его геройскими побуждениями, и он опять возвращался к трем трапезам в день.

He never was well dressed; but he took the hugest pains to adorn his big person, and passed many hours daily in that occupation.	Он никогда не бывал хорошо одет, но прилагал неимоверные усилия к украшению своей тучной особы и проводил за этим занятием по многу часов в день.
His valet made a fortune out of his wardrobe: his toilet-table was covered with as many pomatums and essences as ever were employed by an old beauty: he had tried, in order to give himself a waist, every girth, stay, and waistband then invented.	Его лакей составил себе целое состояние на гардеробе хозяина. Туалетный стол Джозефа был заставлен всевозможными помадами и эссенциями, как у престарелой кокетки; чтобы достигнуть стройности талии, он перепробовал всякие бандажи, корсеты и пояса, какие были тогда в ходу.
Like most fat men, he would have his clothes made too tight, and took care they should be of the most brilliant colours and youthful cut.	Подобно большинству толстяков, он старался, чтобы платье шилось ему как можно уже, и заботился о том, чтобы оно было самых ярких цветов и юношеского покроя.
When dressed at length, in the afternoon, he would issue forth to take a drive with nobody in the Park; and then would come back in order to dress again and go and dine with nobody at the Piazza Coffee-House.	Завершив наконец свой туалет, он отправлялся после полудня в Парк покататься в полнейшем одиночестве, а затем возвращался домой сменить свой наряд и уезжал обедать, в таком же полнейшем одиночестве, в "Кафе Пьяцца".
He was as vain as a girl; and perhaps his extreme shyness was one of the results of his extreme vanity.	Он был тщеславен, как молодая девушка; весьма возможно, что болезненная робость была одним из следствий его непомерного тщеславия.
If Miss Rebecca can get the better of him, and at her first entrance into life, she is a young person of no ordinary cleverness.	Если мисс Ребекке удастся заполонить Джозефа при самом ее вступлении в жизнь, она окажется необычайно ловкой молодой особой...
The first move showed considerable skill.	Первый же шаг обнаружил ее незаурядное искусство.
When she called Sedley a very handsome man, she knew that Amelia would tell her mother, who would probably tell Joseph, or who, at any rate, would be pleased by the compliment paid to her son.	Назвав Седли интересным мужчиной, Ребекка наперед знала, что Эмилия передаст это матери, а уж та, по всей вероятности, сообщит Джозефу или же, во всяком случае, будет польщена комплиментом по адресу ее сына.
All mothers are.	Все матери таковы.
If you had told Sycorax that her son Caliban was as handsome as Apollo, she would have been pleased, witch as she was.	Скажите Сикораксе, что сын ее Калибан красив, как Аполлон, и это обрадует ее, хотя она и ведьма.
Perhaps, too, Joseph Sedley would overhear the compliment--Rebecca spoke loud enough--and he did hear, and (thinking in his heart that he was a very fine man) the praise thrilled through every fibre of his big body, and made it tingle with pleasure.	Кроме того, может быть, и сам Джозеф Седли слышал комплимент - Ребекка говорила довольно громко, - и он действительно его услышал, и от этой похвалы (в душе Джозеф считал себя очень интересным мужчиной) нашего коллектора бросило в жар и по всему его телу пробежал трепет удовлетворенного самолюбия.
Then, however, came a recoil.	Однако тут же его словно обдало холодной водой.

"Is the girl making fun of me?" he thought, and straightway he bounced towards the bell, and was for retreating, as we have seen, when his father's jokes and his mother's entreaties caused him to pause and stay where he was.	"Не издевается ли надо мной эта девица?" -подумал он и бросился к сонетке, готовясь ретироваться, как мы это видели; однако под действием отцовских шуток и материнских уговоров сменил гнев на милость и остался дома.
He conducted the young lady down to dinner in a dubious and agitated frame of mind.	Он повел молодую девушку к столу, полный сомнений и взволнованный.
"Does she really think I am handsome?" thought he, "or is she only making game of me?"	"Вправду ли она думает, что я красив, -размышлял он, - или же только смеется надо мной?!"
We have talked of Joseph Sedley being as vain as a girl.	Мы уже упоминали, что Джозеф Седли был тщеславен, как девушка.
Heaven help us! the girls have only to turn the tables, and say of one of their own sex,	Помоги нам бог! Девушкам остается только перевернуть это изречение и сказать об одной из себе подобных:
"She is as vain as a man," and they will have perfect reason.	"Она тщеславна, как мужчина!" - и они будут совершению правы.
The bearded creatures are quite as eager for praise, quite as finikin over their toilettes, quite as proud of their personal advantages, quite as conscious of their powers of fascination, as any coquette in the world.	Бородатое сословие столь же падко на лесть, столь же щепетильно в рассуждении своего туалета, столь же гордится своей наружностью, столь же верит в могущество своих чар, как и любая кокетка.
Downstairs, then, they went, Joseph very red and blushing, Rebecca very modest, and holding her green eyes downwards.	Итак, они сошли в столовую - Джозеф, красный от смущения, а Ребекка, скромно потупив долу свои зеленые глаза.
She was dressed in white, with bare shoulders as white as snow--the picture of youth, unprotected innocence, and humble virgin simplicity.	Она была вся в белом, с обнаженными белоснежными плечами, воплощение юности, беззащитной невинности и смиренной девственной чистоты.
"I must be very quiet," thought Rebecca, "and very much interested about India."	"Мне нужно держать себя очень скромно, -думала Ребекка, - и побольше интересоваться Индией".
Now we have heard how Mrs. Sedley had prepared a fine curry for her son, just as he liked it, and in the course of dinner a portion of this dish was offered to Rebecca.	Мы уже слышали, что миссис Седли приготовила для сына отличное карри по его вкусу, и во время обеда Ребекке было предложено отведать этого кушанья.
"What is it?" said she, turning an appealing look to Mr. Joseph.	– А что это такое? – полюбопытствовала она, бросая вопрошающий взгляд на мистера Джозефа.
"Capital," said he.	– Отменная вещь! – произнес он.
His mouth was full of it: his face quite red with the delightful exercise of gobbling.	Рот у него был набит, а лицо раскраснелось от удовольствия, которое доставлял ему самый процесс еды.
"Mother, it's as good as my own curries in India."	– Матушка, у тебя готовят карри не хуже, чем у меня дома в Индии.
"Oh, I must try some, if it is an Indian dish," said Miss Rebecca.	– О, тогда я должна попробовать, если это индийское кушанье! – заявила мисс Ребекка.