Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

"I am sure everything must be good that comes from there."	– Я уверена, что все, что из Индии, должно быть прекрасно!
"Give Miss Sharp some curry, my dear," said Mr. Sedley, laughing.	– Ангел мой, дай мисс Шарп отведать этого индийского лакомства, - сказал мистер Седли, смеясь.
Rebecca had never tasted the dish before.	Ребекка никогда еще не пробовала этого блюда.
"Do you find it as good as everything else from India?" said Mr. Sedley.	– Ну что? Оно, по-вашему, так же прекрасно, как и все, что из Индии? – спросил мистер Седли.
"Oh, excellent!" said Rebecca, who was suffering tortures with the cayenne pepper.	– О, оно превосходно! – произнесла Ребекка, испытывая адские муки от кайенского перца.
"Try a chili with it, Miss Sharp," said Joseph, really interested.	– А вы возьмите к нему стручок чили, мисс Шарп, - сказал Джозеф, искренне заинтересованный.
"A chili," said Rebecca, gasping.	– Чили? – спросила Ребекка, едва переводя дух.
"Oh yes!"	– А, хорошо!
She thought a chili was something cool, as its name imported, and was served with some.	– Она решила, что чили - это что-нибудь прохладительное, и взяла себе немного этой приправы.
"How fresh and green they look," she said, and put one into her mouth.	– Как он свеж и зелен на вид! – заметила она, кладя стручок в рот.
It was hotter than the curry; flesh and blood could bear it no longer.	Но чили жег еще больше, чем карри, - не хватало человеческих сил вытерпеть такое мученье.
She laid down her fork.	Ребекка положила вилку.
"Water, for Heaven's sake, water!" she cried.	– Воды, ради бога, воды! – закричала она.
Mr. Sedley burst out laughing (he was a coarse man, from the Stock Exchange, where they love all sorts of practical jokes).	Мистер Седли разразился хохотом. Это был грубоватый человек, проводивший все дни на бирже, где любят всякие бесцеремонные шутки.
"They are real Indian, I assure you," said he.	– Самый настоящий индийский чили, заверяю вас!- сказал он.
"Sambo, give Miss Sharp some water."	– Самбо, подай мисс Шарп воды.
The paternal laugh was echoed by Joseph, who thought the joke capital.	Джозеф вторил отцовскому хохоту, находя шутку замечательной.
The ladies only smiled a little.	Дамы только слегка улыбались.
They thought poor Rebecca suffered too much.	Они видели, что бедняжка Ребекка очень страдает.
She would have liked to choke old Sedley, but she swallowed her mortification as well as she had the abominable curry before it, and as soon as she could speak, said, with a comical, good-humoured air,	Сама она готова была задушить старика Седли, однако проглотила обиду так же легко, как перед тем отвратительный карри, и, когда к ней снова вернулся дар речи, промолвила с шутливым добродушием:
"I ought to have remembered the pepper which the Princess of Persia puts in the cream- tarts in the Arabian Nights.	– Мне следовало бы помнить о перце, который персидская принцесса из "Тысячи и одной ночи" кладет в сливочное пирожное.

Do you put cayenne into your cream-tarts in India, sir?"	А у вас в Индии, сэр, кладут кайенский перец в сливочное пирожное?
Old Sedley began to laugh, and thought Rebecca was a good-humoured girl.	Старик Седли принялся хохотать и подумал про себя, что Ребекка остроумная девочка.
Joseph simply said,	А Джозеф только произнес:
"Cream- tarts, Miss?	– Сливочное пирожное, мисс?
Our cream is very bad in Bengal.	У нас в Бенгалии плохие сливки.
We generally use goats' milk; and, 'gad, do you know, I've got to prefer it!"	Мы обычно употребляем козье молоко, и, знаете, я теперь предпочитаю его сливкам.
"You won't like EVERYTHING from India now, Miss Sharp," said the old gentleman; but when the ladies had retired after dinner, the wily old fellow said to his son,	– Ну как, мисс Шарп, вы, пожалуй, не будете больше восторгаться всем, что идет из Индии? – спросил старый джентльмен. И когда дамы после обеда удалились, лукавый старик сказал сыну:
"Have a care, Joe; that girl is setting her cap at you."	– Берегись, Джо! Эта девица имеет на тебя виды.
"Pooh! nonsense!" said Joe, highly flattered.	– Вот чепуха! – воскликнул Джо, весьма, однако, польщенный.
"I recollect, sir, there was a girl at Dumdum, a daughter of Cutler of the Artillery, and afterwards married to Lance, the surgeon, who made a dead set at me in the year '4--at me and Mulligatawney, whom I mentioned to you before dinner--a devilish good fellow Mulligatawney-- he's a magistrate at Budgebudge, and sure to be in council in five years.	– Я помню, сэр, в Думдуме была одна особа, дочь артиллериста Катлера, потом она вышла замуж за доктора Ланса. Так вот она тоже собиралась в тысяча восемьсот четвертом году взять меня за горло... меня и Мадлигатони, я еще говорил вам о нем перед обедом... Чертовски славный малый этот Маллигатони... Сейчас он судьей в Баджбадже и, наверное, лет через пять будет советником.
Well, sir, the Artillery gave a ball, and Quintin, of the King's 14th, said to me,	Так вот, сэр, артиллеристы устраивали бал, и Куинтин из четырнадцатого королевского полка и говорит мне:
'Sedley,' said he, 'I bet you thirteen to ten that Sophy Cutler hooks either you or Mulligatawney before the rains.'	"Слушай, Седли, держу пари тринадцать против десяти, что Софи Катлер поймает на крючок либо тебя, либо Маллигатони еще до больших дождей!" -
'Done,' says I; and egad, sir—this claret's very good.	"Идет!" - говорю я, и, ей-богу, сэр... прекрасный у вас кларет!
Adamson's or Carbonell's?"	От Адамсона или от Карбонеля? Первый сорт!
A slight snore was the only reply: the honest stockbroker was asleep, and so the rest of Joseph's story was lost for that day.	Легкий храп был единственным на это ответом: почтенный биржевик уснул; таким образом, рассказ Джозефа остался на сей раз неоконченным.
But he was always exceedingly communicative in a man's party, and has told this delightful tale many scores of times to his apothecary, Dr. Gollop, when he came to inquire about the liver and the blue-pill.	Но Джозеф был страшно словоохотлив в мужской компании, и этот восхитительный анекдот он рассказывал уже десятки раз своему аптекарю, доктору Г оллопу, когда тот приходил справляться о состоянии его печени и о действии каломели.

Being an invalid, Joseph Sedley contented himself with a bottle of claret besides his Madeira at dinner, and he managed a couple of plates full of strawberries and cream, and twenty-four little rout cakes that were lying neglected in a plate near him, and certainly (for novelists have the privilege of knowing everything) he thought a great deal about the girl upstairs.	В качестве больного Джозеф Седли удовольствовался бутылкой кларета, помимо мадеры, выпитой за обедом, и уписал тарелки две земляники со сливками и десятка два сладкого печенья, оставленного невзначай на тарелке около него, причем мысли его (ведь романисты обладают даром всеведения) были, конечно, заняты молодой девушкой, удалившейся в верхние покои.
"A nice, gay, merry young creature," thought he to himself.	"Экая хорошенькая, молоденькая резвушка, -думал он.
"How she looked at me when I picked up her handkerchief at dinner!	– Как она взглянула на меня, когда я за обедом поднял ей платок!
She dropped it twice.	Она его дважды роняла, плутовка.
Who's that singing in the drawing-room?	Кто это поет в гостиной!
' Gad! shall I go up and see?"	Черт! Не пойти ли взглянуть?"
But his modesty came rushing upon him with uncontrollable force.	Но тут на него нахлынула неудержимая застенчивость.
His father was asleep: his hat was in the hall: there was a hackney-coach standing hard by in Southampton Row.	Отец спал; шляпа Джозефа висела в прихожей; близехонько за углом на Саутгемптон-роу была извозчичья биржа.
"I'll go and see the Forty Thieves," said he, "and Miss Decamp's dance"; and he slipped away gently on the pointed toes of his boots, and disappeared, without waking his worthy parent.	"Не поехать ли мне на "Сорок разбойников", -подумал он, - посмотреть, как танцует мисс Декамп?" И, ступая на носки своих остроносых сапог, он тихонько выбрался из комнаты и исчез, не потревожив сна достойного родителя.
"There goes Joseph," said Amelia, who was looking from the open windows of the drawing-room, while Rebecca was singing at the piano.	– Вот идет Джозеф, - сказала Эмилия, смотревшая из открытого окна гостиной, пока Ребекка пела, аккомпанируя себе на фортепьяно.
"Miss Sharp has frightened him away," said Mrs. Sedley.	– Мисс Шарп спугнула его, - заметила миссис Седли.
"Poor Joe, why WILL he be so shy?"	– Бедный Джо! И отчего он такой робкий?
CHAPTER IV	ГЛАВА IV
The Green Silk Purse	Зеленый шелковый кошелек
Poor Joe's panic lasted for two or three days; during which he did not visit the house, nor during that period did Miss Rebecca ever mention his name.	Страх, овладевший Джо, не оставлял его два или три дня; за это время он ни разу не заезжал домой, а мисс Ребекка ни разу о нем не вспомнила.
She was all respectful gratitude to Mrs. Sedley; delighted beyond measure at the Bazaars; and in a whirl of wonder at the theatre, whither the good-natured lady took her.	Она не знала, как благодарить миссис Седли, выше всякой меры восхищалась пассажами и модными лавками и приходила в неистовый восторг от театров, куда ее возила добрая дама.
One day, Amelia had a headache, and could not go upon some party of pleasure to which the two young people were invited: nothing could induce her friend to go without her.	Однажды у Эмилни разболелась голова, она не могла ехать на какое-то торжество, куда были приглашены обе девушки, - и ничто не могло принудить подругу ехать одну.

"What! you who have shown the poor orphan what happiness and love are for the first time in her life--quit YOU?	– Как, оставить тебя? Тебя, впервые показавшую одинокой сиротке, что такое счастье и любовь?
Never!" and the green eyes looked up to Heaven and filled with tears; and Mrs. Sedley could not but own that her daughter's friend had a charming kind heart of her own.	Никогда! – И зеленые глаза затуманились слезами и поднялись к небесам. Миссис Седли оставалось только удивляться, какое у подруги ее дочери любящее, нежное сердечко.
As for Mr. Sedley's jokes, Rebecca laughed at them with a cordiality and perseverance which not a little pleased and softened that good-natured gentleman.	На шутки мистера Седли Ребекка никогда не сердилась и неизменно смеялась им первая, что немало тешило и трогало добродушного джентльмена.
Nor was it with the chiefs of the family alone that Miss Sharp found favour. She interested Mrs. Blenkinsop by evincing the deepest sympathy in the raspberry-jam preserving, which operation was then going on in the Housekeeper's room; she persisted in calling Sambo "Sir," and "Mr. Sambo," to the delight of that attendant; and she apologised to the lady's maid for giving her trouble in venturing to ring the bell, with such sweetness and humility, that the Servants' Hall was almost as charmed with her as the Drawing Room.	Но мисс Шарп снискала расположение не одних только старших членов семьи, она обворожила и миссис Блепкинсон, проявив глубочайший интерес к приготовлению малинового варенья, каковое священнодействие совершалось в ту пору в комнате экономки; она упорно называла Самбо "сэром" или "мистером Самбо", к полнейшему восторгу слуги; она извинялась перед горничной за то, что решалась беспокоить ее звонком, - и все это с такой деликатностью и кротостью, что все в людской были почти так же очарованы Ребеккой, как и в гостиной.
Once, in looking over some drawings which Amelia had sent from school, Rebecca suddenly came upon one which caused her to burst into tears and leave the room.	Однажды, рассматривая папку с рисунками, которые Эмилия присылала домой из школы, Ребекка неожиданно наткнулась на какой-то лист, заставивший ее разрыдаться и выбежать из комнаты.
It was on the day when Joe Sedley made his second appearance.	Это произошло в тот день, когда Джо Седли вторично появился в доме.
Amelia hastened after her friend to know the cause of this display of feeling, and the good-natured girl came back without her companion, rather affected too.	Эмилия бросилась за подругой - узнать причину такого расстройства чувств. Добрая девочка вернулась одна и тоже несколько взволнованная.
"You know, her father was our drawing-master, Mamma, at Chiswick, and used to do all the best parts of our drawings."	– Ведь вы знаете, маменька, ее отец был у вас в Чизике учителем рисования и, бывало, все главное рисовал сам.
"My love!	– Душечка!
I'm sure I always heard Miss Pinkerton say that he did not touch them--he only mounted them."	А по-моему, мисс Пинкертон всегда говорила, что он и не прикасается к вашим работам... а только отделывает их.
"It was called mounting, Mamma.	– Это и называлось отделать, маменька.
Rebecca remembers the drawing, and her father working at it, and the thought of it came upon her rather suddenly--and so, you know, she--"	Ребекка вспомнила рисунок и как ее отец работал над ним; воспоминания нахлынули на нее... и вот...
"The poor child is all heart," said Mrs. Sedley.	– Какое чувствительное сердечко у бедняжки! – участливо заметила миссис Седли.

"I wish she could stay with us another week," said Amelia.	– Мне хочется, чтобы она погостила у нас еще с недельку! – сказала Эмилия.
"She's devilish like Miss Cutler that I used to meet at Dumdum, only fairer.	– Она дьявольски похожа на мисс Катлер, с которой я встречался в Думдуме, но только посветлее.
She's married now to Lance, the Artillery Surgeon.	Та теперь замужем за Лансом, военным врачом.
Do you know, Ma'am, that once Quintin, of the 14th, bet me--"	Знаете, матушка, однажды Куинтин, из четырнадцатого полка, бился со мной об заклад...
"0 Joseph, we know that story," said Amelia, laughing.	– Знаем, знаем, Джозеф, нам уже известна эта история! – воскликнула со смехом Эмилия.
Never mind about telling that; but persuade Mamma to write to Sir Something Crawley for leave of absence for poor dear Rebecca: here she comes, her eyes red with weeping."	– Можешь не трудиться рассказывать. А вот уговори-ка маменьку написать этому сэру... как его... Кроули, чтобы он позволил бедненькой Ребекке пожить у нас еще. Да вот и она сама! И с какими красными, заплаканными глазами!
"I'm better, now," said the girl, with the sweetest smile possible, taking good-natured Mrs. Sedley's extended hand and kissing it respectfully.	– Мне уже лучше, - сказала девушка со сладчайшей улыбкой и, взяв протянутую ей сердобольной миссис Седли руку, почтительно ее поцеловала.
"How kind you all are to me!	– Как вы все добры ко мне!
All," she added, with a laugh, "except you, Mr. Joseph."	Все, - прибавила она со смехом, - кроме вас, мистер Джозеф.
"Me!" said Joseph, meditating an instant departure	– Кроме меня? – воскликнул Джозеф, подумывая, уж не обратиться ли ему в бегство.
"Gracious Heavens!	– Праведное небо!
Good Gad!	Господи боже мой!
Miss Sharp!'	Мисс Шарп!
"Yes; how could you be so cruel as to make me eat that horrid pepper-dish at dinner, the first day I ever saw you?	– Ну да! Не жестоко ли было с вашей стороны угостить меня за обедом этим ужасным перцем- и это в первый день нашего знакомства.
You are not so good to me as dear Amelia."	Вы не так добры ко мне, как моя дорогая Эмилия.
"He doesn't know you so well," cried Amelia.	– Он еще мало тебя знает, - сказала Эмилия.
"I defy anybody not to be good to you, my dear," said her mother.	– Кто это смеет обижать вас, моя милочка? – добавила ее мать.
"The curry was capital; indeed it was," said Joe, quite gravely.	– Но ведь карри был превосходен, честное слово,- пресерьезно заявил Джо.
"Perhaps there was NOT enough citron juice in it--no, there was NOT."	– Пожалуй, только лимону было маловато... да, маловато.
"And the chilis?"	– А ваш чили?
"By Jove, how they made you cry out!" said Joe, caught by the ridicule of the circumstance, and exploding in a fit of laughter which ended quite suddenly, as usual.	– Черт возьми, как вы от него расплакались! – воскликнул Джо и, будучи не в силах устоять перед комической стороной этого происшествия, разразился хохотом, который так же внезапно, по своему обыкновению, оборвал.

"I shall take care how I let YOU choose for me another time," said Rebecca, as they went down again to dinner.	– Вперед я буду относиться осторожнее к тому, что вы мне предлагаете, - сказала Ребекка, когда они вместе спускались в столовую к обеду.
"I didn't think men were fond of putting poor harmless girls to pain."	– Я и не думала, что мужчины так любят мучить нас, бедных, беззащитных девушек.
"By Gad, Miss Rebecca, I wouldn't hurt you for the world."	– Ей-богу же, мисс Ребекка, я ни за что на свете не хотел бы вас обидеть!
"No," said she, "I KNOW you wouldn't"; and then she gave him ever so gentle a pressure with her little hand, and drew it back quite frightened, and looked first for one instant in his face, and then down at the carpet- rods; and I am not prepared to say that Joe's heart did not thump at this little involuntary, timid, gentle motion of regard on the part of the simple girl.	– Конечно, - ответила она, - я уверена, что не захотели бы! – И она тихонько пожала ему руку своей маленькой ручкой, но тотчас же отдернула ее в страшном испуге и сперва на мгновение заглянула в лицо Джозефу, а потом уставилась на ковер. Я не поручился бы, что сердце Джо не заколотилось в груди при этом невольном, робком и нежном признании наивной девочки.
It was an advance, and as such, perhaps, some ladies of indisputable correctness and gentility will condemn the action as immodest; but, you see, poor dear Rebecca had all this work to do for herself.	Это был аванс с ее стороны, и, может быть, некоторые дамы, безукоризненно корректные и воспитанные, осудят такой поступок, как нескромный. Но, видите ли, бедненькой Ребекке приходилось самой проделывать всю черную работу.
If a person is too poor to keep a servant, though ever so elegant, he must sweep his own rooms: if a dear girl has no dear Mamma to settle matters with the young man, she must do it for herself.	Если человек по бедности по может держать прислугу, ему приходится подметать комнаты, каким бы он ни был франтом. Если у какой-нибудь милой девочки нет любящей мамаши, чтобы налаживать ее дела с молодыми людьми, ей самой приходится этим заниматься.
And oh, what a mercy it is that these women do not exercise their powers oftener!	И какое это счастье, что женщины не столь уж усердно пользуются своими чарами.
We can't resist them, if they do.	А иначе что было бы с нами!
Let them show ever so little inclination, and men go down on their knees at once: old or ugly, it is all the same.	Стоит им оказать нам - мужчинам - хотя бы малейшее расположение, и мы тотчас падаем перед ними на колени, даже старики и уроды!
And this I set down as a positive truth. A woman with fair opportunities, and without an absolute hump, may marry WHOM SHE LIKES.	И вот какую неоспоримую истину я выскажу: любая женщина, если она не безнадежная горбунья, при благоприятных условиях сумеет женить на себе, кого захочет.
Only let us be thankful that the darlings are like the beasts of the field, and don't know their own power. They would overcome us entirely if they did.	Будем же благодарны, что эти милочки подобны зверям полевым и не сознают своей собственной силы, иначе нам не было бы никакого спасения!
"Egad!" thought Joseph, entering the dining-room, "I exactly begin to feel as I did at Dumdum with Miss Cutler."	"Ей-богу, - подумал Джозеф, входя в столовую, - я начинаю себя чувствовать совсем как тогда в Думдуме с мисс Катлер!"

Many sweet little appeals, half tender, half jocular, did Miss Sharp make to him about the dishes at dinner; for by this time she was on a footing of considerable familiarity with the family, and as for the girls, they loved each other like sisters.	За обедом мисс Шарп то и дело адресовалась к Джозефу с замечаниями то нежными, то шутливыми о тех или иных блюдах. К этому времени у нее установились довольно близкие отношения со всем семейством. С Эмилией же они полюбили друг друга, как сестры.
Young unmarried girls always do, if they are in a house together for ten days.	Так всегда бывает с молодыми девушками, стоит им только прожить под одной кровлей дней десять.
As if bent upon advancing Rebecca's plans in every way--what must Amelia do, but remind her brother of a promise made last Easter holidays--"When I was a girl at school," said she, laughing--a promise that he, Joseph, would take her to Vauxhall.	Как будто задавшись целью помогать Ребекке во всех ее планах, Эмилия напомнила брату его обещание, данное ей во время последних пасхальных каникул, - "когда я еще училась в школе", - добавила она, смеясь, - обещание показать ей Воксхолл.
"Now," she said, "that Rebecca is with us, will be the very time."	– Как раз теперь, - заявила она, - когда у нас гостит Ребекка, это будет очень кстати!
"O, delightful!" said Rebecca, going to clap her hands; but she recollected herself, and paused, like a modest creature, as she was.	– О, чудесно! – воскликнула Ребекка, едва не захлопав в ладоши, но вовремя опомнилась и удержалась, как это и подобало такому скромному созданию.
"To-night is not the night," said Joe.	– Только не сегодня, - сказал Джо.
"Well, to-morrow."	– Ну так завтра!
"To-morrow your Papa and I dine out," said Mrs. Sedley.	– Завтра мы с отцом не обедаем дома, - заметила миссис Седли.
"You don't suppose that I'm going, Mrs. Sed?" said her husband, "and that a woman of your years and size is to catch cold, in such an abominable damp place?"	– Уж не хочешь ли ты этим сказать, что я туда поеду, мой ангел? – спросил ее супруг. – Или что женщина твоего возраста и твоей комплекции станет рисковать простудой в таком отвратительном сыром месте?
'The children must have someone with them," cried Mrs. Sedley.	– Надо же кому-нибудь ехать с девочками! – воскликнула миссис Седли.
"Let Joe go," said-his father, laughing.	– Пусть едет Джо, - сказал отец.
"He's big enough."	– Он для этого достаточно велик.
At which speech even Mr. Sambo at the sideboard burst out laughing, and poor fat Joe felt inclined to become a parricide almost.	При этих словах даже мистер Самбо, стоя на своем посту у буфета, прыснул со смеху, а бедный толстяк Джо поймал себя на желании стать отцеубийцей.
"Undo his stays!" continued the pitiless old gentleman.	– Распустите ему корсет, - продолжал безжалостный старик.
"Fling some water in his face, Miss Sharp, or carry him upstairs: the dear creature's fainting.	– Плесните ему в лицо водой, мисс Шарп, или, лучше, снесите его наверх: бедняга, того и гляди, упадет в обморок.
Poor victim! carry him up; he's as light as a feather!"	Несчастная жертва! Несите же его наверх, ведь он легок, как перышко!
"If I stand this, sir, I'm d--!" roared Joseph.	– Это невыносимо, сэр, будь я проклят! – взревел Джозеф.

"Order Mr. Jos's elephant, Sambo!" cried the father.	– Самбо, вызови слона для мистера Джоза! – закричал отец.
"Send to Exeter 'Change, Sambo"; but seeing Jos ready almost to cry with vexation, the old joker stopped his laughter, and said, holding out his hand to his son, "It's all fair on the Stock Exchange, Jos--and, Sambo, never mind the elephant, but give me and Mr. Jos a glass of Champagne.	– Пошли за ним в зверинец, Самбо! – Но, увидев, что Джоз чуть не плачет от гнева, старый шутник перестал хохотать и сказал, протягивая сыну руку: - У нас на бирже никто не сердится на шутку, Джоз! Самбо, не нужно слона, дай-ка лучше нам с мистером Джозом по стакану шампанского.
Boney himself hasn't got such in his cellar, my boy!"	У самого Бонн в погребе не сыщешь такого, сынок!
A goblet of Champagne restored Joseph's equanimity, and before the bottle was emptied, of which as an invalid he took two-thirds, he had agreed to take the young ladies to Vauxhall.	Бокал шампанского восстановил душевное равновесие Джозефа, и, еще до того как бутылка была осушена, причем лично ему, на правах больного, досталось две трети, он согласился сопровождать девиц в Воксхолл.
"The girls must have a gentleman apiece," said the old gentleman.	– Каждой девушке нужен свой кавалер, - сказал старый джентльмен.
"Jos will be sure to leave Emmy in the crowd, he will be so taken up with Miss Sharp here.	– Джоз увлечется мисс Шарп и наверняка потеряет Эмми в толпе.
Send to 96, and ask George Osborne if he'll come."	Пошлем в девяносто шестой полк и пригласим Джорджа Осборна, авось он не откажется.
At this, I don't know in the least for what reason, Mrs. Sedley looked at her husband and laughed.	При этих словах, уж не знаю почему, миссис Седли взглянула на мужа и засмеялась.
Mr. Sedley's eyes twinkled in a manner indescribably roguish, and he looked at Amelia; and Amelia, hanging down her head, blushed as only young ladies of seventeen know how to blush, and as Miss Rebecca Sharp never blushed in her life--at least not since she was eight years old, and when she was caught stealing jam out of a cupboard by her godmother.	Глаза мистера Седли заискрились неописуемым лукавством, и он взглянул на дочь; Эмилия опустила голову и покраснела так, как умеют краснеть только семнадцатилетние девушки и как мисс Ребекка Шарп никогда не краснела за всю свою жизнь - во всяком случае, с тех пор, как ее, еще восьмилетней девочкой, крестная застала у буфета за кражей варенья.
"Amelia had better write a note," said her father; "and let George Osborne see what a beautiful handwriting we have brought back from Miss Pinkerton's.	– Самое лучшее, пусть Эмилия напишет записку,- посоветовал отец, - надо показать Джорджу Осборну, какой чудесный почерк мы вывезли от мисс Пинкертон.
Do you remember when you wrote to him to come on Twelfth-night, Emmy, and spelt twelfth without the f?"	Помнишь, Эмми, как ты пригласила его к нам на крещенье и написала "и" вместо "е"?
"That was years ago," said Amelia.	– Ну, когда это было! – возразила Эмилия.

"It seems like yesterday, don't it, John?" said Mrs. Sedley to her husband; and that night in a conversation which took place in a front room in the second floor, in a sort of tent, hung round with chintz of a rich and fantastic India pattern, and double with calico of a tender rose-colour; in the interior of which species of marquee was a featherbed, on which were two pillows, on which were two round red faces, one in a laced nightcap, and one in a simple cotton one, ending in a tassel --in A CURTAIN LECTURE, I say, Mrs. Sedley took her husband to task for his cruel conduct to poor Joe.	– А кажется, будто только вчера, не правда ли, Джон? – сказала миссис Седли, обращаясь к мужу; и в ту же ночь, во время беседы в одном из передних покоев второго этажа, под сооружением вроде палатки, задрапированным тканью богатого и фантастического индийского рисунка, подбитой нежно-розовым коленкором,- внутри этой разновидности шатра, где на пуховой постели покоились две подушки, а на них два круглых румяных лица - одно в кружевном ночном чепчике, а другое в обыкновенном бумажном колпаке, увенчанном кисточкой, - во время, повторяю, ночной супружеской беседы миссис Седли упрекнула мужа за его жестокое обращение с бедным Джо.
"It was quite wicked of you, Mr. Sedley," said she, "to torment the poor boy so."	– Очень гадко было с твоей стороны, мистер Седли, - сказала она, - так мучить бедного мальчика.
"My dear," said the cotton-tassel in defence of his conduct, "Jos is a great deal vainer than you ever were in your life, and that's saying a good deal.	– Мой ангел, - ответил бумажный колпак в свою защиту, - Джоз - тщеславная кокетка, такой и ты не была никогда в своей жизни, а этим много сказано.
Though, some thirty years ago, in the year seventeen hundred and eighty--what was it?--perhaps you had a right to be vain--I don't say no.	Хотя лет тридцать назад, в году тысяча семьсот восьмидесятом - ведь так, пожалуй, - ты, может быть, и имела на это право, - не спорю.
But I've no patience with Jos and his dandified modesty.	Но меня просто из терпения выводит этот скромник и его фатовские замашки.
It is out-Josephing Joseph, my dear, and all the while the boy is only thinking of himself, and what a fine fellow he is.	Он, видимо, решил перещеголять своего тезку, Иосифа Прекрасного. Только и думает о себе, какой, мол, я расчудесный.
I doubt, Ma'am, we shall have some trouble with him yet.	Увидишь, что мы еще не оберемся с ним хлопот.
Here is Emmy's little friend making love to him as hard as she can; that's quite clear; and if she does not catch him some other will.	А тут еще Эммина подружка вешается ему на шею - ведь это же яснее ясного. И если она его не подцепит, так подцепит другая.
That man is destined to be a prey to woman, as I am to go on 'Change every day. It's a mercy he did not bring us over a black daughter-in-law, my dear.	Скажи спасибо, мой ангел, что он не привез нам какой-нибудь черномазой невестки.
But, mark my words, the first woman who fishes for him, hooks him."	Но запомни мои слова: первая женщина, которая за него возьмется, сядет ему на шею...
"She shall go off to-morrow, the little artful creature," said Mrs. Sedley, with great energy.	– Завтра же она уедет, лукавая девчонка, -решительно заявила миссис Седли.
"Why not she as well as another, Mrs. Sedley?	– А чем она хуже других, миссис Седли?
The girl's a white face at any rate.	У этой девочки, по крайней мере, белая кожа.
I don't care who marries him. Let Joe please himself."	Мне нет никакого дела, кто его на себе женит; пусть устраивается, как хочет.

And presently the voices of the two speakers were hushed, or were replaced by the gentle but unromantic music of the nose; and save when the church bells tolled the hour and the watchman called it, all was silent at the house of John Sedley, Esquire, of Russell Square, and the Stock Exchange.	На этом голоса обоих собеседников затихли и сменились легкими, хотя отнюдь не романтическими носовыми руладами. И в доме Джона Седли, эсквайра и члена фондовой биржи, на Рассел-сквер воцарилась тишина, нарушаемая разве лишь боем часов на ближайшей колокольне да выкликами ночного сторожа.
When morning came, the good-natured Mrs. Sedley no longer thought of executing her threats with regard to Miss Sharp; for though nothing is more keen, nor more common, nor more justifiable, than maternal jealousy, yet she could not bring herself to suppose that the little, humble, grateful, gentle governess would dare to look up to such a magnificent personage as the Collector of Boggley Wollah.	Наутро благодушная миссис Седли и не подумала приводить в исполнение свои угрозы по отношению к мисс Шарп; хотя нет ничего более жгучего, более обыкновенного и более извинительного, чем материнская ревность, миссис Седли и мысли не допускала, что маленькая, скромная, благодарная смиренная гувернантка осмелилась поднять глаза на такую великолепную особу, как коллектор Богли-Уолаха.
The petition, too, for an extension of the young lady's leave of absence had already been despatched, and it would be difficult to find a pretext for abruptly dismissing her.	Кроме того, просьба о продлении отпуска молодой девице была уже отправлена, и было бы трудно найти предлог для того, чтобы внезапно отослать девушку.
And as if all things conspired in favour of the gentle Rebecca, the very elements (although she was not inclined at first to acknowledge their action in her behalf) interposed to aid her.	И словно все сговорилось благоприятствовать милой Ребекке, даже самые стихии не остались в стороне (хоть она и не сразу оценила их любезное участие).
For on the evening appointed for the Vauxhall party, George Osborne having come to dinner, and the elders of the house having departed, according to invitation, to dine with Alderman Balls at Highbury Barn, there came on such a thunder-storm as only happens on Vauxhall nights, and as obliged the young people, perforce, to remain at home.	В тот вечер, когда намечалась поездка в Воксхолл, когда Джордж Осборн прибыл к обеду, а старшие члены семьи уехали на званый обед к олдермену Болсу в Хайбери-Барн, разразилась такая гроза, какая бывает только в дни, назначенные для посещения Воксхолла, и молодежи волей-неволей пришлось остаться дома.
Mr. Osborne did not seem in the least disappointed at this occurrence.	Но, по-видимому, мистер Осборн ничуть не был опечален этим обстоятельством.
He and Joseph Sedley drank a fitting quantity of port-wine, tete-a-tete, in the dining-room, during the drinking of which Sedley told a number of his best Indian stories; for he was extremely talkative in man's society; and afterwards Miss Amelia Sedley did the honours of the drawing-room; and these four young persons passed such a comfortable evening together, that they declared they were rather glad of the thunder-storm than otherwise, which had caused them to put off their visit to Vauxhall.	Они с Джозефом Седли распили не одну бутылку портвейна, оставшись вдвоем в столовой, причем Седли воспользовался случаем, чтобы рассказать множество отборнейших своих индийских анекдотов, - как мы уже говорили, он был чрезвычайно словоохотлив в мужской компании. А потом мисс Эмилия Седли хозяйничала в гостиной, и все четверо молодых людей провели такой приятный вечер, что, по их единодушному утверждению, нужно было скорее радоваться грозе, заставившей их отложить поездку в Воксхолл.
Osborne was Sedley's godson, and had been one of the family any time these three-and-twenty years.	Осборн был крестником Седли и все двадцать три года своей жизни считался членом его семьи.