Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

She described how in former days she had been indebted to Mr. Crawley for religious instruction, touched upon the Washerwoman of Finchley Common, which she had read with the greatest profit, and asked about Lady Emily, its gifted author, now Lady Emily Hornblower, at Cape Town, where her husband had strong hopes of becoming Bishop of Caffraria.	Она рассказала, сколь многим в прошлом была обязана религиозным наставлениям мистера Кроули, коснулась попутно "Прачки Финчлейской общины", которую прочла с огромной для себя пользой, и осведомилась о леди Эмили, талантливой авторше этого произведения, ныне леди Эмили Хорнблоуэр, проживавшей в Кейптауне, где ее супруг имел большие надежды сделаться епископом Кафрарии.
But she crowned all, and confirmed herself in Lady Southdown's favour, by feeling very much agitated and unwell after the funeral and requesting her Ladyship's medical advice, which the Dowager not only gave, but, wrapped up in a bed-gown and looking more like Lady Macbeth than ever, came privately in the night to Becky's room with a parcel of favourite tracts, and a medicine of her own composition, which she insisted that Mrs. Rawdon should take.	Она окончательно утвердилась в расположении леди Саутдаун, когда после похорон, почувствовав себя расстроенной и больной, обратилась к ее милости за медицинским советом, и вдовствующая леди не только дала этот совет, но самолично, в ночном одеянии и более чем когда-либо похожая на леди Макбет, явилась в комнату Бекки с пачкой излюбленных брошюр и с лекарством собственного приготовления, которое и предложила своей пациентке выпить.
Becky first accepted the tracts and began to examine them with great interest, engaging the Dowager in a conversation concerning them and the welfare of her soul, by which means she hoped that her body might escape medication.	Бекки сначала взялась за брошюры и, листая их с большим интересом, завела с вдовствующей леди увлекательную беседу о содержании их и о спасении своей души, в тайной надежде, что это избавит от врачевания ее тело.
But after the religious topics were exhausted, Lady Macbeth would not quit Becky's chamber until her cup of night-drink was emptied too; and poor Mrs. Rawdon was compelled actually to assume a look of gratitude, and to swallow the medicine under the unyielding old Dowager's nose, who left her victim finally with a benediction.	Но когда религиозные предметы были исчерпаны, леди Макбет не покидала комнаты Бекки до тех пор, пока не была опорожнена чаша с целебным питьем; и бедная миссис Родон должна была с видом величайшей благодарности проглотить лекарство под бдительным оком неумолимой старухи, которая только тогда решилась оставить свою жертву, благословив ее на сон грядущий.
It did not much comfort Mrs. Rawdon; her countenance was very queer when Rawdon came in and heard what had happened; and his explosions of laughter were as loud as usual, when Becky, with a fun which she could not disguise, even though it was at her own expense, described the occurrence and how she had been victimized by Lady Southdown.	Это благословение не очень-то утешило миссис Родон, и муж, войдя, нашел ее в довольно жалком состоянии. Когда же Бекки с неподражаемым юмором - хотя на этот раз она смеялась над собой - описала все происшествие, в котором она сделалась жертвой леди Саутдаун, Родон, по своему обыкновению, разразился громким хохотом.
Lord Steyne, and her son in London, had many a laugh over the story when Rawdon and his wife returned to their quarters in May Fair. Becky acted the whole scene for them.	Лорд Стайн и сын леди Саутдаун в Лондоне тоже немало смеялись над этой историей, ибо, когда Родон с женой вернулись в свой дом в Мэйфэре, Бекки изобразила перед ними всю сцену в лицах.

She put on a night-cap and gown. She preached a great sermon in the true serious manner; she lectured on the virtue of the medicine which she pretended to administer, with a gravity of imitation so perfect that you would have thought it was the Countess's own Roman nose through which she snuffled.	Нарядившись в ночной капот и чепец, она произнесла с весьма серьезным видом длинную проповедь о достоинствах лекарства, которое она заставляла принимать мнимую больную, и проявила при этом такое бесподобное искусство подражания, что можно было думать, будто гнусавит сама графиня.
"Give us Lady Southdown and the black dose," was a constant cry amongst the folks in Becky's little drawing-room in May Fair.	– Покажите нам леди Саутдаун с ее зельем! – восклицали гости в маленькой гостиной Бекки в Мэйфэре.
And for the first time in her life the Dowager Countess of Southdown was made amusing.	Впервые в своей жизни вдовствующая графиня Саутдаун служила поводом для веселого оживления в обществе.
Sir Pitt remembered the testimonies of respect and veneration which Rebecca had paid personally to himself in early days, and was tolerably well disposed towards her.	Сэр Питт помнил те знаки почитания и уважения, которые Ребекка оказывала ему в прежние дни, и потому был милостиво к ней расположен.
The marriage, ill-advised as it was, had improved Rawdon very much--that was clear from the Colonel's altered habits and demeanour--and had it not been a lucky union as regarded Pitt himself?	Женитьба, хотя и необдуманная, значительно исправила Родона, - это было видно из того, как изменились привычки и поведение полковника, - и разве не был этот брачный союз удачею для самого Питта?
The cunning diplomatist smiled inwardly as he owned that he owed his fortune to it, and acknowledged that he at least ought not to cry out against it.	Хитрый дипломат посмеивался про себя, сознавая, что именно оплошности брата он обязан своим богатством, и понимая, что у него меньше, чем у кого бы то ни было, оснований ею возмущаться.
His satisfaction was not removed by Rebecca's own statements, behaviour, and conversation.	Эту благожелательность только укрепляли в нем поведение Ребекки, ее обращение и разговоры.
She doubled the deference which before had charmed him, calling out his conversational powers in such a manner as quite to surprise Pitt himself, who, always inclined to respect his own talents, admired them the more when Rebecca pointed them out to him.	Она удвоила свою почтительность, которая и раньше так очаровывала его и побуждала проявлять ораторские способности, удивлявшие его самого, ибо, хотя он и всегда был высокого мнения о своих талантах, славословия Ребекки еще укрепляли в нем эту веру.
With her sister-in-law, Rebecca was satisfactorily able to prove that it was Mrs. Bute Crawley who brought about the marriage which she afterwards so calumniated; that it was Mrs. Bute's avarice--who hoped to gain all Miss Crawley's fortune and deprive Rawdon of his aunt's favour--which caused and invented all the wicked reports against Rebecca.	Своей невестка Ребекка с полной убедительностью доказала, что миссис Бьют Кроули сама устроила их брак, а потом сделала его предметом своего злословия. Только жадность миссис Бьют, надеявшейся получить все состояние мисс Кроули и лишить Родона расположения тетки, была причиною и источником всех отвратительных сплетен, которые распускались про бедняжку Бекки.
"She succeeded in making us poor," Rebecca said with an air of angelical patience; "but how can I be angry with a woman who has given me one of the best husbands in the world?	– Она добилась того, что мы сделались нищими, -говорила Ребекка с видом ангельской кротости,- но как я могу сердиться на женщину, которая дала мне одного из лучших на свете мужей?

And has not her own avarice been sufficiently punished by the ruin of her own hopes and the loss of the property by which she set so much store?	И разве ее собственная жадность не оказалась достаточно наказанной крушенном всех ее надежд и потерей состояния, на которое она так сильно рассчитывала?
Poor!" she cried.	Мы бедны! – восклицала она.
"Dear Lady Jane, what care we for poverty?	– Ах, милая леди Джейн, что значит для нас бедность!
I am used to it from childhood, and I am often thankful that Miss Crawley's money has gone to restore the splendour of the noble old family of which I am so proud to be a member.	Я с детства привыкла к ней и часто думаю, как хорошо, что деньги мисс Кроули пошли на восстановление блеска благородной семьи, быть членом которой для меня такая честь.
I am sure Sir Pitt will make a much better use of it than Rawdon would."	Я уверена, что сэр Питт употребит их куда лучше, чем Родон.
All these speeches were reported to Sir Pitt by the most faithful of wives, and increased the favourable impression which Rebecca made; so much so that when, on the third day after the funeral, the family party were at dinner, Sir Pitt Crawley, carving fowls at the head of the table, actually said to Mrs. Rawdon,	Конечно, все эти разговоры преданная жена передавала сэру Питту, и это настолько усилило приятное впечатление, произведенное Ребеккой, что на третий день после похорон, когда семья собралась за обедом, сэр Питт Кроули, разрезавший кур, сидя во главе стола, сказал, обращаясь к миссис Родон:
"Ahem!	– Гм!
Rebecca, may I give you a wing? "--a speech which made the little woman's eyes sparkle with pleasure.	Ребекка, разрешите положить вам крылышко? – и при этом обращении глаза маленькой женщины засверкали от удовольствия.
While Rebecca was prosecuting the above schemes and hopes, and Pitt Crawley arranging the funeral ceremonial and other matters connected with his future progress and dignity, and Lady Jane busy with her nursery, as far as her mother would let her, and the sun rising and setting, and the clock-tower bell of the Hall ringing to dinner and to prayers as usual, the body of the late owner of Queen's Crawley lay in the apartment which he had occupied, watched unceasingly by the professional attendants who were engaged for that rite.	И все время, пока Ребекка была увлечена своими мыслями и планами, а Питт Кроули занимался приготовлениями к церемониалу похорон и устройством различных других дел, связанных с его будущим величием и успехами; пока леди Джейн возилась в детской, насколько ей позволяла мамаша, а солнце всходило и закатывалось и колокол на башенных часах замка призывал, как обычно, к обеду и к молитве, - тело умершего владельца Королевского Кроули покоилось в комнате, которую он занимал при жизни, безотлучно охраняемое приглашенными для этой цели профессиональными лицами.
A woman or two, and three or four undertaker's men, the best whom Southampton could furnish, dressed in black, and of a proper stealthy and tragical demeanour, had charge of the remains which they watched turn about, having the housekeeper's room for their place of rendezvous when off duty, where they played at cards in privacy and drank their beer.	Несколько женщин, три-четыре служащих от гробовщика, лучшие, каких только мог предоставить Саутгемптон, в полном трауре и с приличествующей случаю бесшумной и скорбной повадкой, по очереди дежурили у гроба, а после дежурства собирались в комнате экономки, где потихоньку играли в карты и пили пиво.
The members of the family and servants of the house kept away from the gloomy spot, where the bones of the descendant of an ancient line of knights and gentlemen lay, awaiting their final consignment to the family crypt.	Члены семьи и слуги держались в стороне от мрачного места, где останки благородного потомка древнего рода рыцарей и джентльменов дожидались последнего упокоения в фамильном склепе.

No regrets attended them, save those of the poor woman who had hoped to be Sir Pitt's wife and widow and who had fled in disgrace from the Hall over which she had so nearly been a ruler.	Никто не оплакивал его, кроме разве бедной женщины, которая надеялась стать женой и вдовой сэра Питта и которая сбежала с позором из замка, где едва не сделалась признанной правительницею.
Beyond her and a favourite old pointer he had, and between whom and himself an attachment subsisted during the period of his imbecility, the old man had not a single friend to mourn him, having indeed, during the whole course of his life, never taken the least pains to secure one.	Кроме нее да еще старого пойнтера, предмета нежной привязанности старика в пору его слабоумия, у сэра Питта не было ни одного друга, который мог бы пожалеть о нем, ибо за всю свою жизнь он не сделал ни малейшей попытки приобрести друзей.
Could the best and kindest of us who depart from the earth have an opportunity of revisiting it, I suppose he or she (assuming that any Vanity Fair feelings subsist in the sphere whither we are bound) would have a pang of mortification at finding how soon our survivors were consoled.	Если бы лучший и добрейший из нас, покинув землю, мог снова навестить ее, я думаю, что он или она (при условии, что какие-нибудь чувства, распространенные на Ярмарке Тщеславия, существуют и в том мире, куда мы все направимся) испытали бы сильное огорчение, убедившись, как скоро утешились оставшиеся в живых!
And so Sir Pitt was forgotten--like the kindest and best of us--only a few weeks sooner.	Так и сэр Питт был забыт, подобно добрейшим и лучшим из нас... только на несколько недель раньше.
Those who will may follow his remains to the grave, whither they were borne on the appointed day, in the most becoming manner, the family in black coaches, with their handkerchiefs up to their noses, ready for the tears which did not come; the undertaker and his gentlemen in deep tribulation; the select tenantry mourning out of compliment to the new landlord; the neighbouring gentry's carriages at three miles an hour, empty, and in profound affliction; the parson speaking out the formula about "our dear brother departed."	Те, кто хочет, может последовать за останками умершего до самой могилы, куда они были отнесены в назначенный день с подобающими почестями. Их сопровождали: родственники в черных каретах, с носовыми платками, прижатыми к носу в ожидании слез, которые так и не появлялись; гробовщик и его факельщики с глубокой скорбью на лицах; избранные арендаторы с выражением подобострастного сочувствия к новому владельцу по случаю понесенной им утраты; приходский священник с неизменными словами "об отошедшем от нас дорогом брате". Траурный кортеж замыкали кареты соседних дворян, тащившиеся со скоростью трех миль в час, пустые, но внушавшие зрителям благоговейную печаль.
As long as we have a man's body, we play our Vanities upon it, surrounding it with humbug and ceremonies, laying it in state, and packing it up in gilt nails and velvet; and we finish our duty by placing over it a stone, written all over with lies.	Пока мы еще не расстались с телом умершего, мы разыгрываем над ним комедию Тщеславия, обставляя ее богатой бутафорией и пышными церемониями. Мы укладываем его в обитый бархатом гроб, забиваем золочеными гвоздями и в довершение всего возлагаем на могилу камень с лживой надписью.

Bute's curate, a smart young fellow from Oxford, and Sir Pitt Crawley composed between them an appropriate Latin epitaph for the late lamented Baronet, and the former preached a classical sermon, exhorting the survivors not to give way to grief and informing them in the most respectful terms that they also would be one day called upon to pass that gloomy and mysterious portal which had just closed upon the remains of their lamented brother.	Помощник Бьюта, франтоватый молодой священник, окончивший Оксфорд, и сэр Питт Кроули вместе составили подобающую латинскую эпитафию для покойного баронета; франтоватый священник произнес классическую проповедь, призывая оставшихся в живых не предаваться горю и предупреждая их в самых почтительных выражениях, что в свое время и им предстоит пройти в мрачные и таинственные врата, которые только что закрылись за останками их дорогого брата.
Then the tenantry mounted on horseback again, or stayed and refreshed themselves at the Crawley Arms.	Затем арендаторы вскочили на коней, а часть осталась подкрепиться в трактире "Г ерб Кроули".
Then, after a lunch in the servants' hall at Queen's Crawley, the gentry's carriages wheeled off to their different destinations: then the undertaker's men, taking the ropes, palls, velvets, ostrich feathers, and other mortuary properties, clambered up on the roof of the hearse and rode off to Southampton.	После завтрака, который был предложен кучерам в людской замка, помещичьи экипажи разъехались по домам. Факельщики собрали веревки, покров, бархат, страусовые перья и прочий реквизит, взгромоздились на катафалк и укатили в Саутгемптон.
Their faces relapsed into a natural expression as the horses, clearing the lodge-gates, got into a brisker trot on the open road; and squads of them might have been seen, speckling with black the public-house entrances, with pewter-pots flashing in the sunshine.	И как только лошади, миновав ворота, пустились рысью по большой дороге, лица факельщиков приняли обычное выражение, а вскоре стайки их тут и там усеяли чернильными пятнами крылечки трактиров, и оловянные кружки в их руках ярко заблестели на солнце.
Sir Pitt's invalid chair was wheeled away into a tool-house in the garden; the old pointer used to howl sometimes at first, but these were the only accents of grief which were heard in the Hall of which Sir Pitt Crawley, Baronet, had been master for some threescore years.	Больничное кресло сэра Питта было отправлено в сарай, где хранились садовые инструменты. Старый пойнтер первое время принимался изредка выть - и это было единственное проявление горя в замке, которым сэр Питт Кроули управлял почти шестьдесят лет.
As the birds were pretty plentiful, and partridge shooting is as it were the duty of an English gentleman of statesmanlike propensities, Sir Pitt Crawley, the first shock of grief over, went out a little and partook of that diversion in a white hat with crape round it.	Так как в имении водилось много дичи, а охота на куропаток как бы входит в обязанность английского джентльмена с наклонностью к государственной деятельности, то, лишь только прошло первое потрясение от горя, сэр Питт Кроули, в белой шляпе с черными плерезами, начал понемногу выезжать и принимать участие в названном развлечении.
The sight of those fields of stubble and turnips, now his own, gave him many secret joys.	Вид скошенных полей и плантаций, составлявших теперь его собственность, доставлял ему немало тайных радостей.
Sometimes, and with an exquisite humility, he took no gun, but went out with a peaceful bamboo cane; Rawdon, his big brother, and the keepers blazing away at his side.	Иногда в избытке смирения он не брал с собой иного оружия, как мирную бамбуковую трость, предоставляя Родону и егерям палить из ружей.
Pitt's money and acres had a great effect upon his brother.	Деньги и земли Питта производили на брата сильное впечатление.

The penniless Colonel became quite obsequious and respectful to the head of his house, and despised the milksop Pitt no longer.	Не имевший ни пенни за душой, полковник был преисполнен подобострастия к главе семьи и уже больше не презирал "мокрой курицы Питта".
Rawdon listened with sympathy to his senior's prospects of planting and draining, gave his advice about the stables and cattle, rode over to Mudbury to look at a mare, which he thought would carry Lady Jane, and offered to break her, &c.: the rebellious dragoon was quite humbled and subdued, and became a most creditable younger brother.	Сочувственно выслушивал он планы старшего брата о посадках и осушении болот, давал советы относительно конюшен и рогатого скота, ездил в Мадбери осматривать верховую лошадь, которая, по его мнению, должна была подойти для леди Джейн, предлагал объездить ее и т. д. Мятежный драгун совсем присмирел, стушевался и сделался вполне приличным младшим братом.
He had constant bulletins from Miss Briggs in London respecting little Rawdon, who was left behind there, who sent messages of his own.	Он получал из Лондона постоянные бюллетени от мисс Бригс об оставленном там маленьком Родоне; мальчик и сам присылал известия о себе.
"I am very well," he wrote.	"Я жив-здоров, - писал он.
"I hope you are very well.	– Надеюсь, что и ты жив-здоров.
I hope Mamma is very well.	Надеюсь, что и мама здорова.
The pony is very well.	Пони жив-здоров.
Grey takes me to ride in the park.	Грэй берет меня кататься в Парк.
I can canter.	Я научился скакать галопом.
I met the little boy who rode before.	Я встретил того мальчика, с которым катался верхом.
He cried when he cantered.	Он заплакал, когда поскакал.
I do not cry."	А я не плачу".
Rawdon read these letters to his brother and Lady Jane, who was delighted with them.	Родон читал эти письма брату и леди Джейн, которая приходила от них в восторг.
The Baronet promised to take charge of the lad at school, and his kind-hearted wife gave Rebecca a bank-note, begging her to buy a present with it for her little nephew.	Баронет обещал платить за мальчика в школу, а его добросердечная жена дала Ребекке банковый билет с просьбой купить подарок от нее маленькому племяннику.
One day followed another, and the ladies of the house passed their life in those calm pursuits and amusements which satisfy country ladies.	День проходил за днем; дамы в замке проводили время в тихих занятиях и развлечениях, какими обычно довольствуются женщины, живя в деревне.
Bells rang to meals and to prayers.	Колокол созывал их к молитве и к столу.
The young ladies took exercise on the pianoforte every morning after breakfast, Rebecca giving them the benefit of her instruction.	Каждое утро после завтрака молодые девицы упражнялись на фортепьяно, и Ребекка давала им советы и указания.
Then they put on thick shoes and walked in the park or shrubberies, or beyond the palings into the village, descending upon the cottages, with Lady Southdown's medicine and tracts for the sick people there.	Затем они надевали башмаки на толстой подошве и гуляли в парке и в роще или, выйдя за ограду, в деревню, заходили в коттеджи и раздавали больным лекарства и брошюры леди Саутдаун.

Lady Southdown drove out in a pony-chaise, when Rebecca would take her place by the Dowager's side and listen to her solemn talk with the utmost interest.	Сама леди Саутдаун выезжала в фаэтоне; Ребекка в этих случаях занимала место рядом с вдовствующей леди и с глубоким интересом слушала ее назидательные речи.
She sang Handel and Haydn to the family of evenings, and engaged in a large piece of worsted work, as if she had been born to the business and as if this kind of life was to continue with her until she should sink to the grave in a polite old age, leaving regrets and a great quantity of consols behind her--as if there were not cares and duns, schemes, shifts, and poverty waiting outside the park gates, to pounce upon her when she issued into the world again.	По вечерам она пела Генделя и Гайдна и начала вязать большую шаль из шерсти, как будто родилась для таких занятий и как будто ей предстояло продолжать их, пока она не сойдет в могилу в преклонных летах, оставив после себя безутешных родственников и большое количество процентных бумаг, - как будто не было ни забот, ни назойливых кредиторов, ни интриг, уловок и бедности, карауливших за воротами парка, чтобы вцепиться в нее, как только она высунет нос наружу.
"It isn't difficult to be a country gentleman's wife," Rebecca thought.	"Не велика хитрость быть женой помещика, -думала Ребекка.
"I think I could be a good woman if I had five thousand a year.	– Пожалуй, и я была бы хорошей женщиной, имей я пять тысяч фунтов в год.
I could dawdle about in the nursery and count the apricots on the wall.	И я могла бы возиться в детской и считать абрикосы на шпалерах.
I could water plants in a green-house and pick off dead leaves from the geraniums.	И я могла бы поливать растения в оранжереях и обрывать сухие листья на герани.
I could ask old women about their rheumatisms and order half-a-crown's worth of soup for the poor.	Я расспрашивала бы старух об их ревматизмах и заказывала бы на полкроны супу для бедных.
I shouldn't miss it much, out of five thousand a year.	Подумаешь, какая потеря при пяти-то тысячах в год!
I could even drive out ten miles to dine at a neighbour's, and dress in the fashions of the year before last.	Я даже могла бы ездить за десять миль обедать к соседям и одеваться по моде позапрошлого года.
I could go to church and keep awake in the great family pew, or go to sleep behind the curtains, with my veil down, if I only had practice.	Могла бы ходить в церковь и не засыпать во время службы или, наоборот, дремала бы под защитой занавесей, сидя на фамильной скамье и опустив вуаль, - стоило бы только попрактиковаться.
I could pay everybody, if I had but the money.	Я могла бы со всеми расплачиваться наличными -для этого нужно лишь иметь деньги.
This is what the conjurors here pride themselves upon doing.	А здешние чудотворцы этим и гордятся.
They look down with pity upon us miserable sinners who have none.	Они смотрят с сожалением на нас, несчастных грешников, не имеющих ни гроша.
They think themselves generous if they give our children a five-pound note, and us contemptible if we are without one."	Они гордятся тем, что дают нашим детям банковый билет в пять фунтов, а нас презирают за то, что у нас нет его".
And who knows but Rebecca was right in her speculations--and that it was only a question of money and fortune which made the difference between her and an honest woman?	Кто знает, быть может, Ребекка и была права в своих рассуждениях, и только деньгами и случаем определяется разница между нею и честной женщиной!

If you take temptations into account, who is to say that he is better than his neighbour?	Если принять во внимание силу соблазна, кто может сказать о себе, что он лучше своего ближнего?
A comfortable career of prosperity, if it does not make people honest, at least keeps them so.	Пусть спокойное, обеспеченное положение и но делает человека честным, оно, во всяком случае, помогает ему сохранить честность.
An alderman coming from a turtle feast will not step out of his carriage to steal a leg of mutton; but put him to starve, and see if he will not purloin a loaf.	Какой-нибудь олдермен, возвращающийся с обеда, где его угощали черепаховым супом, не вылезет из экипажа, чтобы украсть баранью ногу; но заставьте его поголодать - и посмотрите, не стащит ли он ковригу хлеба.
Becky consoled herself by so balancing the chances and equalizing the distribution of good and evil in the world.	Так утешала себя Бекки, соразмеряя шансы и оценивая распределение добра и зла в этом мире.
The old haunts, the old fields and woods, the copses, ponds, and gardens, the rooms of the old house where she had spent a couple of years seven years ago, were all carefully revisited by her.	Старые любимые места, знакомые ноля и леса, рощи, пруды и сад, комнаты старого дома, где некогда она провела целых два года, - все это Бекки обошла опять.
She had been young there, or comparatively so, for she forgot the time when she ever WAS young--but she remembered her thoughts and feelings seven years back and contrasted them with those which she had at present, now that she had seen the world, and lived with great people, and raised herself far beyond her original humble station.	Здесь она была молода, или сравнительно молода, - потому что она уже не помнила, когда была действительно молодой, - но она помнила свои мысли и чувства семилетней давности и сравнивала их с теперешними, когда она уже видела свет, общалась со знатными людьми и высоко поднялась по сравнению со своим первоначальным скромным положением.
"I have passed beyond it, because I have brains," Becky thought, "and almost all the rest of the world are fools.	"Я добилась этого, потому что у меня есть голова на плечах, - думала Бекки, - и потому, что мир состоит из дураков.
I could not go back and consort with those people now, whom I used to meet in my father's studio.	Я не могла бы теперь вернуться назад и якшаться с людьми, с которыми встречалась в студии отца.
Lords come up to my door with stars and garters, instead of poor artists with screws of tobacco in their pockets.	Ко мне приезжают лорды со звездами и орденами Подвязки вместо бедных артистов с табачными крошками в кармане.
I have a gentleman for my husband, and an Earl's daughter for my sister, in the very house where I was little better than a servant a few years ago.	У меня муж - джентльмен, у меня невестка -графская дочь, и я живу в том самом доме, где несколько лет тому назад мое положение мало чем отличалось от положения прислуги.
But am I much better to do now in the world than I was when I was the poor painter's daughter and wheedled the grocer round the corner for sugar and tea?	Но лучше ли я обеспечена теперь, чем когда была дочерью бедного художника и выпрашивала чай и сахар в ближайшей лавочке?
Suppose I had married Francis who was so fond of me--I couldn't have been much poorer than I am now.	Если бы я вышла замуж за Фрэнсиса, который так любил меня, я и то не была бы бедное, чем сейчас.

Heigho! I wish I could exchange my position in society, and all my relations for a snug sum in the Three Per Cent. Consols"; for so it was that Becky felt the Vanity of human affairs, and it was in those securities that she would have liked to cast anchor.	Ах, с каким удовольствием я променяла бы свое положение в обществе и все мои связи на кругленький капиталец в трехпроцентных бумагах!" Вот каким образом воспринимала Бекки тщету человеческих дел, и вот в какой надежной пристани она мечтала бросить якорь.
It may, perhaps, have struck her that to have been honest and humble, to have done her duty, and to have marched straightforward on her way, would have brought her as near happiness as that path by which she was striving to attain it.	Может быть, ей и приходило в голову, что, если бы она была честной и скромной женщиной, выполняла свои обязанности и шла в жизни прямым путем, она была бы сейчас не дальше от того счастья, к которому пробиралась окольными тропами.
But--just as the children at Queen's Crawley went round the room where the body of their father lay--if ever Becky had these thoughts, she was accustomed to walk round them and not look in.	Но как дети в Королевском Кроули обходили ту комнату, где лежало тело их отца, так и Бекки, если эти мысли и возникали у нее, обходила их стороной.
She eluded them and despised them--or at least she was committed to the other path from which retreat was now impossible.	Она избегала и презирала их, предпочитая следовать другим путем, сойти с которого представлялось ей уже невозможным.
And for my part I believe that remorse is the least active of all a man's moral senses--the very easiest to be deadened when wakened, and in some never wakened at all.	Мне лично кажется, что угрызения совести -наименее действенное из моральных чувств человека: если они и пробуждаются, подавить их легче всего, а некоторым они и вовсе не знакомы.
We grieve at being found out and at the idea of shame or punishment, but the mere sense of wrong makes very few people unhappy in Vanity Fair.	Мы расстраиваемся, когда нас уличают, или при мысли о стыде и наказании; но само по себе чувство вины отравляет жизнь лишь очень немногим на Ярмарке Тщеславия.
So Rebecca, during her stay at Queen's Crawley, made as many friends of the Mammon of Unrighteousness as she could possibly bring under control.	Итак, Ребекка за время своего пребывания в Королевском Кроули приобрела столько друзей среди служителей мамоны, сколько было в ее власти.
Lady Jane and her husband bade her farewell with the warmest demonstrations of good-will.	Леди Джейн и ее супруг простились с нею с самыми теплыми изъявлениями чувств.
They looked forward with pleasure to the time when, the family house in Gaunt Street being repaired and beautified, they were to meet again in London.	Они возлагали надежду на скорую встречу в Лондоне, когда фамильный дом на Гонт-стрит будет отремонтирован и отделан заново.
Lady Southdown made her up a packet of medicine and sent a letter by her to the Rev. Lawrence Grills, exhorting that gentleman to save the brand who "honoured" the letter from the burning.	Леди Саутдаун снабдила Ребекку небольшой аптечкой и послала через нее преподобному Лоренсу Грилсу письмо, в котором просила этого джентльмена спасти "подательницу сего" от вечного огня.
Pitt accompanied them with four horses in the carriage to Mudbury, having sent on their baggage in a cart previously, accompanied with loads of game.	Питт проводил их в карете четверкой до Мадбери, послав вперед на повозке их багаж вместе с запасом дичи.
"How happy you will be to see your darling little boy again!" Lady Crawley said, taking leave of her kinswoman.	– Как рады вы будете опять увидеть вашего милого мальчика! – сказала леди Джейн Кроули, прощаясь с родственницей.

"Oh so happy!" said Rebecca, throwing up the green eyes.	– О да, так рада! – простонала Ребекка, закатывая свои зеленые глаза.
She was immensely happy to be free of the place, and yet loath to go.	Она была безмерно счастлива покинуть Королевское Кроули, но уезжать ей не хотелось.
Queen's Crawley was abominably stupid, and yet the air there was somehow purer than that which she had been accustomed to breathe.	Правда, здесь можно пропасть от тоски, но все-таки воздух гораздо чище, чем тот, которым она привыкла дышать.
Everybody had been dull, but had been kind in their way.	Обитатели замка скучны, но каждый по-своему относился к ной хорошо.
"It is all the influence of a long course of Three Per Cents," Becky said to herself, and was right very likely.	"Это все результат длительного обладания трехпроцентными бумагами", - говорила себе Бекки и, вероятно, была права.
However, the London lamps flashed joyfully as the stage rolled into Piccadilly, and Briggs had made a beautiful fire in Curzon Street, and little Rawdon was up to welcome back his papa and mamma.	Как бы то ни было, лондонские фонари весело сияли, когда почтовая карета въехала на Пикаднлли; на Керзон-стрит Бригс жарко растопила камин, и маленький Родон не ложился спать, чтобы самому встретить папу и маму.
CHAPTER XLII	ГЛАВА XLII,
Which Treats of the Osborne Family	в которой речь идет о семье Осборнов
Considerable time has elapsed since we have seen our respectable friend, old Mr. Osborne of Russell Square. He has not been the happiest of mortals since last we met him.	Много лет прошло с тех пор, как мы виделись с нашим почтенным другом, старым мистером Осборном с Рассел-сквер, и нельзя сказать, чтобы за это время он чувствовал себя счастливейшим из смертных.
Events have occurred which have not improved his temper, and in more instances than one he has not been allowed to have his own way. To be thwarted in this reasonable desire was always very injurious to the old gentleman; and resistance became doubly exasperating when gout, age, loneliness, and the force of many disappointments combined to weigh him down.	Произошли события, которые не способствовали улучшению его характера. Далеко не всегда удавалось ему поставить на своем, а всякое противодействие столь разумному желанию воспринималось этим джентльменом как личное оскорбление, и сделалось для него тем более несносным, когда подагра, старость, одиночество и горечь многих разочарований сообща придавили его своей тяжестью.
His stiff black hair began to grow quite white soon after his son's death; his face grew redder; his hands trembled more and more as he poured out his glass of port wine.	После смерти сына его густые темные волосы начали быстро седеть; лицо стало еще краснее; руки дрожали все сильнее, когда он наливал себе стакан портвейна.
He led his clerks a dire life in the City: his family at home were not much happier.	Он превратил жизнь своих конторщиков в Сити в сущий ад, да и домашним его жилось не легче.
I doubt if Rebecca, whom we have seen piously praying for Consols, would have exchanged her poverty and the dare-devil excitement and chances of her life for Osborne's money and the humdrum gloom which enveloped him.	Я сомневаюсь, чтобы Ребекка, которая молила бога о процентных бумагах, променяла свою бедность вместе с отчаянным азартом и взлетами и падениями своей жизни на деньги Осборна и на беспросветный мрак, окружавший его.