Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

Теккерей Уильям Мейкпис

At half-past ten, Tom Moody, Sir Huddlestone Fuddlestone's huntsman, was seen trotting up the avenue, followed by the noble pack of hounds in a compact body--the rear being brought up by the two whips clad in stained scarlet frocks--light hard-featured lads on well-bred lean horses, possessing marvellous dexterity in casting the points of their long heavy whips at the thinnest part of any dog's skin who dares to straggle from the main body, or to take the slightest notice, or even so much as wink, at the hares and rabbits starting under their noses.	В половине одиннадцатого на аллее показался Том Муди, егерь сэра Хадлстона Фадлстона; вот он едет рысью в сопровождении породистых гончих, держащихся собранной сворой. За ним два псаря в алых кафтанах, веселые рослые парни на поджарых чистокровных лошадях. Они с необыкновенной ловкостью концами своих длинных, тяжелых бичей стегают по самым чувствительным местам тех собак, которые осмеливаются отделиться от своры или хотя бы повести мордой на выскочившего из-под самого их носа и порскнувшего в сторону зайца или кролика.
Next comes boy Jack, Tom Moody's son, who weighs five stone, measures eight-and-forty inches, and will never be any bigger.	Затем подъезжает Джек, сын Тома Муди; он весит семьдесят фунтов, рост его - сорок восемь дюймов и никогда не станет больше.
He is perched on a large raw-boned hunter, half-covered by a capacious saddle.	Он на мощном коне, наполовину закрытом объемистым седлом.
This animal is Sir Huddlestone Fuddlestone's favourite horse the Nob.	Это любимая лошадь сэра Хадлстона Фадлстона - Ноб.
Other horses, ridden by other small boys, arrive from time to time, awaiting their masters, who will come cantering on anon.	То и дело появляются новые лошади; на них сидят маленькие грумы, в ожидании своих хозяев, которых ждут с минуты на минуту.
Tom Moody rides up to the door of the Hall, where he is welcomed by the butler, who offers him drink, which he declines.	Том Муди подъезжает к двери замка; его приветствует дворецкий и предлагает выпить, но Том отказывается.
He and his pack then draw off into a sheltered corner of the lawn, where the dogs roll on the grass, and play or growl angrily at one another, ever and anon breaking out into furious fight speedily to be quelled by Tom's voice, unmatched at rating, or the snaky thongs of the whips.	Он удаляется со своей сворой на защищенный уголок лужайки, где собаки начинают кататься по траве, возиться и сердито ворчать друг на друга. Иногда они поднимают отчаянную грызню, но быстро утихают под окриком Тома, непревзойденного мастера ругаться, или под жалящим концом бича.
Many young gentlemen canter up on thoroughbred hacks, spatter-dashed to the knee, and enter the house to drink cherry-brandy and pay their respects to the ladies, or, more modest and sportsmanlike, divest themselves of their mud-boots, exchange their hacks for their hunters, and warm their blood by a preliminary gallop round the lawn.	Прискакали юные джентльмены на породистых лошадях, забрызганные до колен грязью, они заходят в дом выпить вишневки и засвидетельствовать свое почтение дамам, а кто поскромнее и думает больше об охоте, снимает с себя покрытые грязью сапоги, пересаживается на охотничью лошадь и разогревает кровь предварительным галопом вокруг лужайки.
Then they collect round the pack in the corner and talk with Tom Moody of past sport, and the merits of Sniveller and Diamond, and of the state of the country and of the wretched breed of foxes.	Затем они собираются около собачьей своры и беседуют с Томом Муди о прошлой охоте, о достоинствах Плаксы и Алмаза, о состоянии полей и о том, что с выводками лисиц год от году все хуже.
Sir Huddlestone presently appears mounted on a clever cob and rides up to the Hall, where he enters and does the civil thing by the ladies, after which, being a man of few words, he proceeds to business.	Но вот появляется сэр Хадлстон верхом на красивом жеребце; он подъезжает прямо к замку, входит, учтиво приветствует дам, но, как человек, не тратящий лишних слов, сейчас же приступает к делу.

The hounds are drawn up to the hall-door, and little Rawdon descends amongst them, excited yet half-alarmed by the caresses which they bestow upon him, at the thumps he receives from their waving tails, and at their canine bickerings, scarcely restrained by Tom Moody's tongue and lash.	Собак подводят к самому подъезду, и маленький Родон спускается к ним, возбужденный и слегка напуганный бурными проявлениями их восторга: они похлопывают его хвостами и повизгивают, оскалив зубы, и поднимают такой разноголосый лай, что Тому Муди криками и бичом едва удается их успокоить.
Meanwhile, Sir Huddlestone has hoisted himself unwieldily on the Nob:	Между тем сэр Хадлстон тяжело садится на Ноба.
"Let's try Sowster's Spinney, Tom," says the Baronet,	– Попробуйте начать с Саустеровской рощи, Том,- предлагает баронет.
"Farmer Mangle tells me there are two foxes in it."	– Фермер Менг говорил мне, что там видели двух лисиц.
Tom blows his horn and trots off, followed by the pack, by the whips, by the young gents from Winchester, by the farmers of the neighbourhood, by the labourers of the parish on foot, with whom the day is a great holiday, Sir Huddlestone bringing up the rear with Colonel Crawley, and the whole cortege disappears down the avenue.	Том трубит в рог и отъезжает рысью, сопровождаемый сворой, псарями, юными джентльменами из Винчестера, окрестными фермерами и созванными со всего прихода пешими работниками, для которых этот день -большой праздник. Сэр Хадлстон с полковником Кроули составляют арьергард, и скоро люди, собаки и лошади исчезают в конце аллеи.
The Reverend Bute Crawley (who has been too modest to appear at the public meet before his nephew's windows), whom Tom Moody remembers forty years back a slender divine riding the wildest horses, jumping the widest brooks, and larking over the newest gates in the country--his Reverence, we say, happens to trot out from the Rectory Lane on his powerful black horse just as Sir Huddlestone passes; he joins the worthy Baronet.	Преподобный Бьют Кроули не рискнул появиться на сборном пункте под самыми окнами племянника (Том Муди помнит его сорок лет назад стройным студентом богословия, скакавшим на самых горячих лошадях, перепрыгивавшим широчайшие рвы и бравшим самые новые плетни в окрестных полях), -итак, повторяю, его преподобие как бы случайно появляется из переулка, ведущего к пасторскому дому, как раз в ту минуту, когда сэр Хадлстон проезжает мимо. Тронув рослого вороного коня, он присоединяется к почтенному баронету.
Hounds and horsemen disappear, and little Rawdon remains on the doorsteps, wondering and happy.	Охотники и собаки исчезают, а маленький Родон еще долго остается на ступеньках подъезда, пораженный и счастливый.
During the progress of this memorable holiday, little Rawdon, if he had got no special liking for his uncle, always awful and cold and locked up in his study, plunged in justice-business and surrounded by bailiffs and farmers--has gained the good graces of his married and maiden aunts, of the two little folks of the Hall, and of Jim of the Rectory, whom Sir Pitt is encouraging to pay his addresses to one of the young ladies, with an understanding doubtless that he shall be presented to the living when it shall be vacated by his fox-hunting old sire.	Во время этих памятных святок маленький Родон если и не снискал особенной привязанности сурового и холодного дяди, вечно запиравшегося в своем кабинете и погруженного в судебные дела или в разговоры с арендаторами и управляющими, - зато завоевал симпатии теток, как замужней, так и не замужних, обоих детей в замке и Джима, которого сэр Питт прочил в женихи одной из молоденьких леди, давая ему понять, что он может рассчитывать на получение прихода после смерти своего папаши-спортсмена.

Jim has given up that sport himself and confines himself to a little harmless duck- or snipe-shooting, or a little quiet trifling with the rats during the Christmas holidays, after which he will return to the University and try and not be plucked, once more.	Сам Джим воздерживался от охоты на лисиц, предпочитая стрелять уток и бекасов да баловаться безобидной травлей крыс. В этих мирных занятиях он и проводил теперь рождественские каникулы, после которых ему предстояло вернуться в университет и постараться с грехом пополам сдать последние экзамены.
He has already eschewed green coats, red neckcloths, and other worldly ornaments, and is preparing himself for a change in his condition.	Он уже отказался от зеленых фраков, красных галстуков и других светских украшений, готовясь к новому жизненному поприщу.
In this cheap and thrifty way Sir Pitt tries to pay off his debt to his family.	Таким дешевым и экономным способом сэр Питт старался заплатить долг своим семейным.
Also before this merry Christmas was over, the Baronet had screwed up courage enough to give his brother another draft on his bankers, and for no less a sum than a hundred pounds, an act which caused Sir Pitt cruel pangs at first, but which made him glow afterwards to think himself one of the most generous of men.	Еще до окончания этих веселых рождественских праздников баронет, кое-как собравшись с духом, снова дал брату чек на своих банкиров, не более не менее как на сто фунтов! И если это решение сперва стоило сэру Питту адских мук, то с тем большим удовольствием он вспоминал потом о собственном великодушии.
Rawdon and his son went away with the utmost heaviness of heart. Becky and the ladies parted with some alacrity, however, and our friend returned to London to commence those avocations with which we find her occupied when this chapter begins.	Родону и его сыну грустно было уезжать из замка, но Бекки и дамы, напротив, расстались с величайшей готовностью, и наша приятельница вернулась в Лондон, чтобы снова приняться за дела, за которыми мы ее застали в начале предыдущей главы.
Under her care the Crawley House in Great Gaunt Street was quite rejuvenescent and ready for the reception of Sir Pitt and his family, when the Baronet came to London to attend his duties in Parliament and to assume that position in the country for which his vast genius fitted him.	Благодаря ее заботам дом Кроули на Грейт-Гонт-стрит совершенно возродился и был готов к приему сэра Питта и его семьи, когда баронет прибыл в Лондон, чтобы исполнять свои обязанности в парламенте и добиться того положения в графстве, которое соответствовало бы его обширным талантам.
For the first session, this profound dissembler hid his projects and never opened his lips but to present a petition from Mudbury.	В первую сессию этот великий притворщик таил свои планы про себя и ни разу не открыл рта, за исключением того случая, когда подавал петицию от Мадбери.
But he attended assiduously in his place and learned thoroughly the routine and business of the House.	Но он усердно являлся на свое место и внимательно присматривался к парламентским делам и порядкам.
At home he gave himself up to the perusal of Blue Books, to the alarm and wonder of Lady Jane, who thought he was killing himself by late hours and intense application.	Дома он занимался изучением "Синих книг", к беспокойству и недоумению леди Джейн, которой казалось, что он убивает себя ночной работой и таким чрезмерным усердием.
And he made acquaintance with the ministers, and the chiefs of his party, determining to rank as one of them before many years were over.	Он завязал знакомства с министрами и с лидерами своей партии, решив в ближайшие же годы завоевать место в их рядах.
Lady Jane's sweetness and kindness had inspired Rebecca with such a contempt for her ladyship as the little woman found no small difficulty in concealing.	Нежность и доброта леди Джейн внушали Ребекке такое презрение, что этой маленькой женщине стоило немалого труда скрывать его.

That sort of goodness and simplicity which Lady Jane possessed annoyed our friend Becky, and it was impossible for her at times not to show, or to let the other divine, her scorn.	Простодушие и наивность, которые отличали леди Джейн, всегда выводили из себя нашу приятельницу Бекки, и временами она не могла даже удержаться от презрительного тона в разговоре с невесткой.
Her presence, too, rendered Lady Jane uneasy.	С другой стороны, и леди Джейн раздражало присутствие Бекки в доме.
Her husband talked constantly with Becky. Signs of intelligence seemed to pass between them, and Pitt spoke with her on subjects on which he never thought of discoursing with Lady Jane.	Муж постоянно беседовал с гостьей; казалось, они обмениваются какими-то знаками, понятными им одним, и Питт говорил с нею о таких вопросах, которые ему и в голову не пришло бы обсуждать с женой.
The latter did not understand them, to be sure, but it was mortifying to remain silent; still more mortifying to know that you had nothing to say, and hear that little audacious Mrs. Rawdon dashing on from subject to subject, with a word for every man, and a joke always pat; and to sit in one's own house alone, by the fireside, and watching all the men round your rival.	Леди Джейн, быть может, и не поняла бы их, но все равно ей было обидно сидеть, сознавая, что ей нечего сказать, и слушать, как эта маленькая миссис Родон болтает обо всем на свете, находит слово для каждого мужчины и ни у кого не остается в долгу, - в молчании сидеть в собственном доме у камина совсем одной, в то время как все мужчины толпились вокруг ее соперницы.
In the country, when Lady Jane was telling stories to the children, who clustered about her knees (little Rawdon into the bargain, who was very fond of her), and Becky came into the room, sneering with green scornful eyes, poor Lady Jane grew silent under those baleful glances.	В деревне леди Джейн, бывало, рассказывала сказки детям, собиравшимся у ее колен (с ними всегда был и маленький Родон, очень привязанный к тетке); но когда в комнату входила Бекки и ее недобрые зеленые глаза загорались насмешкой, бедная леди Джейн сейчас же замолкала под этим презрительным взглядом.
Her simple little fancies shrank away tremulously, as fairies in the story-books, before a superior bad angel.	Ее нехитрые выдумки в испуге разлетались, как феи в волшебных сказках перед могучим злым духом.
She could not go on, although Rebecca, with the smallest inflection of sarcasm in her voice, besought her to continue that charming story.	Она не могла собраться с мыслями и рассказывать дальше, хотя Ребекка с неуловимым сарказмом в голосе просила ее продолжать эту очаровательную сказку.
And on her side gentle thoughts and simple pleasures were odious to Mrs. Becky; they discorded with her; she hated people for liking them; she spurned children and children-lovers.	Добрые мысли и тихие удовольствия были противны миссис Бекки: они раздражали ее; она ненавидела людей, которым они нравились; она терпеть не могла детей и тех, кто любит их.
"I have no taste for bread and butter," she would say, when caricaturing Lady Jane and her ways to my Lord Steyne.	– Не выношу ничего пресного, - заявила она лорду Стайну, передразнивая леди Джейн и ее манеры.
"No more has a certain person for holy water," his lordship replied with a bow and a grin and a great jarring laugh afterwards.	– Как некая особа не выносит ладана, - отвечал милорд с насмешливым поклоном и хрипло захохотал.
So these two ladies did not see much of each other except upon those occasions when the younger brother's wife, having an object to gain from the other, frequented her.	Итак, обе леди не слишком часто виделись друг с другом, за исключением тех случаев, когда жене младшего брата нужно было что-нибудь от невестки, - тогда она ее навещала.

They my-loved and my-deared each other assiduously, but kept apart generally, whereas Sir Pitt, in the midst of his multiplied avocations, found daily time to see his sister-in-law.	Они называли друг друга "милочка" и "душечка", хотя заметно сторонились одна другой. Между тем сэр Питт, несмотря на свои многочисленные занятия, ежедневно находил время заехать к невестке.
On the occasion of his first Speaker's dinner, Sir Pitt took the opportunity of appearing before his sister-in-law in his uniform--that old diplomatic suit which he had worn when attache to the Pumpernickel legation.	В день, когда он впервые присутствовал на обеде в честь спикера, сэр Питт воспользовался случаем показаться невестке во всем параде - в старом мундире дипломата, который он носил, когда был атташе при пумперникельском посольстве.
Becky complimented him upon that dress and admired him almost as much as his own wife and children, to whom he displayed himself before he set out.	Бекки наговорила ему кучу комплиментов по поводу его костюма и почти так же восхищалась им, как его жена и дети, когда он зашел к ним перед отъездом из дому.
She said that it was only the thoroughbred gentleman who could wear the Court suit with advantage: it was only your men of ancient race whom the culotte courte became.	Бекки сказала, что только чистокровный дворянин может решиться надеть этот придворный костюм. Только люди древнего рода умеют носить culotte courte {Короткие панталоны (франц.).}.
Pitt looked down with complacency at his legs, which had not, in truth, much more symmetry or swell than the lean Court sword which dangled by his side--looked down at his legs, and thought in his heart that he was killing.	Питт с удовлетворением посмотрел на свои ноги, которые, по правде сказать, отличались не большей красотой и округлостью линий, чем придворная шпага, болтавшаяся у него на боку, - Питт, повторяем, Посмотрел на свои ноги и решил в глубине души, что он неотразим.
When he was gone, Mrs. Becky made a caricature of his figure, which she showed to Lord Steyne when he arrived.	Как только он ушел, Бекки нарисовала на него карикатуру и показала лорду Стайну, когда тот приехал.
His lordship carried off the sketch, delighted with the accuracy of the resemblance.	Его милость, восхищенный точно переданным сходством, взял набросок с собой.
He had done Sir Pitt Crawley the honour to meet him at Mrs. Becky's house and had been most gracious to the new Baronet and member.	Он сделал сэру Питту Кроули честь встретиться с ним в доме миссис Бекки и был очень любезен с новым баронетом и членом парламента.
Pitt was struck too by the deference with which the great Peer treated his sister-in-law, by her ease and sprightliness in the conversation, and by the delight with which the other men of the party listened to her talk.	Питт был поражен той почтительностью, с какой знатный пэр обращался с его невесткой, легкостью и блеском ее разговора и восхищением, с каким все мужчины слушали ее.
Lord Steyne made no doubt but that the Baronet had only commenced his career in public life, and expected rather anxiously to hear him as an orator; as they were neighbours (for Great Gaunt Street leads into Gaunt Square, whereof Gaunt House, as everybody knows, forms one side) my lord hoped that as soon as Lady Steyne arrived in London she would have the honour of making the acquaintance of Lady Crawley.	Лорд Стайн высказал уверенность, что баронет только начинает свою общественную карьеру, и жаждал послушать его как оратора. Так как они были близкие соседи (ибо Грейт-Гонт-стрит выходит на Гонт-сквер, одну сторону которого, как всем известно, занимает Гонт-Хаус), милорд выразил надежду, что, как только леди Стайн приедет в Лондон, она будет иметь честь познакомиться с леди Кроули.

He left a card upon his neighbour in the course of a day or two, having never thought fit to notice his predecessor, though they had lived near each other for near a century past.	Через день или два лорд Стайн завез своему соседу визитную карточку; его предшественнику он никогда не оказывал такого внимания, несмотря на то, что они целый век жили рядом.
In the midst of these intrigues and fine parties and wise and brilliant personages Rawdon felt himself more and more isolated every day.	Среди этих интриг, аристократических собраний и блестящих персонажей Родон с каждым днем чувствовал себя все более одиноким.
He was allowed to go to the club more; to dine abroad with bachelor friends; to come and go when he liked, without any questions being asked.	Ему не возбранялось целые дни просиживать в клубе, обедать с холостыми приятелями, приходить и уходить когда вздумается.
And he and Rawdon the younger many a time would walk to Gaunt Street and sit with the lady and the children there while Sir Pitt was closeted with Rebecca, on his way to the House, or on his return from it.	Он и Родон-младший не раз отправлялись на Гонт-стрит и проводили время с миледи и детьми, между тем как сэр Питт навещал Ребекку, по пути в парламент или возвращаясь оттуда.
The ex-Colonel would sit for hours in his brother's house very silent, and thinking and doing as little as possible.	Бывший полковник часами сидел в доме брата, почти ничего не делая и ни о чем не думая.
He was glad to be employed of an errand; to go and make inquiries about a horse or a servant, or to carve the roast mutton for the dinner of the children.	Он был рад, если ему давали какое-нибудь поручение: сходить узнать что-нибудь про лошадь или про прислугу или разрезать жареную баранину за детским столом.
He was beat and cowed into laziness and submission.	Выбитый из седла и усмиренный, он стал лентяем и совершенным тюфяком.
Delilah had imprisoned him and cut his hair off, too.	Далила лишила его свободы и обрезала ему волосы.
The bold and reckless young blood of ten-years back was subjugated and was turned into a torpid, submissive, middle-aged, stout gentleman.	Смелый и беспечный гуляка, каким он был десять лет тому назад, теперь стал ручным и превратился в вялого, послушного толстого пожилого джентльмена.
And poor Lady Jane was aware that Rebecca had captivated her husband, although she and Mrs. Rawdon my-deared and my-loved each other every day they met.	А бедная леди Джейн чувствовала, что Ребекка пленила ее супруга; что, впрочем, не мешало им при встречах по-прежнему называть друг друга "душечкой" и "милочкой".
CHAPTER XLVI	ГЛАВА XLVI
Struggles and Trials	Невзгоды и испытания
Our friends at Brompton were meanwhile passing their Christmas after their fashion and in a manner by no means too cheerful.	Между тем наши друзья в Бромптоне встречали Рождество по-своему и не слишком весело.
Out of the hundred pounds a year, which was about the amount of her income, the Widow Osborne had been in the habit of giving up nearly three-fourths to her father and mother, for the expenses of herself and her little boy.	Из ста фунтов, составлявших весь ее годовой доход, вдова Осборна обычно отдавала около трех четвертей отцу с матерью в уплату за содержание свое и Джорджи.

With 120_l_. more, supplied by Jos, this family of four people, attended by a single Irish servant who also did for Clapp and his wife, might manage to live in decent comfort through the year, and hold up their heads yet, and be able to give a friend a dish of tea still, after the storms and disappointments of their early life.	Еще сто двадцать фунтов присылал Джоз, и, таким образом, семья, состоявшая из четырех человек, при единственной девушке-ирландке, обслуживавшей также и Клепа с женою, могла жить скромно, но прилично, не падая духом после перенесенных недавно невзгод и разочарований, и даже приглашать изредка к чаю кого-либо из друзей.
Sedley still maintained his ascendency over the family of Mr. Clapp, his ex-clerk.	Седли все еще сохранял свой авторитет в семье мистера Клепа, своего бывшего подчиненного.
Clapp remembered the time when, sitting on the edge of the chair, he tossed off a bumper to the health of "Mrs. S--, Miss Emmy, and Mr. Joseph in India," at the merchant's rich table in Russell Square.	Клеп помнил время, когда он, сидя на кончике стула за богатым столом коммерсанта на Рассел-сквер, выпивал стаканчик за здоровье миссис Седли, мисс Эмми и мистера Джозефа в Индии.
Time magnified the splendour of those recollections in the honest clerk's bosom. Whenever he came up from the kitchen-parlour to the drawing-room and partook of tea or gin-and-water with Mr. Sedley, he would say,	Сейчас, в воспоминаниях, прошлое это казалось еще более великолепным; каждый раз, когда почтенный конторщик приходил из своей кухни-приемной наверх в гостиную и пил с мистером Седли чай или грог, он говорил:
"This was not what you was accustomed to once, sir," and as gravely and reverentially drink the health of the ladies as he had done in the days of their utmost prosperity.	– Это не то, к чему вы когда-то привыкли, сэр, - и так же серьезно и почтительно пил за здоровье обеих дам, как в дни их наибольшего процветания.
He thought Miss 'Melia's playing the divinest music ever performed, and her the finest lady.	Он находил, что мисс Эмилия играет божественно, и считал ее самой изящной леди.
He never would sit down before Sedley at the club even, nor would he have that gentleman's character abused by any member of the society.	Он никогда не садился раньше Седли даже в клубе и не позволял никому из членов общества непочтительно отзываться об этом джентльмене.
He had seen the first men in London shaking hands with Mr. S--; he said,	Когда-то он видел, какие важные люди в Лондоне пожимали руку мистеру Седли.
"He'd known him in times when Rothschild might be seen on 'Change with him any day, and he owed him personally everythink."	– Я знал его в те времена, - говорил он, - когда его можно было встретить на бирже вместе с Ротшильдом, и лично я всем ему обязан.
Clapp, with the best of characters and handwritings, had been able very soon after his master's disaster to find other employment for himself.	Клен со своей прекрасной репутацией и хорошим почерком вскоре же после разорения хозяина нашел себе другое место.
"Such a little fish as me can swim in any bucket," he used to remark, and a member of the house from which old Sedley had seceded was very glad to make use of Mr. Clapp's services and to reward them with a comfortable salary.	Один из бывших компаньонов Седли был очень рад воспользоваться услугами мистера Клена и положил ему приличное жалованье. – Такая мелкая рыбешка, как я, может плавать и в лоханке, - говорил старый конторщик.
In fine, all Sedley's wealthy friends had dropped off one by one, and this poor ex-dependent still remained faithfully attached to him.	Короче говоря, Седли понемногу растерял всех своих богатых друзей, но этот прежний его подчиненный оставался ему верен.

Out of the small residue of her income which Amelia kept back for herself, the widow had need of all the thrift and care possible in order to enable her to keep her darling boy dressed in such a manner as became George Osborne's son, and to defray the expenses of the little school to which, after much misgiving and reluctance and many secret pangs and fears on her own part, she had been induced to send the lad.	Из той небольшой доли доходов, которую Эмилия удерживала для себя, она, бережливо рассчитывая каждый шиллинг, одевала своего дорогого мальчика так, как подобало сыну Джорджа Осборна, и платила за его обучение в школе, куда после долгих опасений и колебаний, после тайных страхов и мучительных сомнений решила отдать сына.
She had sat up of nights conning lessons and spelling over crabbed grammars and geography books in order to teach them to Georgy.	До поздней ночи она блуждала в дебрях грамматики и географии, чтобы потом учить Джорджи.
She had worked even at the Latin accidence, fondly hoping that she might be capable of instructing him in that language.	Она даже принялась за латынь, мечтая быть ему полезной в преодолении этой премудрости.
To part with him all day, to send him out to the mercy of a schoolmaster's cane and his schoolfellows' roughness, was almost like weaning him over again to that weak mother, so tremulous and full of sensibility.	Расставаться с ним на целый день, отдавать его на произвол учительской трости и грубости школьных товарищей - было для слабой, чувствительной матери почти то же, что снова отнимать его от груди.
He, for his part, rushed off to the school with the utmost happiness.	А Джордж с великой радостью убегал в школу.
He was longing for the change.	Он жаждал перемен.
That childish gladness wounded his mother, who was herself so grieved to part with him.	Эта детская радость ранила сердце матери, -ведь сама она так страдала, отпуская от себя сына.
She would rather have had him more sorry, she thought, and then was deeply repentant within herself for daring to be so selfish as to wish her own son to be unhappy.	Ей хотелось, чтобы и он огорчался, а потом она начинала раскаиваться в своем эгоизме, в том, что хотела видеть родного сына несчастным.
Georgy made great progress in the school, which was kept by a friend of his mother's constant admirer, the Rev. Mr. Binny.	Джорджи делал большие успехи в школе, директором которой был приятель верного поклонника его матери - преподобного мистера Бинни.
He brought home numberless prizes and testimonials of ability.	Он приносил домой бесчисленные награды и похвальные отзывы.
He told his mother countless stories every night about his school-companions: and what a fine fellow Lyons was, and what a sneak Sniffin was, and how Steel's father actually supplied the meat for the establishment, whereas Golding's mother came in a carriage to fetch him every Saturday, and how Neat had straps to his trowsers--might he have straps?--and how Bull Major was so strong (though only in Eutropius) that it was believed he could lick the Usher, Mr. Ward, himself.	Каждый вечер он рассказывал матери бесконечные истории про своих школьных товарищей, - какой молодчина Лайонс и какой трус Сниффин; а отец Стила в самом деле поставляет в училище мясо, а мать Голдинга каждую субботу приезжает за ним в карете; у Нита панталоны со штрипками, нельзя ли и ему пришить штрипки? Булл-старший такой сильный (хотя читает еще только Евтропия), что мог бы положить на обе лопатки самого мистера Уорда, помощника учителя.

So Amelia learned to know every one of the boys in that school as well as Georgy himself, and of nights she used to help him in his exercises and puzzle her little head over his lessons as eagerly as if she was herself going in the morning into the presence of the master.	Так Эмилия перезнакомилась со всеми мальчиками в школе и знала их не хуже самого Джорджи. По вечерам она помогала ему делать письменные упражнения и так усердствовала над его уроками, как будто сама должна была утром отвечать учителю.
Once, after a certain combat with Master Smith, George came home to his mother with a black eye, and bragged prodigiously to his parent and his delighted old grandfather about his valour in the fight, in which, if the truth was known he did not behave with particular heroism, and in which he decidedly had the worst.	Однажды, после драки со Смитом, Джордж вернулся к матери с синяком под глазом и ужасно хвастался перед нею и перед восхищенным старым дедушкой своими подвигами на поле брани, на котором он, говоря по правде, показал себя далеко не героем и потерпел решительное поражение.
But Amelia has never forgiven that Smith to this day, though he is now a peaceful apothecary near Leicester Square.	Эмилия до сих пор не может простить этого Смиту, хоть он теперь мирно торгует в аптеке близ Лестер-сквер.
In these quiet labours and harmless cares the gentle widow's life was passing away, a silver hair or two marking the progress of time on her head and a line deepening ever so little on her fair forehead.	В таких тихих занятиях и безобидных хлопотах проходила жизнь кроткой вдовы; годы отметили свое течение двумя-тремя серебряными нитями в ее волосах да провели чуть заметную морщинку на ее чистом лбу.
She used to smile at these marks of time.	Но она с улыбкой смотрела на эти отпечатки времени.
"What matters it," she asked, "For an old woman like me?"	"Какое значение это имеет для такой старухи, как я?" - говорила она.
All she hoped for was to live to see her son great, famous, and glorious, as he deserved to be.	Все ее надежды были сосредоточены на сыне, который должен стать знаменитым, прославленным, великим человеком, как он того заслуживает.
She kept his copy-books, his drawings, and compositions, and showed them about in her little circle as if they were miracles of genius.	Она хранила его тетради, его рисунки и сочинения и показывала их в своем маленьком кругу, словно они были чудом гениальности.
She confided some of these specimens to Miss Dobbin, to show them to Miss Osborne, George's aunt, to show them to Mr. Osborne himself--to make that old man repent of his cruelty and ill feeling towards him who was gone.	Некоторые из них она доверила мисс Доббин, чтобы показать их мисс Осборн, тетке Джорджа, и даже самому мистеру Осборну: может быть, старик раскается в своем жестокосердии и злобе по отношению к тому, кого уже нет на свете.
All her husband's faults and foibles she had buried in the grave with him: she only remembered the lover, who had married her at all sacrifices, the noble husband, so brave and beautiful, in whose arms she had hung on the morning when he had gone away to fight, and die gloriously for his king.	Все ошибки и недостатки своего мужа она похоронила вместе с ним. Она помнила только возлюбленного, который женился на ней, пожертвовав всем, благородного, прекрасного и храброго супруга, который обнимал ее в то утро, когда уходил сражаться и умирать за своего короля.
From heaven the hero must be smiling down upon that paragon of a boy whom he had left to comfort and console her.	И она верила, что герой улыбается, глядя с небес на это чудо в образе мальчика, оставленного ей на радость и утешение.

We have seen how one of George's grandfathers (Mr. Osborne), in his easy chair in Russell Square, daily grew more violent and moody, and how his daughter, with her fine carriage, and her fine horses, and her name on half the public charity-lists of the town, was a lonely, miserable, persecuted old maid.	Мы уже видели, что один из дедушек Джорджа (мистер Осборн), восседая в своих креслах на Рассел-сквер, день ото дня становился все несдержаннее и раздражительнее, а дочь его, несмотря на свой прекрасный экипаж и прекрасных лошадей, несмотря на то, что ее имя значилось в половине списков благотворительных обществ столицы, была несчастной, одинокой, угнетенной старой девой.
She thought again and again of the beautiful little boy, her brother's son, whom she had seen.	Снова и снова возвращалась она мыслью к прелестному мальчику, своему племяннику, которого ей однажды довелось увидеть.
She longed to be allowed to drive in the fine carriage to the house in which he lived, and she used to look out day after day as she took her solitary drive in the park, in hopes that she might see him.	Она мечтала о том, чтобы ей позволили подъехать в своем прекрасном экипаже к дому, где он жил, и каждый день, одиноко катаясь по Парку, она смотрела по сторонам в надежде встретить его.
Her sister, the banker's lady, occasionally condescended to pay her old home and companion a visit in Russell Square.	Ее сестра, супруга банкира, иногда удостаивала навестить свой старый дом на Рассел-сквер и свою подругу детства.
She brought a couple of sickly children attended by a prim nurse, and in a faint genteel giggling tone cackled to her sister about her fine acquaintance, and how her little Frederick was the image of Lord Claud Lollypop and her sweet Maria had been noticed by the Baroness as they were driving in their donkey-chaise at Roehampton.	Она привозила с собой двух хилых детей в сопровождении чопорной няньки и, хихикая, жеманным голосом тараторила о светских знакомых, о том, что ее маленький Фредерик -вылитый лорд Клод Лоллипоп, а ее милую Марию заметила сама баронесса, когда они катались в Роухемптоне в колясочке, запряженной осликом.
She urged her to make her papa do something for the darlings.	Она просила сестру уговорить папа сделать что-нибудь для ее дорогих малюток.
Frederick she had determined should go into the Guards; and if they made an elder son of him (and Mr. Bullock was positively ruining and pinching himself to death to buy land), how was the darling girl to be provided for?	Ей хотелось, чтобы Фредерик пошел в гвардию; и если ему придется быть старшим в роде (мистер Буллок положительно во всем себе отказывает, из кожи лезет, чтобы купить поместье), то чем же будет обеспечена ее дорогая девочка?
"I expect YOU, dear," Mrs. Bullock would say, "for of course my share of our Papa's property must go to the head of the house, you know.	– Я надеюсь на тебя, милочка, - говорила миссис Буллок, - потому что моя доля папиного наследства перейдет, как ты понимаешь, к главе семьи.
Dear Rhoda McMull will disengage the whole of the Castletoddy property as soon as poor dear Lord Castletoddy dies, who is quite epileptic; and little Macduff McMull will be Viscount Castletoddy.	Милейшая Рода Мак-Мул вызволит имение Каслтодди, как только умрет бедный милый лорд Каслтодди, а у него то и дело случаются припадки эпилепсии; и маленький Макдаф Мак-Мул будет виконтом Каслтодди.
Both the Mr. Bludyers of Mincing Lane have settled their fortunes on Fanny Bludyer's little boy.	Оба мистера Бледайера с Минсинг-лейн закрепили свои состояния за маленьким сыном Фанни Бледайер.
My darling Frederick must positively be an eldest son; and--and do ask Papa to bring us back his account in Lombard Street, will you, dear?	Ты понимаешь, как это важно, чтобы и мой крошка Фредерик был старшим в роде... и... и... попроси папа перенести свой текущий счет к нам на Ломбард-стрит. Хорошо, дорогая?