Языки Пао
Шрифт:
Заикаясь, Беран хотел было ответить яростной тирадой, но Палафокс оборвал его бесцеремонным жестом: «Конечно, ты пользуешься моей помощью — почему бы ты от нее отказался? Каждый из нас стремится к достижению своих целей, это естественно. После того, однако, как ты воспользуешься моей помощью, тебе предстоит сделать выбор — либо ты будешь мне служить, либо попытаешься мне препятствовать. Способствуй осуществлению моих планов или вступай со мной в противоборство. Таковы конструктивные возможности. Ожидать, что я буду удовлетворять твои желания, исходя из альтруистического самоотречения, неконструктивно и абсурдно».
«Стремление
Палафокс поднял руку: «Здесь больше не о чем говорить. Тебе придется самому составить представление о масштабах моих планов. Подчинись неизбежности или сопротивляйся ей — дело твое. Меня это мало беспокоит, так как ты не в силах мне помешать».
День за днем Беран практиковался в использовании модификации и постепенно привык к ощущению падения вниз головой с земли в небо.
Он научился перемещаться по воздуху, наклоняясь в том направлении, в котором он хотел лететь; он научился спускаться так быстро, что ветер шумел в ушах, и вовремя тормозить, приземляясь без малейшего сотрясения.
На одиннадцатый день мальчик в аккуратном сером плаще, не больше восьми лет от роду, с типичными чертами лица, унаследованными от Палафокса, пригласил Берана следовать за ним в апартаменты старого раскольника.
Проходя по мощеному бетоном двору, Беран вооружался аргументами и эмоционально готовился к предстоявшему разговору. Открывая входную дверь, он уже исполнился бесповоротной решительностью.
Палафокс сидел за столом, праздно переставляя и складывая призмы из горного хрусталя. Почти дружелюбным жестом он пригласил Берана занять стоявший напротив стул.
Беран настороженно присел.
«Завтра, — произнес Палафокс, — начинается второй этап нашей программы. Эмоциональная среда достаточно чувствительна: наблюдается общее напряжение ожидания. Завтра будет нанесен сокрушительный удар, и грядущее свершится! Очам народа представится подлинный, чистокровный панарх — самым подобающим образом. А затем, — Палафокс поднялся на ноги, — кто знает, что случится? Бустамонте может смириться с поражением или сопротивляться до последнего. Мы подготовимся к любому повороту событий».
Беран не позволил неожиданной беспечности раскольника сбить себя с толку: «Мне было бы легче разобраться в ситуации, если бы мы заранее обсудили ваши планы во всех подробностях».
Палафокс добродушно усмехнулся: «Невозможно, многоуважаемый панарх! Необходимо учитывать тот факт, что здесь, на Пао, мы функционируем в качестве генерального штаба, координирующего маневры в зависимости от ситуации. Мы заготовили десятки более или менее сложных программ, применимых в том или ином случае. Завтрашняя последовательность событий приведет в движение один из этих замыслов».
«Какова, в данном случае, будет последовательность событий?»
«Завтра три миллиона паонов соберутся петь Памалистенские гимны. Ты явишься народу. Телевидение передаст твой образ и твои слова всему населению планеты».
Беран прикусил губу — его раздражали как собственное стеснение, так и несокрушимое дружелюбие Палафокса: «Каков сценарий этого спектакля?»
«Он предельно прост. Массовое песнопение начнется через час после восхода солнца и закончится в полдень. Наступит перерыв. В толпе заранее распространятся слухи, твое появление будет ожидаться. Ты явишься в традиционной черной мантии панарха. Ты обратишься к народу, — Палафокс передал Берану лист бумаги. — Двух-трех фраз будет достаточно».
Беран с сомнением просмотрел несколько строк: «Надеюсь, результаты оправдают ваши ожидания. Я не хочу никакого кровопролития, никакого насилия».
Палафокс пожал плечами: «Точно предвидеть будущее невозможно. Если не будет осложнений, пострадает только Бустамонте».
«А если нет? Что, если ваш план сорвется?»
Палафокс рассмеялся: «Того, кто не умеет хорошо планировать, ждет свидание с рыбами на дне океана».
Глава 15
Напротив Эйльжанра, по другую сторону Гайалинского залива, начинался Матиоль — обширная область, заслужившая особую мистическую репутацию. Если в древних сказаниях Пао повествовалось о фантастических или романтических событиях, они происходили именно в Матиоле.
В южной части Матиоля простиралась зеленеющая плодородная равнина — Памалистен — с фермами и садами, живописно разбросанными подобно лужайкам и клумбам огромного прогулочного парка. На равнине расположились семь городов, образовывавших вершины гигантского семиугольника; в центре семиугольника находилось Праздничное поле, где народ собирался, чтобы распевать традиционные гимны. Из всех многочисленных и разнообразных конвенций, съездов и массовых сборищ, популярных на Пао, Памалистенские песнопения пользовались наибольшим почетом.
На восьмой день восьмой недели восьмого месяца Праздничное поле стало заполняться задолго до рассвета. Мерцали тысячи небольших костров; ропот приглушенных голосов поднимался над равниной вместе с утренним туманом.
С рассветом толпы приумножились; со всех сторон стекались семьи в ярких одеждах, но с торжественно-серьезными лицами, как того требовал паонезский обычай. На маленьких детях были чистые белые рубахи, на подростках — разноцветные школьные формы с погонами, расшитыми эмблемами; покрой и расцветка нарядов взрослых паонов соответствовали их положению в обществе.
Солнце взошло в голубом, белом и желтом великолепии паонезского неба. Огромное сборище на Праздничном поле становилось все плотнее — миллионы людей стояли плечом к плечу. Иногда они переговаривались затаенным шепотом, но в основном молчали — каждый постепенно проникался чувством отождествления с толпой, добавляя свою внутреннюю сущность к слиянию душ и черпая из этого общего бассейна освежающую, возвышающую бодрость.
Послышались первые робкие вступления — скорее продолжительные вздохи, нежели пение, сменявшиеся продолжительной тишиной. Вздохи становились громче, перерывы между ними — короче; наконец гимн загремел в полную силу — ритмичная совокупность трех миллионов голосов. Ее нельзя было назвать примитивной, хотя она была лишена мелодии или тональности; гимн волнообразно пульсировал, варьируя по высоте и громкости, но сохраняя постоянное эмоциональное напряжение. Настроения толпы менялись спонтанно, в предписанной последовательности — настроения торжественные и обобщенные, примерно так же соотносившиеся с торжеством или скорбью, как широкая горная долина, заполненная плывущим в солнечных лучах туманом, соотносится с брызжущим фонтаном бриллиантов.