You raped my heart

salander.

Эрик сатанеет на глазах.

Парни в комнате крутят головами и почему-то молчат. Словно понимают, что творится здесь что-то сильное, важное и значимое. Что-то, что им не ведомо, но что имеет первопричину. Таким Эрика никто давно не видел.

Эдвард делает еще один шаг назад, отступая под пронзительным, холодным взглядом, жрущим его кожу словно кислота. Эдвард чуть не запинается о порог. И тогда это происходит.

— Ублюдочная тварь! — Расстояние меж ними сокращается в мгновение ока, и сильный удар в грудь сшибает Эдварда с ног, заставляет отлететь к стене в коридоре. — Если хоть кто-то двинется с места,

я обещаю вам, что вы отправитесь к афракционерам! — Эрик заявляет это громогласно, а потом как дикая кошка набрасывается на сбитое тело.

Насильник пытается дать сдачи. Он заезжает согнутым локтем Эрику по ребрам. Мужчина сплевывает кровь. И резко выкручивает чужое ухо. Эдвард вопит. Визжит, как девчонка. Юрай дергается, но все же остается стоять на месте, смотря на эту картину расширяющимися глазами.

— Эрик! — Кричит он. — Остановись!

— Еще шаг и здесь будет два трупа! — Бросает он Юраю. И тот все же не делает шаг, но вся его фигура напрягается, готовая в любой момент броситься наперерез, разнять двух дерущихся людей.

Эдвард пытается освободиться. Но Эрик сейчас столь зол, столь лют, что сила в его руках невиданная, страшная и пугающая. Он бьет ожесточенно. До хруста ребер, до характерных хлюпающих звуков и капающих на черные плиты сгустков крови. Он разворачивает Эдварда, хватает его за волосы и со всей силы ударяет о стену. Голова того звенит.

— Она ведь слабая девчонка, — шипит Эрик так, чтобы слышал лишь один Эдвард. — И она доверяла тебе. Тварь. — Еще один удар, и противник со скулящим звуком оседает на пол. И тут Эрик понимает, что Эдвард плачет. От боли. Он уже не пытается отбиться, лишь защищается, вскидывая руки наверх, прикрывая голову. Как ребенок. Только Эрика это не трогает. Перед его глазами стоит картина рыдающей Кристины в собственной крови и чужой сперме. Перед его глазами стоит картина вырастившей его женщины, избитой и растерзанной на полу гостиной большого дома. Одно он не забудет никогда, другое он помнит всю жизнь.

— Ты ведь ненавидишь ее… — Раздается жалкий, скулящий голос. — Ты ведь бил ее… — Слова запинаются о хлюпающие звуки, застревают в горле.

Эрик улыбается. Скалится как самый страшный зверь.

— Но кто сказал, что ты можешь так с ней обращаться?

— Эрик! Я позову Макса! — В глазах Юрая застыл шок.

Эрик встает на ноги и поворачивает к нему голову.

— Зови. Но, поверь, это не помешает мне сделать так, чтобы эта тварь, — он ставит тяжелый ботинок на руку Эдварда и надавливает. Раздается хруст и крик, прорезающий длинный коридор, — получила свое. — И улыбка у него такая, что Юрай делает шаг назад.

Насильник же пытается уползти от своего мучителя.

— Стой, мразь, я еще не закончил.

Шаг, и рука мужчины хватает Эдварда за волосы, тащит по коридору. Тот брыкается и извивается. Разбитое тело надсадно болит, мышцы стонут. И сученыш продолжает плакать.

— Какая же ты баба. — Шипит мужчина, и в свете электрических лампочек видится блеск стали.

— Эрик!

— Да заткнись ты уже!

— Ты сошел с ума!

Долбанный мальчишка.

Эрик поднимается на ноги, и его кулак въезжает в лицо Юрая, сдвигая нос на несколько миллиметров правее положенного. Молодого человека подхватывают руки товарищей.

— Не лезь. — Тихо, вкрадчиво, слова падают как гири.

—

Эрик… — Этот скулящий вой исторгается из глотки избитого Эдварда. — Не надо, прошу…

— Она ведь тоже тебя просила, правда? — Усмехается мужчина. И лицо его искажает страшная гримаса ярости, презрения и ненависти.

— Эрик… — И ползет, ползет, отползает по стене.

— Попрощайся с миром, — и с этими словами мужчина хватает Эдварда за голову и резко всаживает нож в его глазницу. По лицу молодого человека бежит жидкость глазного яблока и бурая кровь. Он кричит, орет так, что закладывает уши. В руках откуда-то берется сила, и он пытается ударить Эрика, который прокручивает нож несколько раз, бороздит им плоть. Его ладони и пальцы в чужой крови. Он вынимает нож, рукой впиваясь в чужие волосы на затылке, и дергает голову плачущего мальчишки перед ним. И всаживает острие в другой глаз. Крик такой страшный, что кто-то высовывается из соседних спален.

Трис Приор застывает на пороге женской спальни. Лицо ее вытягивается, вся краска уходит с него.

— Зови Макса! — Орет Юрай, все еще трогая свой только что вправленный нос.

Трис отрешенно кивает. И вот уже раздается топот ее ног.

Эрик поднимается на ноги. На полу корчится ослепший Эдвард. Мужчина делает шаг назад, зажимая в своей руке рукоять ножа. Сталь едет меж пальцев, скользких, склизких, выпачканных в чужой крови. Она под ногтями, в тонких линиях, прочерчивающих все кожные покровы. Сердце Эрика бьется гулко и громко. Так, что у него закладывает уши. Эмоции давят на грудную клетку, распирают ее столь сильно, что, кажется, надави еще чуть сильнее и произойдет взрыв. И коридор окрасится в ярко-красный цвет. В тот самый, что сейчас хлюпает под ногами, вытекая из пустых глазниц Эдварда.

— Ты ненормальный, — ошарашено выдыхает Юрай, помогая подняться своему товарищу и другу.

— Если бы ты знал, что он сделал, то не помогал бы ему и не осуждал меня, — с этими словами Эрик разворачивается на пятках и уходит, оставляя удивленного Юрая и цепляющегося за него Эдварда.

Злость по-прежнему давит на сердце, пульс скачет, а пальцы дрожат. Это все эмоции. Такие сильные, просто крышесносяшие. И контролировать их столь сложно. Эрик старается, но они все еще рвутся наружу. Сученыш легко отделался. Надо было убить его.

Убить.

Убитьубитьубить.

Мысль тянется, тонет в потоке сознания, в черном пепле сожженной ярости и бурлящего гнева.

Когда он отпирает ключом свою дверь, то видит свернувшуюся калачиком фигурку на широкой кровати. Эрик закрывает дверь и кидает нож на стол. Девушка ворочается и открывает глаза. Одно мгновение она смотрит на Эрика, видит его черную майку, пропитавшуюся алым соком чужого тела, видит его руки, замаранные багряной, рдяной жидкостью, видит нездоровый блеск его глаз и садится.

— Ты убил его? — Выдыхает она, и ее глаза так ярко горят на бледном лице.

Эрик ухмыляется, подходит к раковине, включает воду и начинает отмывать руки от чужой крови.

— Эрик… — Голос у нее тонкий, дрожащий.

Он выключает воду, вытирает руки полотенцем и стягивает с себя пропахшую кровью майку, отправляя ее прямо в мусорную корзину.

— Он жив, — наконец, отвечает мужчина.

А Кристина ловит себя на том, что пялится на его руки, обнаженную грудь и татуировки на спине.