Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»
Шрифт:
Великий князь устраивал концерт в своих покоях, неугомонный Нарышкин вывернулся наизнанку, убеждая фрейлин непременно отложить дела и послушать Петра Федоровича – будут новая музыкальная пьеса, итальянские музыканты и певцы с чудесными голосами. Длинный-длинный вечер, под утро, дай бог, закончат! Никто не мог отказать, сославшись на неотложные дела. Весь Малый двор прибыл на концерт в полном составе. Екатерина слегка опоздала, ее место рядом с супругом уже было занято новой фавориткой – Воронцовой.
«И как на одном стуле-то уместилась» – Екатерина проглотила обиду и примостилась почти у двери. Прослушав несколько фрагментов, она встала и пошла к себе, предупредив Владиславову, что болит голова и она ляжет спать пораньше.
Побродив
«Скука… Какая же скука… Но на концерт не пойду…»
Под дверью раздались шаги и тихо замяукали, Екатерина улыбнулась:
«Левушка!» – спрыгнула с кровати, куда забралась почитать, подбежала к двери и приоткрыла ее – так и есть, Нарышкин проскользнул в покои:
– Не беспокойтесь, Ваше Высочество, никого в коридоре и передней нет – все на концерте! Я постарался! Надевайте плащ, шляпу, и едемте!
– Вы с ума сошли, Левушка! – Екатерина отступила на шаг от Нарышкина. – Что вы задумали? Мне нельзя покидать дворец!
– А кто сказал, что его будете покидать вы? Его покинет музыкант великого князя! Переодевайся быстрее! – Нарышкин умел быть серьезным и иногда мог убеждать.
«Боязно… А! Была не была! Еду!» – Екатерина быстро переоделась и позволила Нарышкину себя увлечь. Через непонятно какие переходы и лестницы (она никогда ими не пользовалась, потому и не знала про их существование), не встретив ни души, они вышли к подъезду, где стояла карета с уже открытой дверцей. Левушка шустро подсадил даму, и они помчались. Стоило карете тронуться, Екатерина не сдержалась и весело, задорно рассмеялась:
– Похищение удалось!..
– Никакого похищения, Ваше Высочество шли своими ножками, а я лишь указывал дорогу, дабы вы не споткнулись, – ответил Нарышкин.
– Негодник! Вы пытаетесь все перевернуть!
– Никак нет, вот если бы я вас на руках нес да закатал в ковер…
– Фу-у-у, да вы еще и жестокий – я бы задохнулась от пыли!
– Признаться, не подумал, но у меня дома, куда мы едем, есть живая вода! Я бы вас тут же оживил!
– Как в сказке?
– Лучше!
Весело смеясь над побегом, который превратили в шутку, запретив тревожным мыслям взывать к разуму, они добрались к дому Нарышкина. Карета остановилась на задах, проехав парадный вход. Левочка выпрыгнул первым, шикнув, разогнал слуг от входа и только потом провел Екатерину в дом, свои покои.
Все так же смеясь, они ворвались в гостиную, и Екатерина замерла – посреди комнаты, вместо членов семьи Левочки, как она ожидала, стоял удивленный Понятовский.
Почти бесшумно закрылась дверь за спиной Екатерины, тихо повернулся ключ.
Они были одни.
Между ними стоял диван и стулья на резных ножках, кажется, рядом был еще и столик…
Расстояние резко сокращалось – мужчина и женщина смотрели друг на друга.
Екатерина с интересом и ожиданием, немного смущаясь и иногда опуская глаза.
Понятовский… Он смотрел с любовью и восхищением. Затем первым сделал шаг навстречу, и тут же Екатерина, как кто-то неведомый в спину подтолкнул, пошла к нему, все быстрее и быстрее, стремясь оказаться в его руках, которые он раскинул широко и протянул к ней.
– Катрин! Боже, благодарю тебя! – Понятовский легко подхватил женщину и закружил, поставил. – Вы пришли… Как же я счастлив! – Слова и фразы прерывались поцелуями то мягкими, то обжигающими. В сторону полетел плащ и мужская шляпа, из-под которой водопадом рассыпались волосы, снова укутав Екатерину. Понятовский откинул их и взял лицо великой княжны, подняв за подбородок, ловя взгляд синих глаз: – Вы прекрасны! Я безумно вас люблю!..
Екатерина как во сне ответила на первый, долгий, такой пронзительный поцелуй, что отметал последние сомнения – она любима, она желанна, нет в их отношениях интриги… Это страсть двух красивых людей, это любовь
– Катрин?
– Я умерла… – тихо отвечает женщина. Она распахнула глаза и огляделась: в камине догорают дрова, под нею ковер…
«Какой ужас! На полу! В чужом доме! Как…»
Ей не дают подумать, сильные, теперь знакомые руки разворачивают ее от огня и тут же мужские губы, что дарили негу, страстно впиваются и вновь понуждают пройти долгий путь к тому наслаждению, что она уже познала.
Очевидно, впервые Екатерина поняла, что кроется за словом умиротворение, именно его она теперь испытывала. Тайные встречи с Понятовским продолжались. Чтобы не вызывать подозрения, любовники договорились видеться не чаще двух раз в неделю, но страсть, охватившая их и вырвавшаяся из-под присмотра благоразумия, часто дарила им внезапные встречи. Понятовский, презрев опасности, мог выйти из дома, укутавшись по самые глаза в плащ, и прийти внезапно в покои Екатерины. Случай и судьба им благоволили, как правило, никого не было у дверей великой княгини и рядом, в покоях никто из фрейлин не сидел. Едва открыв дверь и обнаружив на пороге любовника с горящими от счастья и нежности глазами, Екатерина обвивала его шею руками и позволяла отнести себя на кровать. За краткий миг блаженства она могла заплатить пожизненным заключением, ссылкой, разводом, но едва ее тела касались руки Понятовского, ей были не нужны ни Россия, ни корона, ни сама жизнь. Летели в бездну приличия и осторожность ради удовольствия, которые дарили ей всепоглощающая страсть и щедрые ласки любовника.
Частые отлучки Понятовского не прошли незаметными для сэра Вильямса, а его задумчиво-истерзанный счастливый вид открыто говорил – подопечный влюблен и счастлив. Возникал естественный вопрос – в кого? Какие перспективы или неудачи это даст их миссии, и тем ли, необходимым для их миссии, курсом движется подопечный? Если нет, то необходимо срочным образом свернуть интрижку, если да, то подробным образом распланировать дальнейшее продвижение. Сэр Вильямс был слишком прагматичен.
Понятовский выкручивался как мог, скрывая имя дамы сердца и любовных свиданий. Но старый шпион сэр Вильямс прижал его к стенке, прочтя длинную, очень страстную лекцию о долге и обязанностях, интересах стран, ради и благодаря которым молодой человек появился в России. Речь была эмоциональной, с гневными выпадами и суровым приговором: либо Понятовский удаляется в Речь Посполитую к своим родственникам, бесславно завершив дипломатическую карьеру, либо послужит Англии и себе, получая дополнительные удовольствия в алькове, раз они свалились на его счастливую голову. Последней фразой посланника, естественно, была фраза, забившая гвоздь в крышку, что похоронила чистоту отношений между Екатериной и Понятовским: