Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»
Шрифт:
– Здесь, думаю, без надобности?
– Слишком вознесся и болтлив, еще и денег просит вдобавок, как бы не вернулся.
– Я отпишу ему, пусть представляет интересы России за границей, а вот денег извольте найти сами, Ваше Высочество, кхе-кхе, – прокряхтел канцлер.
«А с ним приятно иметь дело – честен, – улыбнулась Екатерина и тут же нахмурилась: – И где взять эти несколько тысяч откупных для бывшего любовника?»
Сплошное разорение!
Полностью обезопасив себя со стороны шпионов всемогущего канцлера, Екатерина перестала соблюдать многочисленные предосторожности в любовных свиданиях с Понятовским. Не единожды, горя всепоглощающей страстью, мужчина проникал в спальню к Екатерине, которая жила в это время в Ораниенбауме. Он не мог поверить в везение или провидение, но ни разу не встретил никого на своем пути. Их страсть настолько занимала все мысли, что Екатерина не обратила внимания на первые признаки беременности, а когда поняла, то схватилась за голову: Петр Федорович не только не выполнял свой супружеский долг, но и вообще прекратил посещать ее спальню, полностью отдавшись странной любви к фрейлине Елизавете Воронцовой. Дама так и не приобрела придворный лоск, не стала красивее, и вообще Екатерина считала ее не только глуповатой, но и серой мышью.
Занимаясь личными делами, испытывая порою физическое отвращение к сопернице, главными достоинствами которой были, как говорили окружающие, доброта и уступчивость, Екатерина упустила момент, когда потеряла всякий контакт с супругом. Петр Федорович, пользуясь постоянным отсутствием императрицы и некоторой отдаленностью Ораниенбаума от Петергофа, опять возобновил военные занятия, вынудив Екатерину искать деньги на вооружение вновь набранной армии.
Обратиться к Строганову Екатерина больше уже не могла, просить Бестужева – раскрыть тайный заговор, который втайне они организовали с Петром. Никого бы не интересовало, что прежде всего для своей защиты, а не нападения. И Екатерина решила воспользоваться сэром Вильямсом, прекрасно понимая, что за связь с английским посланником на теперешний момент враждебной страны по голове ее не погладят. Но события, которые могли возникнуть после внезапной смерти Елизаветы (о ее болезни запрещено было даже намекать под страхом смертной казни или пыток в стенах Тайной канцелярии), заставили Екатерину быстро искать деньги на общую с наследником крохотную армию. Она буквально приходила в ужас, представляя себя беременной и в казематах у Шувалова.
Сэр Вильямс с радостью отрекомендовал Екатерине ростовщика, верного агента английской разведки, не переставляя удивляться таким крупным займам. Но для него Екатерина Алексеевна была прежде всего красивой женщиной в стесненных обстоятельствах, а женщины не могут не блистать, к тому же дела у подопечного шли хорошо. Ожидаемый ребенок не только укреплял положение Понятовского в роли фаворита, но и английскую миссию, отдавая будущую императрицу в руки английского шпиона. Это была самая крупная победа на дипломатическом поприще сэра Вильямса. Но Екатерина, предупрежденная Бестужевым, знала, с кем имеет дело, и не переживала. Ей удалось незаметно провести закупку для армии Петра Федоровича, теперь оставалось решить вопрос с беременностью, к которой супруг не имел никакого отношения, и убедить его в обратном.
Она послала Чернышева пригласить Петра Федоровича для разговора к себе в кабинет, заранее оговорив время.
Наследник пришел в хорошем настроении, весело насвистывая и постукивая по голенищу кнутом.
– О чем вы хотели со мною поговорить, мадам? – удобно устроился на диване великий князь, скучающим взглядом осматривая комнату.
– Вы все получили?
– Да. Вы представляете, мунд… – оживился Петр, но Екатерина перебила, зная, что супруг начнет расписывать достоинства и недостатки мундиров, потом перейдет к шляпам, потом еще к чему-нибудь, закончит описанием свойств пороха, и разговор, а точнее, монолог продлится не меньше двух часов.
– Теперь мне нужна от вас услуга.
– С радостью, но вы же знаете: у меня не так много средств, и я весьма занят на строительстве, – развел руками наследник. Было видно, что он доволен и пусть не горит желанием, но готов помочь.
– Не поверите, но это не будет вам стоить ни денег, ни времени, правда, вопрос деликатный.
– Говорите!
– Я беременна, и мне нужно, чтобы вы признали моего ребенка своим.
– Что?! Опять?! – Наследник вскочил и, нервно размахивая руками, забегал по комнате. Екатерина наблюдала за его перемещениями с холодным равнодушием. Петр Федорович остановился напротив нее, хотел что-то сказать, но махнул рукой и опять стал накручивать круги и зигзаги.
– И вы смеете мне такое говорить?! – прошептал наследник, ибо голос ему изменил – сел внезапно, да и горло перехватило от страшного волнения и гнева. Взгляд супруга пробежался по комнате в поисках кувшина с водой, морсом, квасом, но в покоях великой княжны ничего не оказалось.
– Лучше я сообщу вам сама, чем поползут слухи.
– Позвольте, но это гадко и низко! Вы открыто мне говорите об… измене!
– Ничуть не ниже, чем ваши отношения с моей фрейлиной Воронцовой!
– Не сметь! – рыкнул Петр Федорович. – Не смейте трогать… Произносить имя этой святой женщины! Вы – падшая! Вы упали в моих глазах!
– Не устраивайте сцен, Петр Федорович! Это банально!
– Как, скажите мне, вы посмели?
– Так же, как и вы, Ваше Высочество! Вам, очевидно, и в голову не приходит, что я – живая женщина и могу нравиться!
Петр еще с час метался. Произносил красивые и гневные речи. Пытался стучать по столику кулаком, но все было слишком театрально, да и не имел он моральных прав обвинять Екатерину, которая терпеливо ожидала, когда же супруг выдохнется и замолчит.
– Я не сделаю, о чем вы просите! Это позор!
– Подумайте, Ваше Высочество, о последствиях. Вы мне обязаны.
– Я не желаю покрывать ваш позор, – настойчиво повторил наследник. – Вы меня унизили.
– Вы, и никто другой, поставили меня в такое положение, а теперь изволите вину сваливать на меня?! Вы не отдаете себе отчет, что тем самым не оставляете мне выхода: я обо всем расскажу государыне.
– Ха-ха! Она с позором выгонит вас!
– Пускай. Я уеду домой свободной женщиной и там, вдали от России, соединюсь навеки с любовником, и буду счастлива, и буду каждую ночь страстно отдаваться ему на супружеской постели! А вот вас государыня заточит в крепость. Ведь я расскажу не только о своей беременности, Ваше Высочество, я предъявлю ей счета на мундиры, которые вам так нравятся, ружья и все остальное. А имея прямого наследника – моего сына Павла Петровича, которого она так трепетно воспитывает, ей не так-то сложно будет засадить вас в Кронштадт до конца ваших дней. И ваша толстуха Воронцова не составит компании, ее сошлют в монастырь! Ведь я не буду уверять государыню, что комнатная гвардия организовывалась только для нашей защиты. Еще я расскажу, что вы меня принуждали и заставляли это скрывать и вам подчиняться…
– Вы не сделаете этого! Это подлость! – подскочил к ней наследник и замахнулся, но замер, так и не опустив руку.
– Сделаю. И наконец-то обрету свободу, которую ваша семья у меня отняла. Не сомневайтесь! Ради ребенка, которого ношу, я не побоюсь. Я хочу и буду счастливой!
– Я ненавижу вас! – выкрикнул Петр Федорович и выбежал из ее покоев. Екатерина с облегчением вздохнула. Вот она и открыла свой секрет, сообщила его единственному человеку, в чьих руках было спасение.
Екатерина хорошо изучила импульсивного и непостоянного супруга, она знала, что имеет неплохой шанс выиграть это противостояние. Оставалось терпеливо ждать, когда великий князь успокоится и примет решение.
Она верила в удачу.
Если Екатерине и повезло – Петр Федорович скрипя зубами после двухнедельного раздумья дал согласие признать ребенка супруги, то от Понятовского удача отвернулась. Ранним утром, в прекрасном настроении, он спускался по потайной лестнице от любимой женщины, с которой провел волшебную ночь. Беременность сделала Екатерину мягкой, необычайно спокойной – порывам страсти уступили нежность и теплота, размеренность и неторопливость, и эти изменения внесли новшества в их отношения. Сегодня Екатерина призналась Понятовскому, что ждет ребенка, что это его ребенок, чем вызвала бурю неподдельного восторга и переживаний о судьбе младенца.