Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке»
Шрифт:
– Если дамой вашего сердца является особа, – сэр Вильямс снизил голос до такого шепота, что Понятовский скорее по губам прочитал, чем услышал, – Императорского дома, мы немедленно должны сообщить об этом канцлеру Бестужеву. Пока вас не отправили на каторгу! Вы не в Париже, не в Варшаве, друг мой, вы в России!
– Бог мой, я действительно влюблен, сэр! – Понятовский растерянно присел на диван, руки его безвольно опустились. – Я позабыл, что существует Сибирь!..
– Рассказывайте!
Понятовский гордо вздернул подбородок,
– Где вы видели, чтобы шляхтич произнес имя любимой женщины?!
– Как говорят русские, не валяйте дурака, пан Понятовский! Ваша жизнь и жизнь вашей дамы в опасности! Да в такой, что вы не только вспомните, где находится Сибирь, но и удостоитесь чести пешком ее посетить! – В гневе сэр Вильямс потерял привычную сдержанность и стукнул по столу кулаком.
Это произвело впечатление на Понятовского, но с обратным эффектом – он развернулся и вышел из кабинета патрона, на пороге бросив:
– Никогда! Сибирь так Сибирь!
– Тьфу!
Сэр Вильямс решил действовать самостоятельно. Канцлер Бестужев предложил прогуляться в парке, причем выбирал такие аллеи и дорожки, где не было деревьев и кустов. Старательно обходил он и скопления слуг, садовников, чтобы, не дай бог, не подслушали, о чем уважаемые люди будут говорить.
– Что такого важного могло произойти, сэр Вильямс?
– Произошло, Ваше Сиятельство, мой секретарь пан Понятовский вступил в отношения с дамой.
– Дело молодое, фрейлины в России красивы. Чем оно может повлиять на наши планы, что так встревожило вас?
– Вопрос касается не фрейлины… – Сэр Вильямс приблизился к канцлеру, слишком суетливо поднял парик, что нависал над ухом Бестужева, и прошептал, предварительно оглянувшись: – Это не фрейлина!
– Ну не горничная же? Упаси бог! Не думаю, что у благородного шляхтича столь презренный вкус, – прикинулся непонимающим Бестужев, покачав сокрушенно головой, предварительно отобрав кусок своего парика у собеседника.
– Не горничная, не фрейлина! – сердито пробормотал сэр Вильямс, обиженно поджимая губы, прекрасно поняв, что Бестужев прикидывается простаком. Поняв, что они будут еще долго топтаться на месте, английский посланник решился: вытянул кулак прям под нос канцлеру и поднял большой палец вверх. – Выше берите!
– Что брать? – отпрянул Бестужев, изобразив испуг. – А-а-а! Да ну, быть того не может! Государыня, что ли? – прошептал последнюю фразу канцлер, пытаясь сделать большими свои маленькие мышиные глазки, что озорно блеснули, показав недоверие к словам собеседника. – Не может быть! Наш Иван краше!
– Ниже, – прошептал побелевшими от злости губами сэр Вильямс.
– Фу-ух! – Бестужев нарочито долго вытаскивал из обшлага рукава платок, стянул парик, вытер якобы проступивший на темени пот, протер лицо, водрузил на место парик и только тогда произнес:
– Предыдущий вариант я бы не пережил!
– Все шутить изволите. А мне вот
– Ну, так и не поедем, мы, чай, не каторжники, а? – вдруг весело хлопнул по плечу собеседника Бестужев и быстро засеменил к дворцу, бросив опешившего сэра Вильямса на посыпанной песком дорожке.
– Э-э-э… Умчался! И как понимать сей поворот? Ну что ты будешь делать?! А мне что делать? А нам?
Маскарады Екатерина любила, под маской можно свободно пообщаться, с кем при дворе, на глазах соглядатаев и шпионов всех мастей и хозяев, было невозможно без риска для собственной репутации. К тому же она рассчитывала провести замечательный вечер с Понятовским, который мог свободно присоединиться к ее кругу. Их тайные отношения были в самом разгаре, и влюбленные горели ярким пламенем – маски и костюмы слегка прикрывали пожар сердец. Обычно, в чем будет одета великая княжна, хранилось в глубокой тайне и сообщалось определенному кругу лиц. Императрицу, во что бы она ни обряжалась, узнавали по большой свите. Настроение придворных, в предвкушении различного рода баловства, с утра оказалось на высоте.
Екатерина мечтала, улыбалась и терпеливо сносила плохое настроение Владиславовой, которая отчего-то портила его Шуваловой. Дошло до того, что последняя не выдержала и ушла в другую комнату. Причина тут же открылась – юнг-фрейлина быстро подала записку Екатерине и встала в дверях, чтобы предотвратить появление нежелательного свидетеля, пока госпожа прочтет.
«Надеюсь, вы найдете время для беседы со мною» – брови Екатерины взметнулись вверх:
«Бестужев ищет со мною тайной встречи? Вот так дела!»
– Сообщите, в чем я буду одета, – тихо проговорила Екатерина и подала записку обратно, Владиславова кивнула и вышла.
Ее Высочество успела проплясать шесть туров и находилась в веселом расположении духа, все танцы она ловила на себе восхищенные взгляды любовника. Временами она подходила к распахнутому окну, дышала воздухом и пила морс, который подносил ей Понятовский.
В один из таких перерывов к Екатерине подошла Владиславова и знаком показала, что великую княгиню ждут на балконе. Отделавшись шуткой от сопровождающих ее фрейлин, Екатерина отправилась на балкон к Бестужеву.
На удивление великой княжны, канцлер не стал терять драгоценное время, а сразу, после приветственного поклона, перешел к волнующим его вопросам:
– Думаю и надеюсь, что маленькая принцесса, приехавшая к нам издалека, освоилась и поняла, кто ей друг, а кого следует опасаться.
– Да, времени прошло достаточно, только хочу напомнить, что вы всегда были противником, а не другом этой «маленькой принцессы», и все неприятности, которые она встретила в России, исходили и придумывались вами, – надменно произнесла Екатерина, демонстрируя Бестужеву, что ничего не забыто из прожитых лет.