Юность в яловых сапогах
Шрифт:
– Спасибо, а у окна свободно? – спрашивает Строгин.
– Да, я сплю здесь, вот моя койка. А вы занимайте любые свободные.
– Спасибо… - мы занимаем понравившиеся из пяти свободных кроватей. Женька располагается у окна справа, Бобер слева, а мы с Выскребовым у правой стены, к сожалению, очень близко от входной двери. У дальней стены стоит койка лейтенанта.
Прямо перед самым окончанием стажировки начальник штаба все-таки выполнил свое обещание и поселил нас в общежитии. Со слов лейтенанта-аборигена, одиноко обитавшего в комнате, до нас в его комнате проживала группа командировочных техников, они отлаживали какое-то оборудование и затянули с окончанием работ. Именно поэтому подполковник поселил нас вместо обещанной общаги в спортзале. Но в конце концов он свое обещание выполнил.
– Надолго ко мне? – повторил свой вопрос Вася.
– Ну, максимум на десять дней, минимум дня на два. Если полеты на неделе не возобновят, то скорее на пару дней, - ответил Строгин.
– Жаль… скучно одному…
– А что, не с кем провести свободное время?
– Не с кем. Я видите ли не пью. А все наши техники не упускают случая воспользоваться дармовой «султыгой». Вот и живу почти год белой вороной.
– Да… в авиационном полку и не пить… это, знаете ли, ммм…не правильно… - улыбнулся Выскребов. – Я вот тоже почти не пьющий, так меня силком поят мои друзья.
– Да что вы!? – искренне удивился Василий.
– Не бойтесь! Они поят только знакомых…
– Да? – выдохнул было напрягшийся лейтенант.
– Да! Но я надеюсь мы с вами подружимся! – добавил Игорь, чем развеселил всех нас, кроме Василия.
– Шутка, товарищ лейтенант! – рассмеялся курсант. – у нас субординация на первом месте. Без вашего согласия насильно поить никто не будет!
– Договорились! – наконец, улыбнулся офицер.
Мы раскидали свои вещи и поскольку время было обеденное собрались в столовую, предложив Василию составить нам компанию. Тот согласился и одев китель пошел с нами принимать пищу по технической норме.
– А чем вы занимаетесь вечерами, когда не на службе? – поглощая компот, спросил его Бобер. – Вы в преферанс играете?
– Да. С большим удовольствием. Наши техники больше предпочитают в «храп», а я не считаю эту игру ни интересной, ни предоставляющей игрокам возможность подумать. Тупое везение…
– Так, может, вечерком распишем пульку?
– Я, знаете ли с преогромным удовольствием…
– Принц, ты будешь?
– Я хочу проводить Наташу…
– Во сколько она уезжает?
– Автобус в девятнадцать тридцать…
– Ёмаё! Так после! Сядем часов в половину девятого!
– Ну, давайте! А без меня?
– Да ладно! Женька не играет, Игорь тоже. А так на троих распишем. Давай!
– Ладно. Договорились.
После обеда мы зашли в штаб. Там, среди бегающих по коридорам штабных офицеров, мы выловили Атрепова. Он нес кипу фотографий объективного контроля проверяющим, так и не установившим причину ЧП.
– Алексей, так полеты на следующей неделе будут? – спросил его наш старший группы.
– Навряд ли! Комиссия не уезжает, а при ней командир не решится назначить полеты…
– А что нам делать тогда?
– Готовьте штурманские книжки. Укажите все свои допуски с инструкторами
– Ясно… А что, Берестов нас отпускает раньше?
– Да. Поедите во вторник. Можете брать билеты. Характеристики я уже приготовил.
– Понятно!
– А сейчас идите в общагу и сидите там тихо! Не до вас сейчас!
Мы растворились, словно нас и не было в штабе. Узнав всю необходимую информацию, мы поймали Чемоданова, который тоже возвращался из штаба домой, и попросили у него штурманскую книжку, чтоб использовать ее, как образец. Получив таковую, мы вернулись в общагу и занялись составлением отчетной документации о нашей стажировке. Василий сразу же после обеда ушел на аэродром, поэтому в комнате мы расположились, никого не стесняясь, и не стесняя. Самая скучная и нелюбимая работа, это работа с бумажками. Тупое переписывание в толстенную штурманскую книжку допусков и упражнений по наведению истребителей, быстро опостылело, и я был рад, когда закончил с этим делом первый. Оставив своих друзей за этим «веселым» занятием, я, переодевшись в «гражданку», отправился домой к Наташе. Через час она должна была уехать в Калинин.
– Здравствуй, дорогой, - поздоровалась со мной Елена Кузьминична, - да, дома! Собираемся!
– Не помешаю? – засомневался я в правильности своего поступка.
– Нет, что ты! Проходи!
– Кто там, мам?
– Володя пришел! Проходи, она в комнате… - подтолкнула меня женщина, а сама пошла на кухню.
– Привет, собираешься? – приветствовал я любимую девушку и хотел ее обнять, но она отстранилась.
– Привет, садись, я тут суечусь…
– Так мне уйти?
– Нет. Оставайся, только я пока не буду заниматься тобой, не обижайся, - предупредила меня девушка и продолжила складывать вещи в большую сумку.
Я сидел на диванчике, который был на этот раз собран, на нем уже не лежало постельное белье. Ведь он опять надолго оставался один, также, как и я. Мы были сродни с ним, как товарищи по несчастью. Девушка нас не замечала и мне представилось, что мои чувства она также, как и постельное белье убрала в тумбочку до следующего подходящего случая. Отчего-то во мне зарождалась тоска и печаль. Ревности еще не было, но она уже предвиделась.
– Ты банки с соленьями берешь? – услышали мы вопрос из кухни.
– Нет! Мам, ну, как я все это потащу?!
– Ладно! Тогда ребята тебе их завезут!
Конечно, завезем, - подумал я, - ведь очень удобно получается. Мы буквально следом едем в Калинин и вчетвером можем завести сколько угодно вещей и банок. Наташа уложила последние шмотки в сумку и закрыла ее. Попробовав ее на вес, девушка немного поморщилась. Видимо сумка оказалась тяжелой.
– Сможешь дотащить? Тебе далеко от автовокзала? – спросил я.
– Смогу. От автовокзала можно на автобусе или трамвае до общаги, можно такси поймать. Доберусь!
– Если хочешь, то можешь что-нибудь оставить, мы послезавтра привезем.
– Да, нет, все дотащу…
– Идите покушайте! – кричит из кухни заботливая мать. – Я тебе в дорогу все собрала!
– Мам, ну, зачем! Я вед ночью еду! Сяду в автобус и буду спать! Какая еда?!
– Ничего! Зато утром поешь в своей общаге, да девочек угостишь!
– Ладно! – соглашается Наташа и обращается ко мне. – Пойдем поедим!
Через час мы стоим на автостанции. С нами родители Наташи. Они стоят рядом и мне затруднительно ласкать девушку. Издалека я вижу, как к станции идут Ольга и толстая Маринка. Значит проводы многолюдные. Я жалею, что пришел. С таким же успехом я мог бы попрощаться и дома у нее, раз мне приходится стоять и сдерживать свои чувства и желания, а они у меня сильны. Мне очень хочется обнять свою девушку, прижимая ее к себе так же сильно, как я ее люблю, стоять так с ней до начала посадки в автобус. Целовать ее в ушко так, как она меня научила и чувствовать, как трепещет ее тело. Но вместо всего этого мне приходится стоять спокойно и разговаривать с ее мамой, перебрасываться словечками с папой, а теперь и с ее подружками. Если б только была одна Оля, то я бы все, о чем мечтаю делал бы без зазрения совести, но она не одна, и я держу себя в руках.