За день до послезавтра
Шрифт:
Поведя руками, матрос у коммутатора неслышимо сказал в черный цилиндрик микрофона какие-то слова. Все, или почти все. Коммандеру Мартину нужно около двухсот сорока секунд, чтобы появиться в центральном посту и ритуальной фразой обозначить принятие на себя ответственности за лодку в полном объеме. Что, разумеется, не отнимает ни малейшего кусочка от собственной доли ответственности каждого из них.
— «Александрия»?
— Как раньше.
— Они их не чуют?
Этот вопрос был жестким и коротким, как укол булавкой. Почему говорят «не чуют», а не «не слышат» — бог его знает. Так принято почему-то. Проще привыкнуть, чем переучивать столько людей.
— Не похоже.
Вопрос был безличным, но поняли его все. Итак, ситуация была не просто «забавная» или «интересная», — она как-то резко, за потребовавшуюся лейтенанту на ответ секунду вышла из очерченного планом русла. Атомный подводный ракетоносец типа «Оскар-II», а конкретно «Саратов», должен был находиться в четко определенном квадрате, выполняя описанную во вполне конкретных формулировках учебную задачу. Пара «Александрия» и «Сан-Хуан» была второй из входящих в этот квадрат, причем входящей с заметно более северного румба, чем «Толидо» и «Мемфис». Именно поэтому у их пары оставалось сравнительно немного шансов на то, что русский уцелеет к расчетному времени их подхода. И конкретно у «Сан-Хуана» — приблизительно вчетверо меньше, чем у «Александрии». Но если лейтенант не ошибся и стоящий многие десятки миллионов долларов главный сонар «Сан-Хуана» не обманут шумовым фантомом, какие иногда встречаются в океане, то этот факт становится важнее, чем десятки уже устаревших фактов до него. Приказ командиру «Саратова» был отдан командованием 1-й флотилии подводных лодок Северного флота. То, что капитан 1-го ранга не станет его выполнять, просто не представлялось возможным. Но «Оскар-II» (по русской классификации «Антей») здесь — и это точно «Саратов», потому что это их единственный «Оскар» на севере. Сумели ли русские вернуть в строй «Воронеж» — несколько лет назад несомненно лучший «охотник» их Северного Флота? «Орел» достоверно в ремонте, и его окончание даже не планируется на ближайшие два года, но «Воронеж» — это вариант. Возможный, пусть и не с самой высокой степенью вероятности. Но если имеющий место — то резко осложняющий ситуацию для 12-й эскадры подводных лодок специального назначения. Можно было быть каким угодно патриотом, но профессионалы знают, чего может стоить готовый к бою «Оскар-II» со сплаванным экипажем. Проверять его качества на себе не хочется никому — достаточно вспомнить, что твоя собственная замечательная лодка принадлежит к классу, действовавшему еще в середине 70-х годов прошлого века. Да, первая в «улучшенной серии», но серии уже другого, старшего поколения…
Командир «Сан-Хуана» возник в центральном посту точно в предсказанное про себя лейтенантом-коммандером время. Даже если он спал, на его лице и в его глазах это не отражалось никак. Прищуренный взгляд уверенного в себе бойца слабо вязался с пухлыми щеками добряка, но к этому на лодке давно привыкли, — это был случай из той же серии, что и голос лейтенанта на сонаре, разве что еще более резко выраженный.
Несколько четко сформулированных фраз ввели коммандера в курс дела: оперативная обстановка изменилась, и его старший помощник полагал, что весьма радикально. Вместо одного русского, привязанного для них к колышку, если так можно выразиться, вдруг возникает второй. Конечно, это могло быть и иначе — согласно всем имеющимся документам, второго «Оскара» у русских здесь не было и быть не могло. Коммандер сослался на несколько документов, допуск к которым не имел даже его старший помощник, и это прозвучало достаточно твердо, чтобы его убедить. Но это все равно не объясняло происходящего. Да, в определенных пределах командиры немногочисленных русских субмарин обладали некоторой свободой: никто не мог запретить капитану 1-го ранга с десятком согласных в фамилии маневрировать в пределах полигона согласно собственным представлениям о том и о сем. О подготовке экипажа, например. Но сейчас он был не на полигоне, а почти в полусотне миль от его границ. Почему?
Планшетист вел прокладку светящимся маркером — курс и скорость русского оставались неизменными с момента обнаружения. Характерный для «Оскара-II» звуковой профиль не менялся, не исчезал — значит, он действительно мог являться настоящим. Амплитуда цифровой «росписи» русского медленно увеличивалась — это означало, что «Сан-Хуан» его постепенно, и не слишком быстро, нагоняет. Примерно в таком же формате было интерпретировано еще несколько параметров: логичных, реальных и укладывающихся во все то, к чему их готовили столько лет. И все равно — это было неправильным. Русский находился на почти параллельном курсе, между ними и «Александрией», при этом его скорость была ниже, чем у обеих. «Александрию» в течение многих часов они вели на самом пределе разрешающей способности сонара, никаких резких эволюций она не совершала. Именно поэтому, собственно, вахтенный офицер и заключил, что коммандер Дойл русского не чует. Значит, «Саратов» пристроился за «Александрией», но с затененных работой собственных винтов «глухих» кормовых румбов не чует «Сан-Хуан».
Сама эта мысль была страшной. Судя по всему, одна из вводных старшего помощника могла лечь точно в цель: русский по крайней мере мог быть охотником, использующим свою предполагаемую позицию на полигоне как приманку. Пустую позицию. То, что, пусть и окольными фразами, но высказав такое предположение, лейтенант-коммандер Бурьянек не объявил боевую тревогу, коммандера больно кольнуло изнутри. Судя по всему, не до всех и не до конца дошло то, для чего они здесь. Можно простить матросов, которые не знают почти ничего, но не старшего офицера. Два десятилетия назад расплатой за такую замедленность реакции могла бы стать гибель лодки и экипажа.
— Боевая тревога.
Команда была тихой, но реакция на нее оказалась именно такой, какой всегда. В голливудских фильмах в этот момент звучит ревун и раздается топот бегущих ног десятков потеющих от торопливости людей. Очевидно, режиссеры даже не задумывались о том, что современные сонарные системы способны услышать с мили удар шарика для пинг-понга о деревяшку. Или изначально решили сэкономить на консультациях. Зазвучи на борту «Сан-Хуана» ревун — и через три секунды русский начнет разворачиваться, приводя их в угол, в пределах которого чувствительность его сонара станет адекватной. А угол доворота торпед его возможного залпа — «экономным», то есть минимальным. Да бог с ним, с ревуном, просто учуй он их сейчас хоть интуицией командира — и все будет иначе. Развернется русский наверняка вправо — это позволит ему оказаться почти точно за кормой «Александрии». Состворенные по отношению к «Сан-Хуану» «Саратов» и «Александрия» — это еще опаснее, чем русский в одиночку. Для Юджина Дойла обе акустические метки будут накладываться одна на другую, и на тех же кормовых румбах его специалисты будут идентифицировать происходящую прелюдию к схватке как что-то непонятное, но наверняка не опасное. В конце концов, их корму прикрывает «Сан-Хуан», значит, за кормой не может быть никого чужого. Для них же, для «Сан-Хуана», это окажется «свой на фоне чужого», значит, действовать придется с очень большой, почти невыносимой осторожностью. Риск попасть в «Александрию» прошедшей мимо русского торпедой будет в такой ситуации значимо отличаться от нулевого.
— Почему русский отстает?
Этот вопрос коммандер оставил без ответа, и он повис в воздухе, как невидимый сгусток дыма. Отсеки и боевые части один за другим докладывали о готовности, и в центральном посту «Сан-Хуана» далеко не один офицер мучительно размышлял о том, насколько быстрее изготовится к бою экипаж вражеского «охотника» и не сделал ли он это уже пять, десять минут назад.
— Ход пол-узла тише. Лево пятнадцать. Держать глубину.
Кто-то машинально кивнул: маневр был почти классическим. Лодка проводила боевую операцию на значительных глубинах, и буксируемая за кормой тонколинейная антенна изгибалась, как хвост ядовитой змеи длиной в 5000 футов. Ее ориентация в трехмерном пространстве в значительной степени определяла эффективность гидроакустического комплекса в целом. Соответственно, потеря половины узла хода была достаточной платой за ту фору, которую могла им дать ТВ-23/29, антенна, стоящая так много миллионов долларов, что это было даже удивительно.
— Исполнено.
Русский начал разворачиваться вправо — то ли почуял, пусть и неясно, что-то происходящее за собственной кормой, то ли в профилактических целях. Скорость он не увеличил. Что это означает, коммандер Мартин затруднился определить. Малая скорость резко уменьшала для «Саратова» риск быть обнаруженным и в некоторой степени улучшала приемные характеристики пассивных компонентов его собственной гидроакустики. С другой стороны, он все больше и больше отставал от «Александрии», и невозможно было ответить точно, окупается ли для него увеличение дистанции этими плюсами. По непрерывно текущим через пространство центрального поста выкладкам, скорость русского была ненамного больше, чем 7 узлов. Этого должно было едва-едва хватать, чтобы удерживать буксируемую антенну «Саратова» от погружения под собственной тяжестью. Как вариант — антенна им за корму не выпущена. Или выпущена на часть длины, и русский командир полагается на низкочастотную пассивную систему, антенна которой уложена вдоль корпуса лодки. Так дерутся рыбы, у которых по боку идет цепочка самых натуральных барометрических датчиков, позволяющих чувствовать присутствие своих и чужих в пространстве вокруг. Насколько было известно, буксируемые антенны всех типов лодок, состоящих на вооружении русского флота, были заметно толще (и, соответственно, тяжелее), чем американские аналоги. Это осложняло русским работу на относительно малых глубинах и на сверхмалых скоростях. Однако в данном случае ни та, ни другая проблема не была острой, и коммандер уверенно принял для себя ее эффективность на настоящий момент приблизительно равной собственной. Он вообще не считал русского капитана 1-го ранга слабее себя, не считал его экипаж слабее экипажа «Сан-Хуана». Можно было надеяться, что даже сам по себе такой подход дает ему лишний шанс по сравнению с «Александрией». Шанс не упустить чужой финт, когда сложится ситуация «на краю»: выбирая, поверить в свою неуязвимость, или потратить лишние минуты для того, чтобы занять позицию, лишь на какой-то гран более выгодную.
— Увеличивает ход! Читаю девять узлов… Десять. Так десять!
Коммандер держал паузу, щуря глаза. Быстро реагировать на каждое движение противника — это тоже штамп с киноэкрана. Позади вяло извивается антенна, любой резкий маневр заметно снизит ее эффективность. Пусть на какие-то минуты — но и этого может хватить, чтобы решить исход боя. Схватка современных субмарин — это действительно почти фехтование, здесь избитый штамп подходит превосходно. Но это фехтование ведется не на мушкетерских шпагах, а на эластичных рапирах многомильной длины. При этом число дуэлянтов может колебаться в весьма широких пределах, но все они в любом случае набиваются в единственный бассейн с глицерином или чем-то другим таким же вязким. Весело, чего сказать…
— Второй контакт!
Голос лейтенанта уже не казался высоким. По правде говоря, на его тембр уже никто не обращал внимания. Если это второй «Оскар-II»… Если «Саратов» сидит и ждет их посредине полигона, а за кормой крадущейся к нему «Александрии» появляется второй… Кто это, «Воронеж»? Или нет?.. Или да?.. Подумайте, осознайте эти вводные, определяющие даже самые основные варианты развития ситуации. Ведь все это ерунда, если смотреть фильм на белом экране, или играть в компьютерную игру, или двигать карточки по картонному игровому полю, как некоторые любят играть даже теперь, в XXI веке. Но все воспринимается совсем иначе, когда давлению за пределами прочного корпуса нужен всего один прокол диаметром с карандаш, чтобы убить десятки людей. Совсем иначе, можете поверить…