За день до послезавтра

Анисимов Сергей

Забавно, что при всей разнице в восприятии, при всей глубине провалов, существующих между каждой из этих групп, все они находятся в одном и том же, в общем-то, положении. В положении, не так уж значительно отличающемся от того, какое может быть, к примеру, у колонии бурых лесных муравьев перед порогом полноводного ручья. У муравьев не спрашивают, желают они пересекать его или нет, или что они думают о своих шансах выжить в процессе переправы на сухом листочке через бурный поток шириной в метр. Инстинкт гонит их вперед, туда, куда полагают необходимым двигаться самые значимые особи во всей колонии. Те, кто определяет, какая именно комбинация ферромонов является для данного муравейника «своей». Запах верный, направление определено, — какие тут могут быть вопросы? Разумеется, у людей все сложнее, — особенно в наши дни. Их приходится долго и весьма тщательно готовить к тому, что «в воде холодно и мокро», и утешать рассказами о том, как много на другой стороне тонюсенького на самом-то деле ручейка еды и строительных материалов. Условно говоря, конечно. Более того, даже перед самыми догадливыми особями совершенно необязательно раскрывать всю картину целиком. Ее отдельных фрагментов вполне достаточно для составления общего представления, и сама способность такое представление составить станет «фильтром», определяющим интеллект и адаптогенность лучше любых университетских тестов. Тебе объяснили, что красные муравьи на том берегу не имеют никакого права на тлей, которых они нагло разводят. Разводят на лугу, который по праву является твоим! Потом тебе показали ручей,

но когда ты оторвал от него взгляд, вокруг уже звучали речи о всеобщей борьбе за мир и искреннем стремлении к обоюдовыгодному сосуществованию с самыми разными видами муравьев. Как бы глупо те ни смотрелись со своими рыжими усами и стремлением строить муравейники размером втрое больше обычного… И вот тут становится интересно. Если продолжать проводить эту аналогию, то примерно в этот самый момент неглупый человек обнаружит, что по всему берегу ручья активно стучат топоры и визжат пилы — наводятся переправы и все такое. Ну, тут аналогия рушится: это уже так называемый «перенос», потому что муравьи на абстрактное мышление не способны абсолютно точно. Но в любом случае речи о мире и важности толерантности становятся при этом все громче — и это понятно: визг и треск нужно заглушить. Глупо, конечно, — на том берегу он слышен отлично. Более того, оттуда отлично видны растущие кучи свежих опилок и развешанные там и сям плакаты с изображениями тлей. Но с каждым днем все яснее, что муравьям на том берегу на это почему-то наплевать…

* * *

Генерал оторвал взгляд от глянцево-зеленой поверхности застекленного постера и начал раз за разом мелко моргать, пытаясь сфокусироваться. Растровые точки уплыли назад, слившись сначала в изогнутую дугой травинку, затем в целый луг, размытым пятном застывший на заднем плане огромной фотографии. На переднем блестел яркий красно-черный овал: «леди-жук», упорно ползущий по дуге. Генерал поглядел на старого приятеля искоса и тихонько улыбнулся. Мир людей не так далеко ушел от природы, как это кажется при взгляде на автомобили, ракеты и автоматические кофеварки. А люди не так далеко ушли от муравьев. Те же муравьи-солдаты, муравьи-рабочие и так далее. Есть виды, в которых специализация чуть шире, чем в других, и есть те, которые до того похожи на людей, что это даже страшно. Но сам он, дослужившись до третьей генеральской звезды, пройдя через все мыслимые и немыслимые командные должности и штабы, любил насекомых с каждым годом все больше. Не чураясь самоанализа, генерал связывал это с тем, что подсознательно он все меньше любил людей, — но в точности последнего заключения он все же несколько сомневался. В конце концов, у него была любящая и любимая семья, куча старых друзей, общение с которыми в последние десять лет или около того свелось к редчайшим и в основном случайным эпизодам. Немалое число тех сослуживцев на разных ступенях армейской иерархической лестницы, в искренности теплых чувств которых он не сомневался. Среди них — даже несколько европейцев: немцы, французы, британцы, даже один португалец, получивший генерала буквально несколько месяцев назад. Все — отличные ребята его поколения, разделяющие его ценности и имеющие сходную систему приоритетов, пусть и подкрашенную местными колоритами. Все это вполне компенсировало то обстоятельство, что генералу действительно не было никакого дела до теплоты чувств еще пятидесяти тысяч человек, находящихся под его командованием муравьев-солдат, муравьев-сержантов, муравьев-офицеров самых разных рангов. И еще сотен тысяч будущих муравьев-солдат, а пока, можно сказать, «рабочих» или просто бездельников — пока мирно ползающих по своим тропинкам по всему миру и не уделяющих более получаса в неделю животрепещущим международным новостям…

Хертлинг улыбнулся: десять минут разрядки помогли отлично. Как всегда. Эту полезную и безобидную игру он придумал так много лет назад, что уже не мог вспомнить, когда именно это случилось. Разумеется, далеко после командования взводом, ротой (3-я Пехотная и 5-я Пехотная дивизии соответственно) и эскадроном 16-го кавалерийского полка — того самого, который «Бей сильно!». Но еще до должности заместителя командира дивизии (1-я Бронетанковая, в Ираке с 2003 по 2004-й) и уж тем более ее командира, что было совсем недавно. Значит, где-то с первой звездой на воротнике, на уровне бригады — 3-й бригады 2-й пехотной Дивизии, ставшей первой во всей армии США, перешедшей на штатную структуру бригад «Страйкер». Война в Ираке не дала ему удовлетворить все свои амбиции, реализовать себя полностью, а в Югославию дивизию так и не направили. Может, и к лучшему. Та дурацкая, ненастоящая война не вылилась ни во что конкретное (сиюминутная квазиполитика разбитой на осколки Югославии не в счет), и у многих от этих дней осталось чувство, здорово похожее на приглушенное разочарование. Теперь все будет иначе, правда?

Генерал обернулся на вошедшего и улыбнулся ему той самой тихой улыбкой, которая приводила в искренний восторг средства массовой информации. И тех идиотов, кто таковым верил. При этом ни внешность немолодого пляжного повесы, ни улыбка и прочие штуки не могли обмануть никого из служивших с ним более пары недель, и Марк Хертлинг знал это отлично. За седенькими волосами трогательно укладываемой поперек залысины прически, за наигранно-пружинистой походкой пожилого спортсмена скрывался хищный, умелый и на редкость агрессивный офицер. Профессионал в высшем значении этого слова. Человек, начавший военную службу при Джеральде Форде и получивший командование дивизией при Джордже Уокере Буше, к 2013 году он стал не просто командующим армией США в Европе [18] . Он стал ее лицом и душой.

18

Использующийся в русском языке термин «Командующий сухопутными войсками (сухопутными силами) США в Европе» является не вполне верным. Под словом «армия» в приведенном выше варианте перевода понимается именно род войск, хотя одновременно генерал-лейтенант Хертлинг является и командующим собственно 7-й армией США.

— Марк, генерал Питтард в приемной.

— Спасибо, Вильма. Зови его.

Чернокожая майор улыбнулась и вышла, четко развернувшись на месте. Никаких чинов среди своих, за закрытыми дверями — только «Марк». И при этом — ни малейшего следа навязшей у всех в зубах политической корректности — любой знакомый с генералом человек, будь он каким угодно расистом и каким угодно политиком, ни на секунду не усомнился бы в том, что цвет кожи действительно не значит для генерала ничего. На йоту меньше профессионализма — и майор вылетит из его штаба впереди собственных писем конгрессменам, и плевать, что на это скажут пересмотревшие телевизионных сюжетов поборники равноправия. Генерал улыбнулся в спину исчезнувшей за дверью майора еще раз, каждую секунду ожидая, что ее лицо появится снова. Но глухая деревянная плита, выкрашенная в благородный цвет старого ясеня, закрылась за спиной вошедшего будто бы сама по себе, и Марк привел выражение лица в соответствие с теми обстоятельствами, которые должны были обсуждаться в предстоящие часы.

Генерал-майор Дана Питтард, командующий 1-й Бронетанковой дивизией, являлся еще одним выдающимся примером того, как обманчива бывает внешность. Не будь они знакомы столько лет, не знай Хертлинг военные типажи так хорошо, и он мог бы принять Дану за восторженного дурачка. Между тем это был один из самых умных людей, с которыми ему приходилось служить. Без всяких прикрас, без преувеличений, именно умных в основном значении этого слова. К слову, обладатель самой настоящей ученой степени, как и он сам. Держащий в памяти сотни тысяч имен, буквенно-цифровых индексов и географических названий, способный классифицировать их по любому возможному и невозможному параметру. И сделать на основе всего этого (и многого другого, о чем не знал уже вообще никто) такие выводы, которые позволяли довести вероятность успеха предстоящей операции дивизионного уровня практически до полной единицы.

Вошедший в кабинет командующий 1-й Бронетанковой встретил рукопожатие генерал-лейтенанта с уверенностью человека, знающего себе цену. На сегодняшний день эта дивизия все еще оставалась основной ударной силой сухопутных войск контингента ВС США в Европе. Девяносто девять с десятком знаков после запятой процентов людей, хотя бы краем уха слышавших заявления политиков, полагают, что дивизия уже начала разваливаться на части. Что она уже «потекла» в сторону Форта Блисс, штат Техас, и вот-вот ее заменит 1-я Кавалерийская, с таким шумом и помпой выводимая из Ирака. Да, внешне так оно и было: флаг 1-й Бронетанковой, например, даже официально был уже переправлен через океан. При этом почему при всей разрядке и разоружении в центральной Европе «просто» мощная дивизия меняется на «самую мощную», без оговорок сильнейшую дивизию во всей армии США, — об этом задумывается вовсе не каждый, а говорит вслух и того меньше людей. И уж совсем малое их число задумывается о том, почему вдруг фактическое утроение количества военных баз США в Европе сопровождается «состворением» (если можно употребить этот термин в данном контексте) сильнейших общевойсковых и бронетанковых соединений в мире. А вслух об этом не скажет никто из знающих, ни один человек — уж за это Хертлинг отвечал даже не просто головой, а двумя: своей и своего начальника контрразведки.

Утроение числа баз является, конечно, чисто количественным понятием: на самом деле один германский Висбаден либо Гейдельберг можно считать за полдюжины румынских, польских и словацких «баз». В действительности же те пока представляли собой почти не оборудованные «полевые лагеря». Но давайте посчитаем месяцы. 1-я Кавалерийская уходит из Ирака со всеми своими смешанными чувствами в отношении достигнутых результатов, но выводится в тихую и мирную (после умиротворения Милошевича) Европу. А 1-я Бронетанковая, три с лишним десятка лет честно и просто выполнявшая свой долг по охране границ сначала Западной, а затем Объединенной Германии от вторжения советских/российских вооруженных орд, возвращается домой — к почету и расслабленному комфорту родной страны. Но возвращается не сейчас, а чуть позже: вроде бы сначала говорили о 2011 г., потом о 2012-м и 2013-м, но на самом деле все свершится уже в самом его конце, практически вплотную к началу следующего, уже 2014 года. Бюрократия, неповоротливость, — что поделаешь! Именно это и объясняет то, что даже из состава 1-й бригады дивизии в Техас формально не был возвращен ни один человек (если не считать рутинных перемещений). Аналогично из-за вызванных неповоротливостью логистики «как она есть» причин оставались на месте подразделения, непосредственно подчиненные V Корпусу или командованию ВС США в Европе, условно объединяемые понятием «7-я армия». 6-й батальон 52-го полка зенитной артиллерии корпуса, 130-я саперная бригада, также не входящая в состав дивизии, но придаваемая ей на каждых крупных учениях, — в общем, всякая мелочь… Мелочь на фоне основной ударной силы 1-й Бронетанковой, трех ее бригад: 4-я бригада была авиационной, а 5-я находилась дома, выполняя функции, значительная часть которых вовсе не была непосредственно связана с подготовкой пополнения, снабжением и «обороной форта». При этом та самая «мелочь» состояла из многих десятков единиц боевой техники, сотен грузовиков и тысяч военнослужащих, которых надо было где-то размещать. Но в Европу из Ирака плыла 1-я Кавалерийская со всеми своими пятью бригадами (4-я бригада дивизии также находилась дома, в том же Форте Блисс, штат Техас) и артиллерией. И с ней еще 4-я бригада обеспечения, бывшая 4-я Пехотная дивизия. Менее известная и с меньшей ударной мощью, 1-я Кавалерийская все равно представляла собой заметную силу. Заметную… Ее хватило бы, чтобы оккупировать и удерживать территорию площадью с Луизиану в любом государстве Европы на выбор… А к 1-й Кавалерийской — разнообразные части усиления, без которых дивизии на современном поле боя не смогут реализовать весь свой потенциал. Вспомогательные части, — то есть еще тысячи человек, тысячи грузовиков и автоцистерн. Говоря простыми словами — кошмар любого штабиста. И именно появление в Восточной Европе новых военных баз оказывалось в такой ситуации как нельзя более кстати. Фактически оно спасало ситуацию, позволяя штабам некоторое время поддерживать какое-то подобие порядка в перенапряженных логистических цепочках.

В результате образовывалась некая «дельта», — это математическое понятие было вполне применимо и в отношении времени. На несколько месяцев силы НАТО в Европе достигали невиданной с середины 40-х годов XX века концентрации. В Афганистане, кстати говоря, сейчас происходило что-то очень на это похожее: прибывающие на смену 82-й и 101-й воздушно-десантным дивизиям новые части медленно и тщательно «перенимали опыт» и «осваивали территорию», — под чутким руководством ветеранов. Не требовалось интеллекта Килби, Смута или нобелевского «американского трио» 2004 года, чтобы хотя бы просто начать задумываться, а что же это такое происходит в мире. Да и вообще особого ума для этого не требовалось, — не то что ума великих физиков с 18-каратной золотой блямбой Нобелевского комитета в шкафу. Всего лишь чуточку ассоциативного мышления! Но вот как раз его человечеству в целом в наши дни не хватало. Впрочем, именно за этот странный (при объективном взгляде со стороны) «провал» в понимании обывателем «текущей мировой политики» вполне нашлось бы кого поблагодарить, — если бы знать их имена. И если бы они могли поместиться целиком в памяти одного человека — даже такого, как генерал-лейтенант Хертлинг или генерал-майор Питтард. Всеобщая уверенность в полноте покрытия международных новостей эфиром Си-эн-эн — это здорово. Чего это стоит заинтересованным сторонам — это не так уж важно, если результат налицо. А что, кто-то думал иначе? Если да, то это тоже пример отсутствия у населения в наши дни склонности делать выводы даже из никем не скрываемой информации. В конце концов, вовсе не просто так значительная часть обладающей телевизионным вещанием доли населения планеты четко и безошибочно определяет разницу в рядовых в общем-то ситуациях. Так, если в компьютере у лопоухого иностранца-ученого в шведской Уппсале вдруг обнаруживается файл с записями о том, кто из его соседей по лаборатории носит бороду, а кто любит тяжелый рок, — он, вне всяких сомнений, русский шпион. И то, что он якобы изучает болезни картофеля, разумеется, является ничем иным, как маскировкой. Аналогично — если уже бывший русский шпион вдруг начинает терять вес и мочиться кровью посреди Лондона — тут уж совсем все понятно. Так понятно, что и доказательства-то только затрудняют это ясное дело… И наоборот, если в центре Москвы британский дипломат арестовывается с руками поверх замаскированного под уличную дрянь контейнера, весь мир понимает только одно — все это есть наглая и бесцеремонная провокация русских спецслужб.

Все это было, конечно, здорово: почти всю предшествующую историю военные могли только мечтать о подобном психологическом превосходстве. Как образованный человек, генерал Хертлинг мог припомнить только один аналогичный случай: так называемая Крымская война 1853–1856 годов, которая на самом-то деле почти укладывалась в понятие «мировой». Забавно, что и тогда как раз Россия оказалась объектом эффективной и разносторонней пропаганды. Держава, всего за поколение до этого известная как «спасительница Европы» и «верный член „Священного Союза“», с большим энтузиазмом громилась объединенной армией своих собственных бывших союзников, неожиданно объединившихся с ее же старыми врагами. Под дружные разглагольствования прессы о том, что происходящее вполне отвечает общим представлениям о борьбе цивилизации с варварской деспотией. Причем участие в этой благородной борьбе оттоманов с их ятаганами и всем прочим никого не удивляло. Так что данный момент после пришедшегося на XIX век стал, пожалуй, все же вторым… Но при всех замечательных плюсах этого обстоятельства задачи, поставленные перед штабами государств — членов НАТО, никто в здравом уме не посмел бы назвать легкими. И именно об этом и шла сейчас речь.