За границами легенд
Шрифт:
А передо мной снова возник несчастный Син, пытающийся держаться невозмутимо в последние свои мгновения… когда он ещё держался… когда боль стала выше его сил… его исказившееся лицо… его кровь, которой он давился… он задыхался…
— Хватит! Прекрати!
Отчаянно обхватила голову, сжала крепко-крепко, так чтобы стало неприятно, очень неприятно. Так, чтобы хоть это отвлекло меня от жутких воспоминаний.
А Хэл спокойно продолжал, невзирая на мои мучения:
— Снаружи выглядит, будто ты отдаёшь несчастному яд. Но на самом деле, ты тоже будешь пить яд из Чёрной чаши. Яд чужой боли, чужого ужаса, последней агонии… яд вины… Тебя будут мучить кошмары… Особенно, поначалу. Первых казнённых ты никогда не сумеешь забыть. Никогда. Их стоны, хрипы, их крики будут звучать у тебя в ушах. Долго. Особенно, в начале. Крики их близких…
— Нет! Не надо! Не продолжай!
— Их ненавидящие взоры будут преследовать тебя. Будут резать душу. Даже если они внешне смирятся, в душе они никогда тебя не простят.
— Не надо! — у меня слёзы из глаз потекли.
Брат вскочил, роняя кресло. Рванулся ко мне, крепко обнял, целуя в затылок.
— Но иногда, вскоре после казни или спустя время…
— Не надо!
— Отец, перестань! — рявкнул Лэр.
Но король продолжил свой жуткий рассказ, от которого кровь стыла в жилах, спокойно и чётко произнося слова, чеканя фразы с ужасным смыслом:
— …Кто-то случайно проболтается или сам придёт сознаться. Или спустя время найдут какой-то предмет… И выяснится, что кого-то из осуждённых ты убил нечестно, — голос Хэла стал каким-то глухим, — Ты уже отдал им испить из Чёрной чаши… Они ушли за Грань прямо перед тобой… Но они были невиновны! А ты… ты их убил… убил невинных…
Выдохнула уже едва слышно:
— Не надо! Не говори больше! Пожалуйста!
Син всё ещё захлёбывался своей кровью передо мной… Син падал… замирал…
— Отец, прекрати!!!
— Но это путь короля, — холодно сказал Хэл.
Меня трясло. Слёзы текли и текли. Брат обнимал меня, гладил по голове и по спине, что-то шептал… Я не понимала, что он мне говорит… И его прикосновения не могли стереть из памяти, как Син пил яд… как Син погибал передо мною… А я просто стояла и смотрела… Я ничего сделать не могла… ничего…
Король остроухих обошёл стол, протянул руку ко мне. Я рванулась из рук брата, чтобы только подальше оказаться от этого ужасного мужчины. С размаху упала об пол, ударяясь.
Боль оглушила меня. Но хотя бы отвлекла от тех воспоминаний… хотя бы на время…
Лэр сел рядом, обнял меня.
— Вот и живи, — глухо сказал Хэл, — Живи долго, если ты хочешь уберечь её от необходимости вершить правосудие и наказывать осуждённых!
А слёзы всё ещё текли… Хотя боль в зашибленном локте и ноге отвлекала от гадких мыслей… И руки Лэра скользили по моей голове и спине… Я не сразу, но заметила едва уловимый запах сосны, которым он пах… запах успокаивал… хотя и немного… Но я ещё долго дрожала и не могла успокоиться.
Хэл присел рядом, шагах в двух от нас. Я подалась ещё ближе к брату, вцепившись в него ещё крепче. Слёзы текли и текли…
— Если у тебя будет супруг, а Лэр уйдёт за Грань, то эта тяжёлая обязанность быть палачом перейдёт к нему, — грустно сказал эльфийский король, — Я пытаюсь тебя от этого защитить. Разве я не прав? — он горько улыбнулся, — Всё-таки, мужчины лучше умеют себя контролировать. И к жестокости более привычны. Не дело взваливать это на женские плечи. Но помиловать всех ты не сможешь. Слышишь? Зарёна?
Но я ещё долго сидела, вцепившись в брата. И ничего не слышала. Ничего не хотела слышать.
Хэл время от времени звал меня по имени и уточнял, слышу ли его.
Когда наконец взглянула именно на него, он добавил:
— А у людей убивают осуждённых ещё грязней. Голову отрубают, вешают или…
Меня опять затрясло.
— Да заткнись ты! — не выдержал Лэр, — Говорили, она потом в горячке слегла после казни Сина. Хочешь опять её довести?!
— Я уж молчу, что иногда необходимы пытки. Например…
Я судорожно сжала рубашку брата. Кажется вместе с его повязкой и кожей. Тело молодого эльфа дрогнуло, но он ни слова, ни стона не издал. А отец начал говорить другие жёстокие вещи. И мне снова вспомнился погибающий Син. Снова задрожала.
Лэр вдруг вскинул руку в сторону отца — и того вдруг отшвырнуло, бросило об шкаф.
Король эльфов упал. Его ещё приложило книгами, часть которых стояли ближе к краю и выпали, когда шкаф сотрясся от удара. По виску короля потекла кровь — там ещё какая-то шкатулка свалилась с верхней полки, зацепила его углом.
Я вцепилась в брата ещё крепче.
— Лэр, ты что наделал?!
— Я испугался за тебя, — глухо отозвался он.
Ощутила, как его руки на моих плечах сжались. Брат тоже жутко испугался.
А кровь стекала по голове отца… уже лужа крови получилась… а он лежал неподвижно…
Сину дали Чёрную чашу только за то, что посмел немного душить меня. Только запугать чтоб. А тут… тут Лэр его убил… сам… своего отца!
— Неет… — простонала я, отчаянно прижимаясь к брату ещё крепче.
Что же теперь будет?! Что с ним сделают?! Из-за меня… это всё случилось из-за меня!
"Первая песня Леса" 8.16
Отец вздрогнул. Дёрнулся…
Я отцепилась от брата, кинулась к нему. Потянулась дрожащей рукой к королю. Надо проверить, бьётся ли сердце?.. О, только бы сердце билось!
Хэл вдруг сел. Вместе с моей рукой, которая оказалась у него на голове — я не успела дотянуться до его спины. Он замер, смотря на меня растерянно. И я замерла. Только рука у меня дрожала.