За пять веков до Соломона
Шрифт:
— Согласно последнему приказу фараона…
Резкий свист прервал Моисея. Командир гарнизона удивленно вскинул голову и завалился назад. В спине торчала рукоять длинного забойного ножа.
— Аарон, — закричал Моисей.
В пылу переговоров он совсем забыл о запасном плане. На всякий случай Моисей загодя направил в крепость под видом торгового каравана Аарона и пятерых Симеонов, что ранее работали забойщиками скота. Если бы вдруг командир гарнизона не поверил грамоте или не захотел ворота открывать, Моисей мог атаковать с двух сторон.
— Аарон, нет!
Поздно. Лучники, не успев сообразить, что случилось, лежали с перерезанными горлами в лужах крови, остальные воины гарнизона обнажили мечи, но, видя, что нападающих в два раза больше, предпочли сдаться.
Моисей в отчаянии глядел на тела воинов на земле. Он пообещал Манитону сделать все возможное, чтобы не проливать крови. И вот результат!
Навстречу шел довольный Аарон:
— Как мы его, а? Я только услышал, что он про оружие спрашивает, сразу говорю: все, пора вмешиваться. Ну, мои ребята не подвели.
— Зачем, Аарон? Я же мог миром договориться. И никого убивать бы не пришлось! Я ведь тебе приказывал только по моей команде действовать! Зачем ты вмешался?
— Ну, подумаешь, уложили парочку египтян. Большое дело. Зато смотри, Моисей, сколько здесь всего. Секачей и луков хватит, чтобы половину наших мужчин вооружить.
Моисей тяжело дышал. Аарон, чувствуя вину, продолжал оправдываться:
— Командир гарнизона оскорбил меня. Сказал при всех, в крепость нас впуская, чтобы с торговцев глаз не спускали, кроме коротышки, которого опасаться нечего. Зато теперь каждый будет знать, что случается с теми, кто пробует меня коротышкой назвать.
Теряя терпение, молодой израильтянин добавил:
— И вообще, Моисей. Победителей, как известно, не судят…
Все больше уверялся Моисей в понимании, что Рамсес нападет. Впервые такая мысль еще в Уасете появилась, когда только в путь выходили. Прогнал ее Моисей, но не ушла незваная гостья, крепко засела в голове. Позже, чтобы успокоиться полностью, Моисей с Воином эту мысль обсудил. Но к его удивлению, Воин не только не посмеялся, но наоборот, заявил, что на месте Рамсеса так бы и поступил. Армию бы собрал, за рабами бы отправил, а вдобавок Везира командиром главным бы сделал.
Ничего не понял тогда Моисей. А сейчас начинал доходить до него замысел Рамсеса. Ведь как удобно получалось: объявить народу, что оказывается, это евреи повинны во всех бедах, что на Египетское царство обрушились. И что это он, Рамсес, повелел всех евреев подальше из Уасета выселить. А дабы впредь не могли чары коварные на бедных египтян насылать, велел Везиру войско взять и израильтян в пустыне уничтожить.
А на самом деле надеялся бы Рамсес, что Везир с Моисеем друг друга поубивают. И опасность, что фараону со стороны этих двоих угрожает, сама собой отпадет!
Все ладно и складно, словно на картуше искусном. Чем больше думал, тем больше убеждался Моисей, что на месте Рамсеса так бы и поступил. А значит, схватки жаркие не за горами.
Угрюмый Моисей хмуро глядел на толпу, из которой второй день тщетно пытался сделать подобие организованного отряда.
Сразу после захвата гарнизона Моисей разделил взрослых евреев на сотни — отдельно мужчин, отдельно женщин, поставив во главе каждого отряда молодых вождей. Оба дня Моисей заставлял командиров, чтобы воины четко команды выполняли. Это было не просто сложно. Это было безумно тяжело. Молодые рабы, наслушавшись его, Моисея, идей о свободе, и слышать не хотели ни о каком подчинении. Открыто смеялись над Сотниками и их приказами, вызывающе бродили по лагерю и свысока посматривали на Моисея. Да и сами Сотники не очень-то огорчались. Куда приятнее было с друзьями вместе повеселиться, отпустить пару шуток в адрес фараона, настолько испугавшегося их там, на площади перед дворцом, что позволившего беспрепятственно покинуть Уасет.
Только сотня Левитов, куда входили воины, участвовавшие в захвате гарнизона, выделялась молчаливой серьезностью. Эти люди уже пережили пусть не настоящую битву, зато неподдельные тревогу и волнение перед схваткой. Когда каждый понимал, что исход зависит не только от него, но и от остальных. Когда вера в свои силы сменилась верой в командира и в боевых товарищей. А если кто из молодых шалить пытался, воины постарше тотчас жестко осаждали. Ни улыбок, ни разговоров. Молчаливые Левиты яростно махали копьями и мечами — учась одним ударом сбивать камень с валуна, потом прятались за скалами — чтобы и мизинчика не было видать, на скорость пробегали сотню шагов — чтобы неприятельские лучники только одну стрелу успевали выпустить. Моисей провел несколько часов с Махли, который сотником над Левитами стал, передавая тому по частям египетскую военную премудрость.
В остальных отрядах царили оживление и радость. Чувство собственной силы и значимости переполняло людей. Они, подобно Моисею десять лет назад после схватки с нубийцами, верили в свое всемогущество. Если уж смогли вырваться из рабского плена, то теперь будут в состоянии покорить кого угодно!
Моисей с тревогой смотрел на общее ликование.
Ведь настроение людское подобно маятнику, что рано или поздно качнется назад. И тогда на смену эйфории придут тоска и подавленность. И чем выше счастье людей, тем сильнее ударят апатия и неуверенность. И беда, если в тот момент придется встретиться с врагом. Безвольных людей сметет и унесет прочь так же, как порыв ветра разрывает легкий кусок папируса, подкидывая и играя им в воздухе.
Сейчас израильтянам сам Амон-Ра не страшен. Наоборот, каждый хотел бы силой своей и победами новыми пуще прежнего упиваться. Египетское войско им подавай. Только и разговоров, как разгромят одним ударом. Как командиров египетских в бегство обратят, а воинов простых в землю пустынную навсегда уложат.
Но не так все будет. Ударит египетская армия, надавит с силой, как умеет, и не выдержат израильтяне, побегут. Тут и конец им.
Вот и получалось, что второй день Моисей ходил мрачнее тучи, размышляя и прикидывая, что можно сделать. Время от времени погружался в себя и советовался с Воином, иногда о чем-то шептался с Аароном. А под конец все больше и больше кивал головой, словно неохотно соглашался с невидимым собеседником во внутреннем диалоге.
План вырастал постепенно и складывался в две самостоятельные части. Словом и делом собирался Моисей изменить общее настроение. Жестоким испытанием и беспощадной речью.
— Моисей, ты с ума сошел! Ты всех нас погубишь.
— Нет, сделаю сильнее.
— Как? В костре спалив?
— Десять лет назад огонь излечил меня, а теперь поможет и этим людям.
— Моисей, ты же сам говорил, что тот огонь холодным был, а этот — настоящий.
— Ты когда-то видел, как оружейники мечи создают? Собирают вместе колчедан, оловянный камень, добавляют немного блеска свинцового и все это в огонь бросают. Только там, сплавившись накрепко вместе, получается бронза, которую потом в форму заливают. Роды израильские сегодня — что руды медные, грудками отдельными лежат: подходи и бери руками голыми. Если хотим свободными стать, надобно через горнило огненное пройти — тогда напасти новые не разрушат, но сильнее сделают. Подобно тому, как молот кузнечный меч бронзовый не разбивает, но затачивает.