Забудь о прошлом
Шрифт:
— Маран?! — спросил Дан, сам себе не веря.
— У тебя есть кандидатура получше?
— Лучше Марана? Шутите, шеф?
— Что же тогда тебя смущает?
— ВОКИ, — сказал Дан. — ВОКИ никогда не согласится. На такой пост — неземлянина?
— С ВОКИ предоставь сражаться мне. Теперь-то это будет полегче. Но видишь ли, Даниель, для меня было б гораздо проще отстаивать кандидатуру человека, который формально таковым не является, чем дать повод заподозрить меня в личных мотивах. Я ведь тоже человек гордый. Понимаешь?
Дан открыл рот, потом закрыл…
— Понимаю, — сказал он упавшим голосом. — Но… Может, стоило б сначала спросить Марана? Что если он не согласится? Сейчас ведь все изменится. Может, он захочет вернуться на Торену и…
— И начать там все сначала? Не думаю.
— Почему?
— Потому что Маран не властолюбив. Власть сама по себе ему неинтересна. А власть, как приключение, он уже прошел.
— Власть для него вовсе не была приключением, — возразил Дан.
— Да-да. Знаю. Инструмент. Клал каменщик стену, работал в поте лица и вдруг заметил, что стена кривая. Отобрал мастерки у тех, кто, по его мнению, ремесла не знал, и стал класть сам. Один. Попробовал так, сяк, увидел, что дело не идет, и присмотрелся повнимательнее к камням. А камни, оказывается, неправильной формы. Обтесал, исправил — все равно не то. Тогда додумался, отошел подальше. Батюшки, да ведь стена с самого низа вкривь да вкось пошла. Разбирать надо и класть сначала. Целое дело. Примерился выдернуть камень побольше и тут видит: это ж не просто стена, тут, извините, дом, и в нем уже люди живут. А ну как обвалишь им все на головы! Вот тут-то у каменщика руки и опустились, кинул он в сердцах мастерок и пошел себе…
Дан невольно улыбнулся.
— Вы, шеф, тоже прямо как настоящий бакн. Истории рассказываете.
— А я и есть бакн. Немного бакн, немного дернит, немного лахин. Даже чуточку палевианин — со вчерашнего дня. Тем-то мы и отличаемся от прочих, Даниель. Для других людей все эти инопланетяне — страшно далекие, непонятные чужаки, а для нас — свои. Мы же видим воочью, что все разумные, в сущности, одинаковы. Вот я не знаю, Даниель, ты ведь не четыре года назад родился, наверняка у тебя на Земле масса друзей. Но ближе Марана нет, я думаю?
— Нет.
— Вот видишь. А скажи ты об этом в интервью, девять из десяти землян подумают, что ты либо врешь, либо сошел с ума. Так как насчет неэтичного поступка?
Дан вздохнул.
— Я попробую.
Когда Дан открыл дверь, в каюте уже горел свет. Патрик деликатно исчез, а Маран и Поэт выглядели именно так, как себе представлял Дан. Поэт валялся в постели, немытый и растрепанный, а Маран, гладко выбритый, умытый и причесанный, сидел на диване и полумашинально растирал левой рукой пальцы правой.
— Черт возьми, настоящая еда! — сказал он, увидев Дана с большим подносом.
— Самая что ни на есть, — подтвердил Дан. — Правда, деликатесов никаких, не додумались прихватить. Может, на астролете найдется что-то получше…
— Бог с тобой, Дан. Разве ветчина и сыр не деликатесы? Да для меня даже хлеб деликатес! — Он немедленно сделал себе огромный бутерброд и откусил чуть ли не половину.
— Ох как вкусно!
— Так ты еще станешь гурманом, — заметил Поэт. — Ты очеловечиваешься в невероятном темпе. Тебе еще нет тридцати шести, а ты уже стал замечать, что ешь. Прогресс фантастический. Нет, эта Палевая несомненно оказала на тебя благотворное влияние. Тебе осталось только влюбиться, и можно будет сказать, что ты наконец познал вкус жизни.
— А ты есть не хочешь? — спросил Дан, разливая кофе.
— Я жду, когда мне дадут коньячку, чтобы выпить за успешное завершение нашей миссии.
— Какой коньяк? — удивился Дан. — Мы на работе.
— Извини, но это вы на работе. А у меня, по-моему, есть полное право на коньяк.
— Право-то у тебя есть, но коньяка нет.
— Если ты собирался пьянствовать в экспедиции, — заметил Маран, — тебе следовало прихватить с собой бутылку тийну.
— Тийну! Какая может быть тийну! Отныне я пью только коньяк. Первое, чем надо заняться после того, как наладится контакт с Землей, это импорт коньяка. Или виноградных лоз. Нельзя жить на планете, на которой не растет виноград.
— Я вижу, ты успел изрядно изучить этот вопрос.
— Увы, — сказал Поэт неожиданно серьезно. — Ничего я не изучил. И вообще не ощутил никаких земных удовольствий. Ты мне все отравил. Но ничего, я наверстаю свое, когда вернемся.
Маран допил кофе и налил себе еще.
— Ты рассказывал про Дора, — напомнил он.
— А что с Дором? — спросил Дан.
— Да ничего. Лесса совсем его оседлала. Родила еще одного отпрыска… Да, кстати, Венита и Ина тоже произвели на свет сына, а твой Лет — дочь. Чума деторождения.
— Так ведь стареем, — сказал Маран спокойно. — Если когда и обзаводиться детьми, то теперь.
Поэт выпучил на него глаза, но промолчал.
— А что с остальными? Лет, как я понимаю, отсиживается в Вагре?
— Не только он. Он пристроил у себя Мита ловить каких-то воришек. По словам Мита Тонака продолжает прикрывать их. И не только их. Я думаю, он всячески старается искупить вину.
— Какую вину? — спросил Маран.
— Перед тобой, какую ж еще? Как это ни парадоксально, но твой фокус с глубинным оружием на него не подействовал. Видимо, из-за того, что он видел в Вагре. Во всяком случае, публично он не произнес ни одного слова в твое осуждение. Он устроил у себя Навера математиком в инженерной группе. И мальчугана.