Забудь о прошлом
Шрифт:
— Почему? — возразил Патрик. — Разве мы не стараемся разделить, облегчить боль друга?
— Облегчить! Но не упиваться ею, как… — Он умолк.
— Патрик? — спросил Тигран.
Патрик заколебался, потом неохотно сказал:
— Я понимаю, что по большому счету идти надо. Но очень уж не хочется. Риск велик, а толку на грош. И потом, если им угодно с нами поговорить, почему бы не явиться сюда самим? Нет, шеф, если будет решено идти, я, конечно, пойду, но… Признаться, мне не нравятся ни они, ни их образ жизни.
— Так. Маран?
Маран
— Идти надо, — сказал он тихо. — Надо. Ничего не поделаешь. Я пойду.
Поэт всплеснул руками.
— Ты? Опять? Тебе все мало? Угомонишься ты наконец или нет?
— Успокойся, — остановил его Железный Тигран. — Он никуда не пойдет. С него хватит. Пойду я.
— Один? — спросил Патрик ошеломленно.
— Ну если вы все считаете риск неоправданным… Я не буду насиловать вашу волю, господа индивидуалисты.
— Ну уж нет, — сказал Патрик зло. — Я тоже иду.
— И я, — подал голос Дан. — Или мы уже уволены из Корпуса?
Железный Тигран усмехнулся.
— Ну какой без вас Корпус? Так. Со мной пойдешь ты, Даниель. Успокойся, Патрик, в случае чего, вам с Мараном придется нас выручать, задачка не из простых. Вперед. А ты останешься здесь, у экрана, — велел он Поэту и пошел к люку.
Дан покосился на хмурые лица Патрика и Марана, вышедших вслед за ним из орбитолета, и подумал, что, возможно, шеф выбрал его, как наименее ценный кадр.
— Шеф, — напомнил Патрик, — ты же собирался взять Поэта с собой.
— Риск действительно велик, Патрик. А он, кроме того, что он Поэт, он даже и не в Разведке.
— Но я-то в Разведке? — спросил Маран. — Или нет?
Тигран остановился.
— Маран, я очень тебя прошу, — сказал он тихо, — не усложняй мне задачу.
Маран отвел глаза и кивнул.
Подошел палевианин.
— Кто поедет? — спросил он.
— Те же, что вчера, — ответил Тигран.
— Самый Старший хотел видеть также его, — палец палевианина уперся в грудь Марана. Потом он заглянул Марану в глаза и вкрадчиво добавил: — Если ты не боишься.
У Марана было такое лицо, словно его ударили, он судорожно вздохнул, но смолчал. Дан вспомнил вчерашнее «Они сумели меня согнуть» и шагнул вперед.
— Шеф, — сказал он умоляюще. — шеф… Разрешите… — но Тигран жестом остановил его.
— Иди, — сказал он Марану и кивнул в сторону палевианского флайера. Дан кожей ощутил его гнев, не хуже любого эмпата.
Шеф сел рядом с Даном, Маран на переднее сидение, а палевианин устроился сзади. Когда дверца закрылась, Маран повернулся к Тиграну и одними губами сказал:
— Спасибо.
— Меня известили, — сказал Самый Старший торжественным голосом, — что земляне разобрали свои сооружения и готовятся к отлету. Надо ли понимать это так, что вы больше не собираетесь селиться здесь, вторгаться в жизнь нашего общества и нарушать покой нашего существования? Можем ли мы надеяться, что через год или два не прилетят новые корабли?
— Выслушай меня,
— Скорее, хранитель, — ответил тот, чуть помедлив.
— Хранитель Общности? Или хранитель чувств. Ясно. Выслушай меня, хранитель, сегодня я буду говорить тебе только правду. Вы ведь умеете отличать правду от лжи, не так ли? Я догадываюсь, что вчерашнее ваше недоверие было обусловлено, помимо осведомленности о нашем не самом безупречном прошлом, еще и тем, что в наших словах присутствовала некоторая фальшь. Так вот. Там, на Земле, я тоже в каком-то роде хранитель. Хранитель жизни и свободы тех, кто со мной работает. Вы захватили моего человека, и я должен был вернуть его. Мы не собирались здесь селиться, вмешиваться в ваши дела, это была всего лишь военная хитрость, мы хотели выручить нашего товарища, больше ничего. Теперь мы улетаем и не вернемся, потому что земляне не хотят быть незванными гостями. Мы не посягаем на чужие территории, во Вселенной достаточно свободного места, и когда нам понадобится создать колонии, мы отыщем планеты, на которых не надо будет нарушать ничей покой. Нам от вас ничего не нужно. Может быть, наша первая экспедиция слишком назойливо искала общения с вами, это была ошибка. Но мы пришли с миром и открытым сердцем тогда, с миром мы пришли и теперь.
— Но не с открытым сердцем? — спросил Самый Старший.
— Я сказал, что не буду лгать. Нет. Мы пришли с обидой, может, со злобой, даже ненавистью, но сегодня этой ненависти уже нет. Мы поняли, что слишком отличаемся от вас. Наша раса не имеет способностей к эмпатии. Наша раса не испытывает тяги к слиянию. Наша раса это раса индивидуалистов, общности, которые мы создаем, — вовне, а не внутри, мы охраняем свое «я» от вмешательства так же, как вы охраняете вашу общность. Мы идем разными дорогами и будем идти и дальше каждый по своей. Это все.
— Сегодня вы знаете о нас гораздо больше, чем вчера, — сказал Самый Старший и повернулся к Марану. Некоторое время он смотрел на него изучающе, потом сказал: — Подойди сюда.
Маран молча поднялся и подошел к нему.
— Покажи мне свои руки.
Маран также молча протянул руки.
Старший оглядел их, склонив голову, потом поднял глаза.
— Болят?
— Нет, — сказал Маран.
— Не лги.
— Да, — сознался Маран неохотно.
Старший повернулся к одному из стоявших у стены палевиан с повязками. Тот, повинуясь немому приказанию, поспешно подошел. Старший взглядом указал ему на Марана, и тот вынул из складок своей одежды небольшой прибор. Дан почувствовал, что его захлестывает безумный страх, и тут же увидел, как Самый Старший с интересом повернул к нему голову. Маран даже не вздрогнул, когда палевианин приложил аппаратик к его правой руке, нажал на клавишу, другую, потом проделал ту же операцию с левой.
— Теперь все хорошо? — спросил Самый Старший.