Забудь о прошлом

Маркосян-Каспер Гоар

— И ты не прошел? — поинтересовался Патрик.

— Я-то как раз и прошел. Я был занят, все это происходило вскоре после Перелома, и я, юный олух, творил историю. Но зато ей случилось как-то ангажировать Поэта.

— Это была совершенно ненасытная женщина, — сказал Поэт мечтательно. — Общение с ней давало чувство полноценности. Я даже был в нее влюблен. Целую неделю.

— Через полгода после этого маленького романа Корита умерла, и Поэта потянуло на ее похороны. Я пошел с ним. Там было всего человек десять-двенадцать — похороны баронской дочери уже тогда мало кто решался посещать, сплошь мужчины, и наверняка каждый из них, кроме меня, с ней когда-то спал. И вот после ритуала Поэт сообщил мне нечто, что отложилось у меня в памяти. Знаешь, сказал он, откровенно говоря,

особого горя я не испытывал, так, немного жалел, вспоминая приятные минуты, и все прочие присутствующие явно чувствовали то же. Но общее ощущение скорби, которое я уловил, было таким интенсивным, словно все убиты горем, и не десять их, а чуть ли не пятьдесят. Ну мы перешли тогда на другую тему и забыли про Кориту. А теперь я стал это обдумывать. И понял, что в той ситуации было нечто уникальное. Ведь обычно на похоронах присутствуют дети, родители, братья, сестры, возлюбленные, друзья… Так? И хотя все скорбят, но чувства у них разные. А там? Все переживали одно и то же. И я подумал: возможно, синхронные эмоции не просто складываются. Что если результат их сложения превышает арифметическую сумму?

— Потенцирование, — сказал Железный Тигран.

— Да. И отражение. Человек, вошедший в зеркальный зал, удваивается, утраивается, превращается в целую толпу. В зависимости от числа зеркал. Словом, я скажу вам, как это выглядит в моем понимании. Они эмпаты и умеют ощущать эмоции друг друга. Ощущать, отражать, возвращая обратно, то есть как бы удваивая, утраивая и так далее. Складывать. Потенцировать. Суммация и многократное усиление и дают этот экстаз. Видимо, за многие века у них выработалась целая система движений и звуков, которые, согласованно повторяясь, позволяют им достичь слияния, если угодно, общности. И ощущения, которых они таким образом добиваются, настолько интенсивны и полны, что они все время стремятся испытывать их снова и снова. Это, наверно, похоже на наркотик. И потому им не нужно ничего другого. Разве наркоман стремится обладать женщиной? Разве он замечает, что ест и что пьет? Маленькие человеческие удовольствия его не привлекают. Забрасывается все. Не умереть от голода и холода — и больше ничего не надо… Вот примерно так.

— А что! — сказал Патрик. — Все укладывается. Общество, которому не нужен прогресс. Зачем прогресс морфинисту? Чтобы добиться лучшей очистки морфия? Прекрасно. А они совершенствуют свои способы вступления в эту общность. Все понятно. Сокращается производство. Отмирает искусство. Пропадает интерес к природе. Эмпатия объясняет и пацифизм и нежелание убивать, должно быть, чувства убиваемого для эмпата невыносимы. Ты попал в точку, брат по крови.

— Эта гипотеза объясняет и тот прием, который они вчера нам оказали, — заметил Железный Тигран. Он покачал головой. — Воображаю себе. Люди, видевшие Землю в первой половине двадцатого века, да еще притом и эмпаты…

— Они были на Земле в двадцатом веке? — спросил Маран.

— Так они сказали.

Маран присвистнул.

— Нам остается только захлопнуть люк и стартовать.

Железный Тигран промолчал.

— У них у самих рыльце в пушку, — напомнил Патрик. — Кто виноват в гибели Атанаты, мы или они? Кстати, Маран, а как ты объяснишь Атанату?

— Почему она погибла?

— Нет, это понятно. Почему они туда отправились?

— Видишь ли, я думаю, что общность это главный элемент доктрины, ее центр, но еще не вся доктрина. Не знаю, философская она или религиозная, но она должна включать и другие компоненты. И в ней обязательно должно присутствовать то, что присуще всем доктринам: уверенность в обладании истиной.

— Отсюда миссионерство, — согласился Патрик. — Пожалуй. Сначала они… кто знает, может, некогда это была маленькая секта?.. распространили свое влияние на всю планету. Потом пошли в космос. Но с Периценой у них не выгорело. Почему? Да потому что периценцы не эмпаты.

— Атаната наверняка была для них ужасным ударом, — сказал Тигран. — Особенно, если их люди находились там в момент катастрофы. Еще более, если кто-то из них уцелел и вернулся на Палевую. Вместе со своими ощущениями, открытыми для всех. На этом их

миссионерство должно было прекратиться.

— И слава богу! — бросил Дан сердито. — При таких методах!.. Инфразвук и прочее. А как они поступили с жителями островов?

— Наверно, среди них было много уродов, — предположил Маран.

— Каких уродов?

— Вроде нас с тобой. Не эмпатов.

— Ну и что? Значит, надо их извести, как тараканов? А давление на Атанату?

— И однако они делали на Перицене никак не больше, чем святая инквизиция на Земле, — заметил Патрик задумчиво. — И даже гораздо меньше. Во всяком случае, на кострах никого не жгли. Все-таки мы чудовищная раса. Бедные торенцы, я им не завидую. Оказаться в такой компании!..

Железный Тигран вдруг поднял руку, требуя тишины.

— В твоей гипотезе есть один серьезный пробел, — сказал он, когда все затихли.

— Источник? — спросил Маран.

— Да. Откуда берется первоначальная эмоция?

— К однозначному выводу я не пришел. Возможно, они создают ее там же, не обязательно на глазах у всех, а в соседнем помещении. Приказывают, допустим, какой-нибудь Риэт отдаться одному из еще способных на такие подвиги мужчин. Или сажают кого-то в помещение без окон, включают и выключают свет. Вот вам страх и восторг. А может быть, они мобилизуют воспоминания. Вспомните о Старших. Какова их функция? Вначале я считал, что Старшие — своего рода дирижеры, которые обеспечивают согласованность всех этих жестов и слов. Потом подумал, что они могут быть трансляторами эмоций или даже их источником. Что если они специально отбирают людей, способных на сильные чувства, их запоминание и воспроизводство? Для этого, кстати, не обязательно даже быть эмпатом. При хорошей тренировке можно высвобождать воспоминания, которые ничуть не менее живые, чем натуральные чувства. И даже без тренировки. Не забудьте, я оказался своего рода подопытным кроликом. Мне надо было всего лишь наблюдать за собой. Я понял, что голод по ощущениям обостряет те из них, которые заложены в памяти. До такой степени… иногда просто отвязаться невозможно! Приведу вам элементарный пример. Я ведь привык у вас пить кофе. Если бы мне надо было описать его вкус, я не сумел бы, но тут обнаружил, что напившись их мерзкой воды, по нескольку раз в день я этот вкус во рту ощущаю, и вполне отчетливо. Или музыка. Способностей к ней у меня никаких, слух сомнительный, правильно воспроизвести даже то, что слушал сотни раз, не могу, а тут, посидев месяц в тишине, я обнаружил, что буквально слышу целые симфонии… Конечно, так было не всегда… Я о палевианах. Когда-то они наверняка оперировали натуральными эмоциями. Но тогда они и сами были другими. Помните эротическую картину, которую нашла Натали? Однако в старости живут воспоминаниями.

— Мы ведь полагали, что их цивилизация немногим старше нашей, — сказал Патрик. — Ты думаешь иначе?

— Да. Конечно, я не претендую на абсолютную истину, это все мои догадки, их надо проверять и проверять…

— Ладно, — сказал Железный Тигран. — Отбой. Идите спать. Все четверо. Я подниму вас, если будет надо.

— А ты, шеф? — спросил Патрик.

— Мне надо все это осмыслить. И принять решение. Улетать или… Или чуть-чуть подождать.

— Чего? — спросил Патрик, но тот нетерпеливо махнул рукой.

— Идите. Маран! Спасибо. Отличная работа. Все, спокойной ночи.

Только добравшись до каюты, Дан понял, как он устал. Он свалился на свой диван, даже не предложив его Марану, который, впрочем, уже успел забраться на откидную койку и вытянуться во весь рост.

Впрочем, через минуту тот привстал и перегнулся через край.

— Что за чушь ты там нес? — осведомился он. — Насчет мемуаров?

— Не чушь, а чистую правду, — заявил Поэт победоносно.

Маран застонал.

— Издеваешься? И ты не нашел лучшего места? Неужели надо было говорить об этом при…

— При ком? — спросил Поэт невинно.

— При начальстве!

— Не волнуйся, твое начальство я уже изучил вдоль и поперек. Ваш замечательный шеф не любитель патологии, скорее, наоборот. Как это называлось по-вашему, Дан? Ну эти мужчины, которые неспособны выполнять свои обязанности…