Забудь о прошлом
Шрифт:
— В каком смысле?
— Прямом. Я же говорю, чувствуешь себя трупом. Никаких потребностей. Ни голода, ни даже жажды. Вообще ощущение, что умерло все, кроме мозга… Еще что-нибудь?
— Нет, спасибо. Извини.
Маран молча кивнул, словно принимая извинения, а шеф нетерпеливо сказал:
— Ладно, хватит об этом. К делу. Я бы с радостью выслушал тебя во всех подробностях, но некогда. Пока отложим. Давай главное по своему выбору. Факты и выводы. И, особенно, контакты. Вряд ли их было много.
— Мало, — согласился Маран.
Железный Тигран включил запись и откинулся на спинку дивана.
— Слушаем. Начни с эпизода обмена.
— Если честно, — заговорил Маран задумчиво, — об обмене я вовсе не мечтал. Я шел на переговоры. Конечно, имея в виду, что может кончиться именно так, и будучи к такому концу готовым. Но шел все-таки на переговоры. Как вам известно, никто меня соответствующими полномочиями не наделял, я взял это на себя самовольно, но Дэвид оказался человеком, неспособным принимать решения просто в силу своей натуры. Если б я предложил ему тот или иной способ действий, он бы устроил бесконечную говорильню, а эта несчастная девочка… Словом, я пошел прямо в Большой Дом. Снизу, через туннель, потому что дверь наверху была заперта, а свой «ключ», как вам известно, я оставил в коттедже. Я выбрал для этой акции ночь, поскольку знал, что есть бодрствующие — мы давно засекли свет в окнах, и в то же время нет сборищ. Поймал первого попавшегося Старшего и сказал, что пришел на переговоры. После довольно долгих объяснений — включая размахивание станнерами с их стороны и довольно варварскую акцию в виде выжигания на ближайшей стене собственного имени с моей, тот повел меня к другому, рангом чуть повыше. Иными словами, с повязками пошире. Не буду вас утомлять. Когда меня ввели к Самому Старшему, уже светало. Он спросил меня, о каких переговорах речь. Я ответил, что логика похищений однозначна, заложников берут, чтобы добиться выполнения каких-то требований. Он поинтересовался моими предложениями, я сказал, что если они отпустят Натали, мы уберемся с планеты, ведь смысл их действий именно в этом. Да, согласился он, но так не пойдет. А как? — спросил я, и он изложил мне почти буквально содержание ультиматума, который вы, — он поглядел на Дана и Патрика, — позднее получили. Естественно, имелась в виду Натали. Я попробовал поспорить, но он был непробиваем. И я понял, что выхода нет. Правда, когда я туда шел, у меня мелькали всякие авантюрные планы, схватить его, например, за горло, приставить к виску бластер, ну и прочие подобные мелодраматические трюки, но там я понял, что это бесполезно.
— Почему? — спросил Патрик.
Маран улыбнулся.
— Если я произнесу слово «интуиция», ты ведь скажешь, что интуиции не существует?
— Уже не скажу, — проворчал Патрик.
— Потом я это, конечно, осмыслил. Видишь ли, они так долго раскачивались. Пассивно ждали, пока нам надоест их бойкот, и мы махнем на них рукой, оставим их в покое и уберемся восвояси. Эдакое старческое безволие. А старение предполагает еще и инерцию мышления и… Ладно. Так или иначе я понял, что они все решили, и переубедить их невозможно. Даже пустившись на всякие рискованные штучки.
— Даже угрожая жизни правителя?
— Даже. Понимаешь, их правитель не… Ну не король какой-нибудь, чья жизнь священна. Они бы просто разозлились. Еще больше. И не только на меня, на нас всех. А я боялся за Натали… Словом, я предложил ему этот обмен. Он удивился. Спросил, что мной движет. Я хотел наврать, но почему-то… Меня словно что-то толкнуло, и я ответил честно.
— А именно? — спросил Патрик.
Маран пожал плечами.
— Сказал, что мое понимание мужского достоинства не позволяет оставить женщину… Ну понятно! Он подумал, прикинул, с каменным лицом сообщил мне, что им такой обмен ничего не даст, а потом добавил нечто, что меня заинтриговало. Однако, сказал он, если от этого нет никакой пользы, то и особого вреда он не видит, и если уж я так хочу… Он произнес примерно такую фразу: «Лишать личность самоуважения не в наших принципах».
— Очень интересно, — сказал Тигран, подавшись вперед. — Ты уверен, что понял правильно?
— Думаю, да. Я и сам сомневался, но факт остается фактом, они согласились и отпустили Натали. Процедуру она вам наверняка описала, останавливаться на этом не буду. После обмена они отвезли меня в подземелье и заперли в камеру.
— Там всегда темно? — спросил Патрик. — Или есть какое-то освещение?
— Темно. Они ходят с фонарями. Я думаю, эта часть заброшена настолько давно, что освещение просто вышло из строя. А скорее наоборот, ее забросили из-за того, что отказало освещение, ремонтировать они, как я понимаю, не умеют в принципе. Там меня держали недолго, до следующего утра, потом вывели. Я понял, что вы улетели. — Вздохнул он или показалось? Дан вспомнил свои муки тех дней, и у него снова перехватило горло. — Меня поселили в одном из ближайших зданий, в стандартной квартире, с примерно таким же набором комнат и прочих помещений, как в коттедже, где мы жили. Две декады, а точнее, восемнадцать дней, держали под домашним арестом. В смысле, взаперти. Никто не появлялся. Запас еды и питья — всякие тюбики и баночки с пастами и бутылки с минерализованной, чуть солоноватой водой, уже был в квартире.
— Одиночная камера, — сказал Поэт.
— Почти.
— И ты безропотно сидел там?
— А что я мог сделать? Связать простыни, как в авантюрном романе, и спуститься из окна? С четвертого этажа, кстати. И что дальше? Камера-то была в огромной тюрьме, из которой уже никак не сбежишь. Я имею в виду планету. Нет, я просто ждал.
— Я бы сошел с ума, — сказал Поэт. — У них ведь даже читать нечего.
— Нечего, — согласился Маран. — Сначала я приналег на кевзэ. Что еще делать на курорте, если не заниматься гимнастикой? — Он слабо улыбнулся. — А потом решил написать книгу. Давно у меня не было столь мирного периода. Может, и никогда не было. К счастью, я оставил при себе блокнот… электронный, конечно, — добавил он, поглядев на Поэта. — Ладно, все это несущественно. Через восемнадцать дней за мной пришли двое молчаливых Старших. Я уже созрел для того, чтобы разговаривать, с кем угодно, но они на мои попытки завести беседу не отреагировали, зато отвели к Самому Старшему. Он объявил, что мне разрешается свободно передвигаться в пределах города, но заговаривать с его жителями я не должен. Я этого ожидал и спросил только насчет моря, он скорчил брезгливую гримасу и сказал, что дальше набережной идти запрещается. Это все. Дверь действительно отперли, но мне надели на руку туго прилегавшую штуковину вроде браслета и объявили, что она будет контролировать мои перемещения. Разумеется, я отправился к морю на следующий же день. На полпути от набережной до берега браслет сработал.
— И что это было?
— Инфразвук, — ответил Маран коротко.
— Брр, — Патрик поежился.
— Кстати, о морских купаниях, — сказал Тигран. — Тебе удалось побывать в картинной галерее?
Маран кивнул.
— Там была картина, ее нашла Натали. С темно-бурым морем. Помнишь?
— Да, конечно.
— А других в этом роде тебе не попадалось?
— Нет. Собственно, я искал их целенаправленно. Меня, как и вас, заинтриговал колорит. Я подумал, что если найдутся подобные пейзажи других художников, предположение о творческой фантазии можно будет отбросить.
— Но их не нашлось.
— Нет.
— Жаль.
— А что такое? — полюбопытствовал Поэт.
— Да была тут у Патрика одна идея. Патрик…
— Когда я просматривал материалы… позже, на Земле, — сказал тот, — краски этой картины навели меня на мысль… собственно, дело не в красках, вернее, не только в них, все прочее тоже… Короче говоря. Возможно, был период, когда моря и реки у них загрязнились настолько, что они отказались от всякого соприкосновения с ними, перешли на сухие методы очистки, заводские методы перегонки питьевой воды и тому подобное. И параллельно на безотходные технологии. Это могло быть настолько давно, что все успело очиститься естественным путем, но у них уже закрепился рефлекс, исчезла тяга к воде.
— Я тоже думал в этом направлении, — отозвался Маран. — Но увы… Доказательств никаких, ни за, ни против.
— Одна картина ведь есть, — заметил Дан.
— Мало, — сказал шеф. — Во всяком случае, для точных выводов. Останемся пока при гипотезе.
— Останемся, — согласился Маран.
— А кого они инфразвуком защищали? — поинтересовался Патрик. — Тебя от моря или море от тебя?
— Ни то, ни другое. Я посчитал, что прибор просто установлен на определенное расстояние, видимо, радиус круга. Через день проверил. Ну пошел в противоположном направлении. Сработало на примерно такой же дистанции.
— Мазохист, — сказал Патрик. — Надеюсь, ты не стал устраивать проверки на все стороны света?
— Каюсь, нет. Это не та процедура, которую хочется повторять.
— Значит, их главный метод воздействия — инфразвук. Наверняка именно он был применен и в Леоре. С этим мы тоже разобрались, — подытожил Тигран. — Так. Дальше.
— Заговаривать с палевианами я и не пытался. Знал, что это бесполезно. Они меня игнорировали точно так же, как раньше. Правда, никто не мешал мне слушать разговоры, если таковые случались, и присутствовать на этих их молениях.