Забытая история
Шрифт:
И как некое божество, над всеобщей неразберихой главенствовала тётя Мэдж, которая что-то помешивала в гигантской кастрюле. Больше в кухне никого не было, лишь она — крупная, медлительная, с отсутствующим видом размышляющая о чём-то своём. Волосы тёти были уложены, черты лица мелкие и незначительные, над простым розовым фартуком возвышался жёсткий воротничок, украшенный брошью с камеей — тётя считала вульгарным появляться с голой шеей даже на кухне.
Услыхав шаги, она обернулась и поверх пенсне присмотрелась,
— Морковь, — сказала она. — Мне бы надо. В буфетной. Фанни…
Энтони сбежал по крутым ступеням в буфетную, нашёл Фанни за грудой грязных тарелок, раздобыл морковь и вернулся.
Тётя Мэдж взяла её и принялась нарезать в кастрюлю.
— Вы сегодня поздно готовите, тётя Мэдж, — сказал Энтони. Наверх идти ему не хотелось, он чувствовал себя слишком расстроенным, чтобы уснуть.
— Заказ у нас, — отозвалась она. — Люди идут. Корабль. Что такое там, в ресторане? Спорят…
— Просто там дядя Джо вернулся.
— Вот отчаянный. Раскричался?
— Нет. Понимаете, дядя Джо… Дядя Перри пил пиво за стойкой. Дяде Джо это не понравилось. Дядя Перри ушёл.
— Обиделся, — сказала миссис Вил. — Чересчур чувствительный. Но Джо неправ. Не следовало ему… Так безрассудно. Его надо уговорить. К доктору.
Энтони прошёлся по кухне. У них с тётей не было ничего общего, однако всё услышанное этим вечером рвалось у него с языка. Он беспокоился и не мог дольше сдерживаться.
— Сегодня вечером я слышал разговор мистера Трехорна, — начал он. — Того, из «Корабля и матроса». И он сказал… сказал, что дядя Джо очень… и может не выздороветь… Он говорил…
Тётя Мэдж отложила ложку.
— Ты что там делал… в «Корабле и матросе»?
— О нет, я там не был! — поспешил заверить Энтони. — Это было в очереди в театр.
Последовало молчание. Тётя Мэдж немного сдвинула стоявшую на огне кастрюлю, добавила в топку угля. Потом открыла дверцу духовки и снова закрыла, ничего не достав. Энтони понимал — за этим пенсне что-то происходит.
Тётя сняла очки и высморкалась.
— Люди… они такие недобрые. Нехорошо говорить подобное. Как мистер Трехорн… Откуда ему знать? Никто не знает, он же не идёт к доктору.
— Мне жаль, тётя Мэдж, — сказал Энтони. — Я просто слышал разговор.
Миссис Вил вернула кастрюлю на место и снова начала механически помешивать.
— Женаты год, — сказала она. — Я не хочу… опять остаться одна. Всю жизнь одинока. Твой дядя… он очень добрый. Хотя и немного скрытный. Если бы он постарался. Бросил пить, позаботился о себе. Не верю я, что это что-то серьёзное. Конечно, если бы он позаботился… Но посмотри на него. Что тут поделаешь. Он говорил ему. Твой дядя Перри…
Энтони смущённо переминался с ноги на ногу, пытаясь придумать ответ.
— Ну,
Раздался знакомый грохот, и снизу, из ресторана, приехал маленький подъёмник с грязными тарелками.
— Для Фанни, — произнесла тётя Мэдж. — Может, ты…
Энтони поспешил исполнить просьбу. Довольный, что выкрутился из затруднительной ситуации, он долго оставался в буфетной, помогая Фанни вытирать тарелки. Вернувшись, он надеялся застать в кухне Патрицию, но, к его разочарованию, тётя по-прежнему была там одна.
На печке кипело жаркое, а тётя начинала раскатывать какие-то пироги.
— В кровать, — произнесла миссис Вил. — Я думала, ты ушёл. Уже поздно.
Она готовила пироги для группы гостей, их ждали через час. Энтони зачарованно наблюдал, как пухлые пальцы тёти отрезают кусочек теста, наполняют его картофелем, мясом и луком, посыпают щепоткой соли, защипывают и ловко подворачивают, образуя затейливый фигурный край.
— Тётя Мэдж, — сказал он, — я всё думаю, когда опять получу весточку от отца.
Несколько минут она работала молча, и множились пироги, готовые отправиться в духовку.
— Постель, — сказала она. — Ему нужно оставаться в постели. Не вразумить… Где Патриция?
— Думаю, ещё в ресторане.
— Доделаю, и надо пойти посмотреть. Может, он…
— Тётя Мэдж, сколько времени идёт письмо из Канады?
— И не ел ничего весь день. Так нельзя. Что, Канада? Мы вчера получили письмо. Несколько недель…
— Получили письмо? — восторженно воскликнул Энтони. — От отца! Я не знал. Что он пишет?
Вырос и обрёл форму ещё один пирожок. Пальцы тёти работали как механизм.
— О школе, — сказала она. — Только насчёт учёбы.
— Что он пишет? То есть… — восторг внезапно покинул Энтони, как воздух покидает проколотый воздушный шарик. — Он считает, мне надо идти в школу здесь?
Тётя всматривалась в пироги сквозь сползающее пенсне, словно прикидывая, достаточно ли наделала. Потом подобрала оставшиеся кусочки теста и стала скатывать вместе.
— Ещё один. Один или два…
— Тётя Мэдж…
Она перевела взгляд на мальчика.
— Не особенно хорошо. Отцовский долг перед сыном. Дать сыну дом. Вот что я скажу.
— Значит, я не еду к нему? Почему?
— Вопросы. Он сказал, следующей весной. А зимой учись здесь. Поглядим, что скажет твой дядя.
— А отец мне что-нибудь передал?
— Да, привет. Говорит, что условия… зимой не место для мальчика. Не особенно верно. Твоему дяде не до школьного обучения. И вообще, недостойно это.
Энтони несколько минут смотрел на неё. Пироги были выложены на противень и отправились в печь.
— Завтра, — сказала тётя. — Доктор. Слишком много твой дядя берёт на себя. Никому не позволяет помочь.