Забытые смертью
Шрифт:
— Не все в тюрьме умирают. Может, на Машино счастье, вернется ее отец домой, и заткнутся все обидчики.
— Может. Но только тетка Валя отчего-то часто плачет. И, как мне кажется, не верит, что он жив, — вздохнул Клим.
Через неделю Ованес снова застал соседок в своем доме. На этот раз они вместе пили чай, поговорили немного о жизни. И Валентина постаралась уйти скорее, чтоб не докучать.
В один из выходных, когда Петрович решил отдохнуть дома, Клим позвал его к соседям помыться в бане.
— Не пропадать же добру! Ведь я дрова колол. Там в бане столько воды горячей осталось — целая прорва! А жарища! Аж в носу щекотно. И веников полно! Пошли! Приглашают бабы, — звал настырно. И Ованес согласился.
В маленькой чистой бане они напарились вдоволь. Напились клюквенного сока и, убрав после себя в баньке, вернулись домой раскрасневшиеся. А на столе их ждал горячий чай и оладьи.
— Вот это да! — удивился хозяин расторопности соседей.
— Я же говорю тебе — семьей жить лучше! — продолжил Клим.
Узнав, что у соседок дрова кончаются, Ованес взялся помочь. И через день, прямо к сараю, подвез на тракторе полные сани березового сушняка. Вместе с Климом подряд три вечера пилили, складывали.
Валентина, не привычная к помощи, не знала, как и благодарить.
— Да это я ваш должник, — смеялся Ованес в ответ. А еще через неделю принес пяток куропаток. Научился без ружья ловить. На рябиновые ягоды. И отдал Валентине, чтобы на всех ужин приготовила.
Так и пошло понемногу. То рыбы принесет, попросит пожарить на всех. То горбыль привез — сарай утеплить. То опилок на завалинку.
Валентина уже не убегала перед его возвращением с работы. Не отворачивалась, не краснела.
А по селу слушок пополз: новый мужик, который с сыном приехал, уже с Валькой снюхался. Бела дня не стыдясь, за мужика в ее доме. Видать, схлестнулись, снюхались… И не только сами, даже дети и те все за руку, ровно родня какая…
— Ну, подженился, и ладно. Вам-то что от того? Чего животами маетесь? — смеялись мужики над пересудницами.
Петровича в селе все уважали. От стара до мала.
Пришел он как-то с Климом в магазин. Купил мальчишке куртку. Из пальтишка быстро вырос пацан. А тут и Валентина пришла. Накупила баба продуктов, да так, что еле сумки подняла. Тут Петрович с Климом подошли. Взяли сумки из рук бабы, пошли рядом, переговариваясь весело, беззаботно.
— Поздравляю с замужеством! — внезапно остановилась перед Валентиной худосочная баба и, ехидно ухмыляясь, спросила: — Не теряешь времени зря?
Петрович подошел вплотную. И, дождавшись, пока Валентина отойдет подальше, ответил вопросом на вопрос:
— А твоя башка чего болит? Или к нам вместо лампочки набиваешься? Нет? Так и молчи, бесстыжая! Тебе до нее не достать.
Баба шмыгнула в сторону. И уже вслед зашепталась со встречными. Но Петрович уже забыл о ней…
Валентина не спросила его, о чем он говорил с бабой. Она шла рядом, смущаясь и краснея.
Петрович поставил сумки у двери и только собрался уходить, как соседка попросила:
— Если можно, пусть дети за елкой в тайгу сходят: Новый год скоро. Хоть им немного радостей давайте подарим. Разрешите им вместе праздник провести.
— Я сам елку принесу завтра. Спасибо, что напомнила. Непростительная забывчивость. И все ж, — откашлялся, не решаясь спросить сразу: — А мне можно на праздник? Вместо Деда Мороза?
— Конечно, рады будем, — выдохнула та залпом.
На следующий день, как и обещал, принес Петрович елку. Небольшую, но пушистую, с голубым отливом хвои, с яркими шишками.
Клим, как узнал, бегом к соседям кинулся — елку помочь нарядить, а Петрович пошел запасаться к празднику подарками. Хорошо, когда три получки в один день получаешь. Вот и вспомнил о заветной мечте Клима, купил ему велосипед. Настоящий, взрослый. Ну и что с того, если сегодня сугробы выше крыши! Они не вечны. Зато теперь мальчишке легче будет лета ждать.
Валентине купил духи, Машеньке — конфет полный пакет. Разных. И себя не забыл. Приобрел часы.
Клим не знал о велосипеде. Его Петрович на чердаке спрятал. До праздника. Пусть сюрпризом станет.
Интересно, как обрадуется, когда увидит подарок?
Петрович и сам торопил дни. Редко в жизни доводилось встречать праздники. Еле вечера дождался. Клим в тот день долго книжку читал. Радовался начавшимся каникулам. Хвалился табелем. В нем лишь одна тройка была. И та по пению.
— Этого мне не исправить. Курю. Оттого голос продымил. Но это в жизни не главное. Вон медведь совсем безголосый, а хозяин тайги. А наш учитель хоть и хвалится голосом, но вся школа его козлом зовет, — смеялся Клим. А потом спросил серьезно: — Скажи, а тебе тетка Валя нравится?
— Я не знаю ее, Климушка. А не зная, что скажешь? Вижу, серьезный, добрый человек. Но для ответа на твое — маловато.
— А что еще надо?
— Добрые люди есть. Их много. Но чтобы нравилась, надо, чтоб ее само сердце признало.
— А мое, только ты не смейся, Машку уже признало! Я ей всю правду, насквозь, про себя рассказал. И про мамку. Она не испугалась, не отвернулась. Только все сомневалась, что ты мне не родной. Да я и сам уже перестаю в это верить.
— Вот и хорошо, — согласился Петрович.
В тот день, едва Клим уснул, Ованес достал с чердака велосипед. Завел его в дом. Поставил напротив койки мальчишки.
Утром, едва пацан проснулся — глазам не поверил. Подскочил к велосипеду, стал ощупывать, уж не приснился ль? Бросился в спальню Петровича, но тот уже был на работе.
Ованес и не ждал, что мальчишка прибежит к нему. А он хотел узнать, ему ли куплен велосипед и насовсем ли?
Он ухватил Петровича за шею, прижался щекой к небритому виску:
— Ты такой добрый, лучше Деда Мороза. Как хорошо, что я тебя нашел. Ты мне один за всех. Самый большой праздник и подарок…