Забытые смертью
Шрифт:
Половину своей зарплаты он посылал матери, чтобы не поселилась нужда в семье. И изредка писал письма. Из ответов узнавал, что дома все в порядке.
Мать просила Сережку поступить в техникум, получить образование. Но парень потерял желание к учебе и не думал воспользоваться советом.
Жил он по-походному, не строя планов на будущее. Жил, как получалось. И однажды повез геологам продукты с базы на профиль. В кабину к нему села хмурая девушка, которой побаивались даже мужики.
Старший взрывник отряда… Она мало походила на женщину. Сутулая, широкая, стриженная под мальчишку. Ирина никогда не красилась, не вылезала из брюк и куртки. Курила и ругалась. А при надобности могла пустить в ход кулаки, совсем не похожие на женские.
Ей часто приходилось работать в тайге одной среди мужиков. Ирина наравне со всеми носила мешки с аммонитом. Тяжеленную взрывную машинку поднимала как перышко. И когда один из рабочих ее отряда попытался в темноте ущипнуть Ирину за задницу, та поставила на землю ящик с динамитом, взяла за грудки ухажера, поддела ему кулаком в подбородок так, что он через поляну перелетел. И пригрозила: если еще раз он сунется, то оторвет все, что беспокоит и чешется у мужика.
Никто не засомневался в том, что обещанное она выполнит. С того дня не только ущипнуть, смотреть в ее сторону никто не решался.
Ирина всегда хмурилась. Ее никто не видел улыбающейся, смеющейся. У нее всегда наготове были злые слова либо оплеуха.
Она ко веем относилась одинаково, считая мужиков недочеловеками, борзыми кобелями, пропойцами и лодырями. И только Сереге она не хамила. Не обзывала его. Но тот и сам не давал повода. На Ирину он не оглядывался. И никогда не говорил с нею. Не приходилось быть наедине. И вдруг… Именно она стала попутчицей в тот рейс.
Сергей сидел молча, даже не желая заводить разговор с взрывничкой. Она сама его начала:
— Деревенский? Я тоже. С Украины сюда приехала. Там мать осталась. С братом, невесткой, внуками. Все обратно зовут. Вернуться просят. Но что делать там стану? С моей работой в деревне — пропадешь…
— Не будешь же всю жизнь взрывать? Когда — то вспомнишь, что родилась на свете женщиной, для жизни.
— Это не для меня. Прошли семнадцать лет. Когда обрезала косу, дала слово не оглядываться на вашего брата.
— У тебя была коса? — изумился Сергей.
Ирина достала из кармана фотографию. Подала.
На Сергея глянуло милое девичье лицо, обрамленное косой, уложенной короной, с припухлыми губами. Широко распахнутые глаза смотрели удивленно и любопытно.
Как мало общего было у этой девушки с той, что сидела рядом!
— Милая девочка, что же так изменило тебя? — вырвалось невольное.
Ирина отвернулась, закурила. Плечи ее задрожали. Она долго не могла ответить. Будто продавливала комок в горле, а потом процедила хрипло:
— Слабак попался. Не повезло с ним. Он про любовь лишь пел. А сердцем ее не успел узнать, — выдохнула тяжело.
— А разве без сердца можно о том петь?
— Выходит, могут…
— Зря косу обрезала. Очень шла тебе. Ты на фотографии на цветок похожа. На ромашку, — вырвалось у него нечаянно.
— Только сорванную и увядшую, — отмахнулась Ирина.
— Ну, это брось! Коса отрастает. Все остальное — при тебе.
— Да что при мне? Ни хрена от прошлого, кроме полыни в душе.
— Ерунда! Не все сволочи. Встретится тебе — твое. Только надо верить в это! И чаще вспоминать, что женщиной рождена. А то, ненавидя нас, сама на мужика похожей стала. Зачем тебе это? Женщина должна собой оставаться. Всегда. И жизнь любить… Зачем в себе такую девчонку погубила? Верни ее себе…
— Эх, Серенький, а для чего вернуть? Чтоб снова сердце обжечь? И уж не только мужиков, саму жизнь возненавидеть?
— А вдруг повезет? — улыбнулся он.
Ирина загляделась на его улыбку. И, приехав на профиль, переоделась после работы. Отыскала в рюкзаке кофту. Накинула на плечи. Вместо брезентовых брюк надела сатиновые шаровары. Причесалась, умылась тщательно. И, подойдя к Сереге, сидевшему у костра, спросила шепотом:
— Ну, а сейчас я на нее похожа хоть немного? На ту, что на фото?
— Уже получше. Это точно.
Заметили перемену в Ирине и геологи. Удивленно переглядывались. Не понимали, что произошло, что изменило старшего взрывника до неузнаваемости. А она села у костра рядом с Серегой. Без курева и мата. Плечом к плечу. Душу и сердце грела у тепла. И тот радовался, что поверила ему баба. Послушалась. Оживать стала.
Ирина словно заново жить училась. И теперь, встречаясь с Сергеем, забытое подобие улыбки скользило по ее губам.
Парень как-то случайно наткнулся в тайге на фиалки. Нарвал букет. Поставил в банку с водой. Отдал Ирине, сказав тихо:
— Сейчас ты на них похожа. Постарайся стать лучше. Не бойся! Я рядом. Не дам в обиду никому. Ирина даже воздухом подавилась от удивления. Обидеть ее? Да она сама любому рога на копыта закрутит. И рассмеялась впервые громко, от души.
Фиалки взяла, забыв поблагодарить за внимание, и поставила в своей палатке. А утром отправилась на работу в легкой рубашке.
Сергей видел, что Ирина понемногу отвыкла от грубостей, мата, реже курила. И вопросительно смотрела на водителя.
— Не сутулься, распрямись. Не ходи враскачку, как матрос. Бери пример с березки. Она больше других на девчонку похожа, — советовал он ей.
Геологи удивленно отмечали перемены в Ирине.
— Уж не влюбилась ли наша ступа в кого-нибудь? Гляньте, как за собой следить стала! Будто в городе живет. Интересно, для кого хорохорится?
— Не иначе как перед Сережкой.
— Да бросьте! Она на три года старше меня. Да и уровни у нас разные. А к тому же мужик не должен в подчинении у бабы быть. Лишь на равных. Что следить за собой стала, так это здорово. Считаться с нами начала, уважать нас и себя. Что в том плохого? Радоваться должны. Ирина из колоды женщиной становится. Теперь с нею работать будет проще и приятнее. Прежде всего вам. Мне-то что? Я— в пути, — отмахнулся водитель.